так точно гражданин начальник

НАСТРОЙКИ.

СОДЕРЖАНИЕ.

СОДЕРЖАНИЕ

Имеются человеческие жертвы

Эта книга от начала до конца придумана автором. Конечно, в ней использованы некоторые подлинные материалы как из соб­ственной практики автора, бывшего российского следователя и адвоката, так и из практики других российских юристов. Одна­ко события, место действия и персонажи безусловно вымышле­ны. Совпадения имен и названий с именами и названиями реально существующих лиц и мест могут быть только случайными.

Весна выдалась небывало холодной — с метеля­ми, стужей, гололедом. А в середине апреля Москву и вовсе завалило сугробами, и городские службы завопили SOS, моля водителей воздерживаться от поездок на личном транспорте. Призывы эти не прошли мимо ушей тысяч автовладельцев. Не ос­тался глух к ним и старший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре России Александр Борисович Турецкий. Он безумно дорожил своей новенькой красной «семеркой» и не хотел рисковать ее непорочными формами в толчее машин, плыву­щих в скользком снежном месиве.

«А, мы не гордые! — сказал себе Турецкий. — Метро так метро. Коль загоняют суровые условия климата, уйдем под землю. Где наша не пропа­дала?!»

Погода этой весны вполне соответствовала ду­шевному состоянию — та же беспросветность и серая мгла. Впервые за много лет Турецкий испы­тывал такую запредельную усталость. Не привычное утомление после завершения очередного трудного дела, а какое-то незнакомое тягостное изнеможение каждой клетки. То ли впервые решил заявить о себе возраст, то ли вымотал весенний авитаминоз, но растянувшееся почти на два года расследование убийства банкира Виктора Грозмани вызвало такой упадок всех сил, какого Александр Борисович не испытывал еще никогда.

Надо было выбираться из депрессии. Хоть за волосы вытаскивать себя из этого болота. Он даже курить стал меньше и по совету Грязнова купил в «феррейновской» аптеке на Никольской какие-то чудодейственные американские таблетки — чуть ли не всю таблицу Менделеева в одной розовой капсулке плюс еще нечто магическое по части мужской проблематики среднего возраста.

Согласно фирменной рекламе, через недельку- другую приема этих розовых бомбочек каждый смертный непременно должен был избавиться от душевной и физической вялости, переродиться и ощущать себя во всех смыслах молодцом.

Турецкий всегда с долей скепсиса относился к сеансам рекламного гипноза, но Грязное был так настойчив и убедителен, так заманчиво подмигивал, что Александр Борисович махнул рукой и решил попробовать. Чем черт не шутит — может, и правда полегчает?

Раскошелился почти на три сотни и принялся целеустремленно глотать эти таинственные пилюль­ки. Однако миновала и первая неделя, и вторая, но самочувствие не улучшилось. Та же разбитость во всем теле, тоска перед наступающим днем по утрам и острое чувство полной бессмыслицы жизни в любое время суток.

Возможно, буржуазный заокеанский эликсир был действительно замечательным. Но чтобы он срабатывал, видимо, требовались дополнительные условия, и прежде всего — обитать где-нибудь в Калифорнии, не числясь при этом одним из первых «важняков» России конца девяностых годов двадца­того века.

«Вот и все, выдохся ты, старичок, — с сочувст­венной усмешкой говорил он себе утром перед зер­ калом, старательно выкашивая электробритвой пробившуюся за ночь щетину на щеках. — Исто­щился. Был Турецкий, а остался от тебя один «ту­рецкий порошок». »

В те апрельские дни он мчался в поездах метро, в давке утренних и вечерних часов пик, и словно в каждом лице находил подтверждение своим самым мрачным предчувствиям. Казалось, в глазах попут­чиков в вагонах московской подземки, ставшей те­перь «транспортом для бедных», появилась какая-то новая безнадежная горечь.

Летя черным тоннелем от станции к станции, Александр Борисович краем глаза заглядывал в га­ зетные страницы, которые умудрялись читать лю­бознательные сограждане. Смотрел не без корысти. Выискивал там

Последние недели во всех газетах печатались от­четы о ходе в Москве судебного процесса по делу Горланова со товарищи — кажется, первого дела такого масштаба о заказном убийстве известного банкира Виктора Грозмани. То был и правда по нынешним временам беспрецедентный процесс. На

Четкая, недвусмысленная, широко обнародован­ная формула сурового вердикта была сегодня на­ сущно необходима для перелома в мироощущении духовно надломленной, во всем разуверившейся страны. Ну а для Турецкого она имела абсолютно принципиальное значение.

Приговор, оглашения которого ждали теперь со дня на день, должен был расставить какие-то важ­ нейшие точки над «и». То ли поставить крест на российской законности, то ли открыть наконец эпоху ее возвращения в нормальное русло, в реаль­но действующее «правовое поле», о котором уже столько лет без устали твердили все газеты, радиостанции и телеканалы любой окраски и политичес­кой ориентации.

Ну а почему исход этого процесса был так важен лично для Турецкого, не стоило и говорить. Ведь именно он возглавлял и координировал работу всей следственной группы, работавшей по этому слож­ нейшему делу со дня убийства. Вернее — со дня неожиданной кончины тридцативосьмилетнего здо­ровяка банкира во время перелета Сеул — Москва.

Именно благодаря находке Турецкого удалось установить и доказать, что Грозмани убрали, ис­ пользовав на редкость изощренное суперсовремен­ное оружие: преступники додумались запрятать внутрь портативного компьютера финансиста кро­хотный контейнер-излучатель с солями радиоактив­ного кобальта.

Как оказалось, Грозмани подвергался ежеднев­ному, не слишком сильному, но в конечном счете, как и рассчитывали убийцы, смертоносному облу­чению в течение двух недель. И возможно, никто бы так и не догадался провести специальное обследо­вание его ноутбука, а затем и дезактивацию всех кабинетов и помещений в центральном офисе Грозмани на Неглинке, если бы не обнаружившиеся вскоре после его гибели признаки легкой лучевой болезни сразу у нескольких его ближайших родст­венников, сотрудников и сотрудниц. Ну а еще в разгадке этой тайны, как нередко бывает, не пос­леднюю роль сыграла чистая случайность.

Как много позже удалось выяснить и доказать, прямые исполнители убийства надеялись после того, как Грозмани постепенно наберет нужную дозу радиации, так же незаметно удалить смерто­носные излучатели из корпуса ноутбука и тем самым начисто отсечь все нити, которые могли бы привести к раскрытию преступления. Но, на их беду, произошло то, чего никто не мог предвидеть и просчитать.

Из-за неожиданно развившегося кризиса на международном валютно-финансовом рынке Грозмани,

Источник

Как обращаться к полицейскому: гражданин, господин или товарищ

Раньше всё было просто

Было у нас в Советском Союзе такое хорошее официальное и неофициальное слово «товарищ». С этим словом можно было обратиться и к незнакомым людям, и к знакомым, и даже к друзьям. Это слово употреблялось и перед фамилией, и перед званием, перед должностью, и перед профессией.

Например

Товарищ Иванов, чо Вы знаете о политической ситуации в Польше? Или — товарищ председатель колхоза, где мои трудодни за уборку картофеля?

С военными было ещё проще. Товарищ майор, разрешите обратиться? Товарищ капитан, товарищ полковник, даже маршала или адмирала можно и нужно было называть словом товарищ.

Но Советского Союза больше нет. Слово «товарищ» всё реже и реже используется в официальной России. Как же сейчас в армии обращаются к офицеру или вообще в среде военных?

Оказывается слово «товарищ» живо и поныне! Такие фразы как «товарищи офицеры», «здравия желаем, товарищ лейтенант» и другие прописаны в Уставе. И нет в Уставе никаких «господа офицеры».

Всё это можно найти вот в этих документах

С армией разобрались

А как теперь обращаться гражданину России к полицейскому? Раньше мы обращались так:

Товарищ милиционер, что мне теперь за это будет?

Товарищ лейтенант, за что вы меня задержали?

Было ещё одно обращение к милиционеру — «гражданин майор» или «гражданин начальник». То есть перед званием или словом начальник шло слово гражданин. Казалось бы всё нормально. Но так обычно называли милицию уголовники, те кто сидел.

Помните фразу из фильма «Дело Румянцева»? Напомню.

Герой фильма обращается к следователю со словом «товарищ». А тот ему в ответ: Тамбовский волк тебе товарищ!

Поэтому если вы обратитесь к полицейскому со словами гражданин полицейский, или гражданин майор, то полицейский может задуматься о вашем уголовном прошлом.

Советская милиция. Кадр из фильма «Следствие ведут знатоки

В дореволюционной России к полицейскому обращались со словом господин. Нынешние полицейские, в своём большинстве, на господ не тянут. Поэтому обращаться так к ним не следует (мнение автора статьи).

Остаётся слово товарищ (такие фразы как «уважаемый» или «слышь ты, мент» мы рассматривать не будем).

Клэр Форлани в фильме «Полицейская академия». У девушки три лычки на погонах, значит к ней можно обратиться так: товарищ сержант

И хотя фраза товарищ полицейский для нас граждан бывшего Советского Союза выглядит очень странной и даже может вызывать неприязнь (мы ещё помним кого называли полицаями в Великую Отечественную войну), обращаться к полицейскому нужно именно со словом товарищ.

Если не нравится слово полицейский, не употребляйте его. Обращайтесь к полицейскому по званию. Товарищ лейтенант, товарищ майор и т. д. Не разбираетесь в званиях, назовите его офицером. Такое обращение даже сержанту будет приятным. Это будет уместным даже если полицейский девушка.

На этом всё. Приятного вам чтения и хорошего дня!

Источник

Век свободы не видать

(ГРАЖДАНИН НАЧАЛЬНИК)
пьеса в двух действиях

«Ворон ворону глаз не выклюет»
народная мудрость

ЯКУШЕВ ЮРИЙ МИХАЙЛОВИЧ — начальник ИТУ, майор.
НОС — на его плечах погоны майора, но кто он? За всё время он не произнесет ни одного слова, никто не увидит его глаз. Часто пользуется носовым платком, но иногда обходится и без него. Много и часто курит.
ЗАВЬЯЛОВ ПЕТР ИВАНОВИЧ — сотрудник ИТУ, старший лейтенант.
НАДЕЖДА — сотрудник ИТУ, вольнонаемная.
НИНА — сотрудник ИТУ, вольнонаемная.
ЗАЙКО — осужденный.
КАРАЕВ — осужденный.
ВЬЮГА — осужденный.
ДРУГАНОВ — осужденный.

Во время всего спектакля над сценой висит транспарант
«НА СВОБОДУ — С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ»

Бухгалтерия. За столом сидит Надежда. Работает. С шумом распахивается дверь. На пороге Нина.

Бухгалтерия учреждения. Надежда работает. Входит Нина.
НИНА Приветик!
Надежда молчит.
НИНА Чего опять зареванная?
НАДЕЖДА Ничего. (Всхлипывает)
НИНА Тю, дура. Чего расквасилась? (Достает сигареты, спички. Закуривает.) На новоселье когда пригласишь?
НАДЕЖДА (Пытается что-то сказать. Ревет).
НИНА Ничего не понимаю. Ты чего?
НАДЕЖДА Не дает он мне эту квартиру.
НИНА Как?! Вот скотина! Ты еще после этого с ним?
НАДЕЖДА А что делать?
НИНА Что делать?! По морде его пару раз. И обматерить сверху. Тоже мне, Ален Делон! Ты приглядись, он же волосы красит. Маленький, плешивенький. Тьфу. Сивый мерин. Кобелюка зоновская. Ты уже три года первая на очереди, а это офицерье все прет и прет. Ну, не знаю. Советской власти здесь нет, что ли?
НАДЕЖДА Он говорит, что здесь он — власть, и мама, и папа.
НИНА Это точно. Мама. А кому он ее дает?
НАДЕЖДА Завьялову.
НИНА Что? Тоже, хорош гусь. Все время на тебя смотрит. Смотрит. А ты уж и губки раскатала! Увидела молодого, холостого! Свежак. Все они — мразь. Уж лучше зека с приличным лицевым счетом присмотреть. Эти после освобождения все проматывают, не жлобятся.
НАДЕЖДА Ты что?!
НИНА А что? Не рассыплешься. А уж у них. Я-то знаю. Ну, что твой любимый начальник? Что ты от него имеешь? Рюмку водки, огурец соленый и аборт сверху. Денежки он домой несет. Его Светочка за утаенную копеечку из него отбивную сделает. Все карманы прошманает — рубля не оставит. Он и спит здесь, потому что ее боится. Она если запах учует, сразу за сковородку — и по лбу его. Ты поосторожней. Дознается и тебе перепадет. Нет, это уж слишком! Холостому — двухкомнатную квартиру! Еще года не прослужил. Нате, пожалуйста!
НАДЕЖДА (Плачет). Я, говорит, не могу допустить, чтобы у меня оперативные работники в общежитии жили. Это, говорит, зона, а не профсоюзная бордель!
НИНА Сам он — бордель.
НАДЕЖДА Мне эта бочка железная. Не могу я в ней больше жить. Зимой — холодно, летом — душно. Хоть удавись. И сколько раз я к нему. Все комиссии пишут, чтоб отселил. На территории учреждения не должны жить вольнонаемные. А я все живу и живу. Он комиссию в сауну. Посидели, поговорили. Я и живу. Так плакала сегодня у него в кабинете.
НИНА А он?
НАДЕЖДА Обозвал меня. Диогеном. Ты самая, говорит, философская женщина в советском союзе. И во всем мире. (Плачет.) Если будешь надоедать, то выкину эту бочку вместе с содержимым в реку.
НИНА Скотина. Конечно, ему удобно. Ты под боком. И Светочка сюда не проберется.
Входит Зайко.
ЗАЙКО Нина, в зону пора.
НИНА Давай карточки, что там кому на сегодня положено. Пойду зеков родных отоваривать.
ЗАЙКО Давай сюда, помогу. Я тоже туда.
НИНА Помогай, помогай. За мной не заржавеет.
Входит Завьялов.
ЗАВЬЯЛОВ Можно?
НАДЕЖДА Да. Сейчас найду вашу справку.
НИНА Пошли, Зайко. (Надежде) А ты — держись. Еще внимание обращать на этих. Я вот за Зайко замуж выйду. Когда освобождаешься?
ЗАЙКО Через год и четыре месяца.
НИНА Подожду. Жену он свою ухлопал, на все сто свободный мужчина. Хата своя в Одессе. И я женщина не бедная.
Зайко и Нина выходят. Свет гаснет.
НАДЕЖДА Вот ваша справка.
ЗАВЬЯЛОВ Надежда.
НАДЕЖДА Петровна.
ЗАВЬЯЛОВ Надежда Петровна. Я, честное слово, ни при чем. Я не хотел.
НАДЕЖДА Не хотели. Откажитесь, если — не хотели.
ЗАВЬЯЛОВ Пробовал. Якушев наорал и выгнал. Если завтра же не въеду, то никогда никакой квартиры не получу. Так и сказал. Это — дословно.
НАДЕЖДА Ну, не знаю.
ЗАВЬЯЛОВ Может. Может, вы переедете со мной?
НАДЕЖДА Зачем?! Мне и здесь неплохо.
ЗАВЬЯЛОВ Здесь вам плохо.
НАДЕЖДА Нет. Глупости.
ЗАВЬЯЛОВ Не глупости. Я не был женат, алименты не плачу. Да. Что я говорю? Вы же знаете. Я вас никогда не обижу.
НАДЕЖДА Вы это? Серьезно?
ЗАВЬЯЛОВ Конечно.
НАДЕЖДА А как же Якушев? Вы знаете?
ЗАВЬЯЛОВ Это все знают. Если переедете ко мне. Все изменится.
Заходит Нос. Все осмотрел. При нем оба молчат. Нос выходит.
НАДЕЖДА У меня дочка.
ЗАВЬЯЛОВ Знаю. Я все про вас знаю. Вам со мной будет хорошо. И девочке. Я постараюсь.
НАДЕЖДА Нет. Это не. нет.
ЗАВЬЯЛОВ Почему?
НАДЕЖДА Он меня убьет. А вас — выгонит с работы.
ЗАВЬЯЛОВ Не посмеет. И не сможет. Отдел кадров в области, в Управлении. Затри девять земель.
НАДЕЖДА все управление у него в руках.
ЗАВЬЯЛОВ Все не может быть.
НАДЕЖДА Вы не знаете.
ЗАВЬЯЛОВ не плачьте. Подумайте.
НАДЕЖДА Что думать? Лучше быть любовницей начальника, чем подчиненного.
ЗАВЬЯЛОВ Вы не поняли. Я не в любовницы вас приглашаю.
НАДЕЖДА В сожительницы. Это одно и тоже.
ЗАВЬЯЛОВ Я не был женат. Нет никаких препятствий. Ну, не знаю, как предложение делают.
НАДЕЖДА Что вы. Это невозможно. Он. Да он ЗАГС спалит. Все уничтожит. Всех посадит. Как захочет, так и сделает.
ЗАВЬЯЛОВ Вы любите его?
НАДЕЖДА Нет. Я его не люблю. Но.
ЗАВЬЯЛОВ Вам льстит его внимание, положение?
НАДЕЖДА Я его. Нет. Это невозможно.
ЗАВЬЯЛОВ Вы подумайте, подумайте. В гости ко мне приходите, поговорим серьезно.
НАДЕЖДА Нет, что вы. Назавтра весь штаб знать будет. В этом поселке всем все известно.
ЗАВЬЯЛОВ А если я к вам приду?
НАДЕЖДА Нет, нет.
ЗАВЬЯЛОВ Но почему? К вам в гости никто не приходит? Вы что, в тюрьме живете?
НАДЕЖДА Почему? Иногда приходят. Но.
Звонит телефон.
НАДЕЖДА Да. Он здесь.
ЗАВЬЯЛОВ (Берет трубку). Слушаю. Сейчас иду. Справку брал. Мебель в рассрочку хочу купить. Хорошо. Разберусь. Сразу же доложу. Хорошо, немедленно. Есть. (Кладет трубку). Я — в зону. Вы, Надя, подумайте. Подумайте!
Завьялов уходит. Свет гаснет.

Кабинет начальника ИТУ. На сцене Якушев и Нос. Молчат.
ЯКУШЕВ В это невозможно поверить. Фантастика. Когда из области на рассвете позвонили. Чушь какая-то. (Открывает сейф. Вытаскивает тетрадь с желтой обложкой, кладет ее на место. Закрывает сейф.) Как они так быстро все узнали? Он, что, совсем кретин? Это точно, с поличным взяли?
Нос кивает.
ЯКУШЕВ Пять тысяч. И все меченые?
Нос кивает.
ЯКУШЕВ Давай, действуй. Ну и работка. Ни на секунду не расслабишься.
Входит Завьялов.
ЗАВЬЯЛОВ Можно?
ЯКУШЕВ Да. Что у тебя?
ЗАВЬЯЛОВ Продавец Юрьева осужденных за деньги отоваривала.
ЯКУШЕВ Где она?
Нос выходит.
ЗАВЬЯЛОВ Здесь. Ларек закрыл, опечатал. Ее сюда доставил. Протокол составлять?
ЯКУШЕВ Денег сколько?
ЗАВЬЯЛОВ Больше пятисот. Пятьсот двадцать. С прапорщиками считали. Около двух часов работала.
ЯКУШЕВ Где она?
ЗАВЬЯЛОВ Здесь, в приемной. Я же сказал.
ЯКУШЕВ Голова что-то разболелась. После дежурства никак домой не уйду. Зови.
Завьялов выходит. Заходит с Ниной.
ЯКУШЕВ Где деньги?
ЗАВЬЯЛОВ (Раскрывает папку, высыпает на стол деньги.) Вот.
НИНА Юрий Михайлович! Я больше не буду. Это нечаянно. Я. Я им ничего не продавала. Они сами. Кидают и кидают мне деньги в окошко. Это, вообще, подстроили. (Плачет.)
ЯКУШЕВ Сегодня, что, поминальный день? Всеобщий рев. Кто подстроил?
НИНА Кумовья. Ой, оперативники!
ЯКУШЕВ Попрошу не выражаться. Не забывайте, где находитесь.
НИНА Извините, Юрий Михайлович. Я больше не буду. Оперативники. Или. Я не знаю. Я не виновата. Простите меня.
ЯКУШЕВ (Завьялову) Расскажите по порядку, как все произошло.
НИНА Я не виновата.
ЯКУШЕВ Помолчите.
ЗАВЬЯЛОВ Мы с прапорщиками зашли в ларек. На наших глазах Юрьева отпустила осужденному Караеву одну пачку сигарет «Родопи» и одну стограммовую пачку чая, взяв с него десять рублей.
ЯКУШЕВ Сдачу дала?
НИНА Не виновата я. Не правда, это. Не отоваривала. То есть, за деньги. Никого. Чем хотите, поклянусь.
ЯКУШЕВ Почему сдачу не дала?
НИНА (Плачет). Так не положено ж!
Звонит телефон.
ЯКУШЕВ (Поднимает трубку). Не положено. Слушаю. Что? Хорошо считали? Статья? У него через два дня срок кончается? Ничего не понимаю. Все хорошо осмотрели? Кто из оперативников работает? Что!? Как это, никто? (Кидает трубку.) В пятом отряде побег. Сбежал осужденный Друганов. Через два дня срок. Начальник отряда сообщил, что через два дня у этого осужденного срок кончается. Что случилось, я у вас спрашиваю?
ЗАВЬЯЛОВ Я не знаю.
ЯКУШЕВ (Взрывается.) А кто должен знать? Я? Или кто? Может, она должна знать? Чем вы только занимаетесь?
ЗАВЬЯЛОВ Это не мой отряд.
ЯКУШЕВ Что?! Да мне плевать, что это не ваш отряд! Идите и работайте. Ищите осужденного. Вы представляете, что это такое? Побег! Это ЧП. И вы должны были знать о готовящемся побеге! Это работа оперативной службы. А вы? За сотрудниками шпионите? Рубли и копейки считаете? А как они в зону попали? Этим кто заниматься будет? Опе-ра-тив-ни-ки. В бога, в рожу, в душу. Идите.
Завьялов выходит.
ЯКУШЕВ Ну, что мне с тобой делать?
НИНА Я не виновата. Это он все подстроил. Он, вообще. А этого Караева я в глаза никогда не видела. Никогда. Чем хотите, поклянусь. А этот. Он, вообще. Вы правильно ему сказали. За всеми ходит. Меня они давно выживают. И все на Надьку посматривает, все время в бухгалтерии сидит. Правильно вы его! Нечего шпионить. Пусть зоной занимаются! И о вас, Юрий Михайлович, все время выспрашивают. Что ты начальнику привозила? А что тогда? Все им знать надо. Это про бутылки.
ЯКУШЕВ Замолчи. Ну, зачем? Зачем ты это делаешь?
НИНА Надо. Надо. У меня в жизни никакой поддержки. Ни мужа, ни любовника. Вот, если бы. Уж я бы!
ЯКУШЕВ Иди.
Нина выходит. Якушев выдвигает верхний ящик письменного стола, брезгливо смахивает туда деньги. Задвигает ящик. Думает.
ЯКУШЕВ Хм. Да. (Поднимает трубку.) Осужденного Караева ко мне. Немедленно. Немедленно! (Встает из-за стола, подходит к окну. Быстро возвращается на место. Садится).
Стук в дверь.
ЯКУШЕВ Войдите.
Входит Караев.
КАРАЕВ Разрешите, гражданин начальник?
ЯКУШЕВ Разрешаю. Можно.
КАРАЕВ Осужденный Караев прибыл по вашему приказанию, гражданин начальник!
ЯКУШЕВ Садись.
КАРАЕВ Спасибочки. Уже сижу. Не положено, гражданин начальник.
ЯКУШЕВ Рот закрой и садись. Давно здесь?
КАРАЕВ В личном деле все черным по белому, гражданин начальник.
ЯКУШЕВ Ты прав. Гнилой я? А? Молчишь? Гнилой, гнилой. Работа такая. Компания здесь веселая, разнообразная. Все друг друга пасут. А тебя упустили. Работнички. В бога, в душу. Да.

Звонит телефон
ЯКУШЕВ Слушаю. Область? Давайте, соединяйте. Здравия желаю! Когда прилетите? Соскучились, уже две недели — ни одной комиссии. Зимник? Да, недели через две. Тогда и прилетите? Хорошо, будем встречать. Рыбку? Для вас всегда найдем, ха-ха-ха. Что? Крепче? Это у нас есть. Жигулевского нет. Импортное в баночках. Пару ящиков сделаем. Нет. Здесь — не Москва, сюда не дошло. Да и не дойдет. Что вы говорите? В ресторанах? Днем командировки проверяют? Да вы что?! А он не один. Ну и ну. Нет, здесь спокойно. Как и у вас. Судья? Что вам сказать. Думаю, обойдется. Пока сидит. Да. Его освободили уже, да за одним тут не досмотрели. В Москву слетал. Опять закрыли нашего судью. Не буду, не буду. Приедете, поговорим. Кто? Завьялов? Служит, квартиру получил. Как я к нему отношусь? Какое это имеет значение? Опять кто-то настучал. Неймется, говорю, людям. Хорошо, отлично я к нему отношусь. Никаких претензий. Обожаю, как сына родного. Не буду, не буду. Какое представление? Из органов будете увольнять?! За что? Придумывать я не могу. Я офицер, а не фантаст. Что нужно? Кому нужно? Вам? Вы и увольняйте! Без меня не можете? (В сторону) что вы без меня можете. нет, не пьет. (Караеву) Кто здесь не пьет? Не знаешь? И я не знаю. Что? Нет, я слушаю. Это связь барахлит. Расстояние. Слушаю, слушаю. С женщинами? Не замечен. (В сторону) о, е-мое. Да-да. Буду ждать. Буду думать. До свидания. (Кладет трубку.) Короче, Валентин, то, что ты здесь, я не знал. К стыду своему, все эти годы я о тебе ничего не знал и не слышал. Все, что от меня зависит — сделаю. Больше, чем могу, чем дозволено. Ты-то знал, что я здесь?
КАРАЕВ Ну как.
Входит Нос.
ЯКУШЕВ Итак, откуда у вас деньги? Где вы их взяли? Молчите. Я с вами по-хорошему говорю. Сидите, сидите.
Нос выходит.
ЯКУШЕВ Банщиком в сауну пойдешь?
КАРАЕВ Что?! Я не шестерка!
ЯКУШЕВ Да, сиди ты! Дай подумать. Права есть?
КАРАЕВ Нет. Откуда у бедного зека права? Я и без них любую тачку заведу.
ЯКУШЕВ В пожарную пойдешь. Двадцать пять часов в сутки спать будешь.
КАРАЕВ Вашими щедротами.
ЯКУШЕВ Помолчи. День тяжелый. Побег и ты объявился. Решено. Будешь пожарным!
КАРАЕВ Спасибо, гражданин начальник. Век помнить буду.
ЯКУШЕВ Зря ты. Козырное место. Бесконвойка. А тебе, по статейным признакам, не положено. Хоть мы и не виделись лет тридцать, да? Обернись все по-другому, ты же ведь так бы поступил?
КАРАЕВ Один раз поменялись. Оказалось — на всю жизнь.
ЯКУШЕВ Ты. Ты хочешь сказать. Что я твою жизнь? Твоей жизнью живу?
КАРАЕВ Еще чего. В мусора я бы не пошел.
ЯКУШЕВ Женился бы на моей хивре, пошел бы туда, куда ее папаша укажет. У него другого зятя быть не могло. Все, хорош! Если кто спрашивать будет, чего я тебя вызывал, скажешь, про ларек, про деньги спрашивал. Ты с этим поосторожней. Оперативники только с виду вахлаки, вцепятся — не обрадуешься. Иди. У меня чувство. Что не одни мы. Вроде подслушивает кто-то. Расконвоируешься, тогда и поговорим. То, что дружбу нашу старую они проворонили, ты и дальше молчи. Иди.

Кабинет начальника ИТУ. Якушев сидит за своим столом. Входит Завьялов.
ЗАВЬЯЛОВ Разрешите?
ЯКУШЕВ Да.
ЗАВЬЯЛОВ Нашли беглеца.
ЯКУШЕВ Где он?
ЗАВЬЯЛОВ У меня в кабинете. Отогревается. Прапорщики с рейда привели.
ЯКУШЕВ Как он там оказался?
ЗАВЬЯЛОВ Он все время там был. Соорудил из бревен укрытие и через лаз, который потом бревном прикрыл, туда забрался. Запас еды на несколько дней, тряпье разное, керосинка, несколько пачек чая, сигареты, спички.
ЯКУШЕВ На что он рассчитывал? Оттуда не уйдешь. Рейд охраняется днем и ночью.
ЗАВЬЯЛОВ Не спрашивал. Он синий весь, задубел. Хорошо, что сегодня с собаками прочес делали. Иначе бы не нашли. Там такие завалы.
ЯКУШЕВ Кто-нибудь в Управление докладывал о случившемся?
ЗАВЬЯЛОВ Никак нет. Это не входит в нашу.
ЯКУШЕВ Я знаю, что входит и что не входит! Еще раз спрашиваю, эта информация вышла за пределы учреждения?
ЗАВЬЯЛОВ Никак нет. Я только вам. Точнее, от вас.
ЯКУШЕВ Идите. Напоите его чаем и ко мне. Срок у него, когда истекает?
ЗАВЬЯЛОВ Вчера.
ЯКУШЕВ Так. Ко мне его, с вещами.
ЗАВЬЯЛОВ А документы?
ЯКУШЕВ Моя забота. Идите. Пусть побреется!
Завьялов выходит.
ЯКУШЕВ (По селектору) Документы на Друганова готовы? Что, не понимаете? На освобождение. Кто вам сказал? Кто сказал, что он совершил побег? Жена начальника отряда работает в спецчасти. Вот где у меня ваша семейственность. Побега не было. Вы получите выговор. Человек сутки должен уже находится на свободе! Чтобы через час документы были готовы. Что? Обед?! Я вам пообедаю. Через полчаса. (Кидает трубку).
Несколько секунд сидит неподвижно. Берет трубку телефона.
ЯКУШЕВ Зайдите ко мне. Конечно, с бумагами.
Входит Надежда.
НАДЕЖДА Вызывали?
ЯКУШЕВ Что? А, вызывали. Что стоишь? Раздевайся.
Надежда молча садится на стул. Якушев подходит к двери, выглядывает в приемную.
ЯКУШЕВ Меня нет. (Возвращается) Раздевайся. Быстренько.
Снимает китель, вешает его на спинку стула. Расстегивает галстук.
ЯКУШЕВ Ты чего?
Надежда неподвижно сидит на стуле.
ЯКУШЕВ А. (Подходит к двери, закрывает ее на ключ). Все равно никто не зайдет. Никого она не пустит, даже господа бога. Хоть министра обороны. Давай, давай быстренько.
НАДЕЖДА Я тебе говорила. Больше этого не будет. (Резко встает)
ЯКУШЕВ Почему? Ну, что ты. Давай быстрее. Через полчаса у меня совещание.
НАДЕЖДА Дверь открой, я уйду.
ЯКУШЕВ Не выдумывай, уйдешь через десять минут. Никто ничего не заметит.
НАДЕЖДА Даже твоя секретарша?
ЯКУШЕВ Ты чего? Ревнуешь? Да чтоб я с ней?! Никогда и ни за что! Выдумала! Потом ей честь придется отдавать.
НАДЕЖДА Какая разница, кому ее отдавать?
ЯКУШЕВ Поговорим об этом как-нибудь потом. Время, время. Мы сейчас тихонечко. Ты чего не раздеваешься?
НАДЕЖДА Все всё знают.
ЯКУШЕВ Не выдумывай. Никто ничего не знает. Догадываются, может быть. Но не знают! Завидуют. Ведь я тебя люблю. Ну что? Мне раздеть тебя?
НАДЕЖДА Я решила выйти замуж.
ЯКУШЕВ Чудненько, прекрасненько. Когда?
НАДЕЖДА Что — когда?
ЯКУШЕВ Замуж когда? Сейчас?
НАДЕЖДА Нет, нет. Не знаю.
ЯКУШЕВ Вот я и говорю, не сейчас же. Снимешь ты это платье или нет?
НАДЕЖДА (Плачет). Когда это закончится? Я устала. Устала. Видеть тебя не хочу. Как рабыня.
ЯКУШЕВ Что?! Ну, ты даешь! Рабыня. Скажи еще, наложница. Я же тебя люблю. Сама виновата. Зачем платье это надела? Вся грудь наружу. Я мужчина. Рабыня.
НАДЕЖДА Отпусти. Пожалуйста.
ЯКУШЕВ Не понимаю. Какая разница? Время тянуть, философии разводить. Давно уже ушла бы. Ладно. Иди. Но. Я ночью дежурю.
НАДЕЖДА По графику не ты.
ЯКУШЕВ По графику не я, а буду я.
НАДЕЖДА Прошу тебя. Я хочу сказать. За мной не посылай.
ЯКУШЕВ Это еще почему? Хорошо, сама придешь.
НАДЕЖДА Ты опять. Я же тебе объясняю. Может, замуж выйду.
ЯКУШЕВ Ну и что?
НАДЕЖДА Сегодня, возможно, я буду не одна.
ЯКУШЕВ Что?! Ты соображаешь? Что ты выдумала? Только попробуй! Я тебе устрою. Ты живешь на территории исправительно-трудового учреждения. По моей, между прочим, милости. За все в жизни платить надо, неужели не понятно? Только попробуй. Только посмей. Я тебе устрою, я тебе покажу! Вот тогда ты меня узнаешь. Иди. Только попробуй. Только посмей. Я. Я. Я не знаю.
Надежда уходит. Завьялов заводит Друганова.
ЗАВЬЯЛОВ Можно?
ЯКУШЕВ Да. Вы свободны.
Завьялов выходит.
ЯКУШЕВ Ну, ты даешь. Беглец. Двое суток дотерпеть не мог? Свобода замаячила. Кому рассказать, с хохоту сдохнет. Что за люди. Ничего не понимаю. Ты хоть что-нибудь соображаешь? Или еще три года накрутить захотел?
ДРУГАНОВ Захотел.
ЯКУШЕВ Не дерзи.
ДРУГАНОВ Взаправду захотел.
ЯКУШЕВ Не понял. Сумасшедший или прикидываешься?
ДРУГАНОВ Идти мне некуда.
ЯКУШЕВ Во, дает! Санаторий из зоны устроил. Идти ему некуда. Ну, ты и фрукт! Такого еще не было. На свободу не хочет. Ну, дед, ты даешь! Никого у тебя нет?
ДРУГАНОВ Никого.
ЯКУШЕВ А если в эту, в богадельню? Хотя, у тебя ни пенсии, ни сбережений. И детей нет?
ДРУГАНОВ Нет.
ЯКУШЕВ Что ж ты их за всю жизнь не настругал? А баба? Понятно. Раньше хоть были?
ДРУГАНОВ Какие бабы, вся жизнь по зонам. Денег на них не было. Так, если что от кентов останется. Перепадало.
ЯКУШЕВ Друзей старых найди.
ДРУГАНОВ Где их искать?
ЯКУШЕВ Сам говоришь, были.
ДРУГАНОВ После каждой отсидки — новые. И не надолго. Не друзья, а так. Собутыльники, товарищи по несчастью.
ЯКУШЕВ И сейчас найдутся.
ДРУГАНОВ Нет у меня никого. Ехать некуда.
ЯКУШЕВ Ничего, Россия большая.
ДРУГАНОВ Оставьте меня, гражданин начальник. Хоть в поселке.
ЯКУШЕВ Товарищ начальник. То-ва-рищ! Я тебе теперь — товарищ. И ты мне. Друг, товарищ и брат. Чтоб тебя.
Звонит телефон.
ЯКУШЕВ (Берет трубку) Да, слушаю. Нет, я сам. Билет ему взяли? Молодцы. (Кладет трубку) Ты, товарищ, посиди тут пару минут вместо меня. В себя приди, помечтай. Жизнь прекрасна. А баб на свободе — пруд пруди.
Якушев выходит.
ДРУГАНОВ На кой они мне.
Звонит телефон. Друганов не знает, как поступить. Звонки не прекращаются. Друганов берет трубку.
ДРУГАНОВ Але. Нет, не он. Не начальник. Друганов я, бляха-муха. Кто такой? Кто такой, кто такой. А ты кто такой? Я? Я представиться должен? Кто представиться должен? Я?! Да чтоб ты сам сдох! Кто, кто. Ты! Я свой век еще не отжил. Представиться мне ни к чему. Ты чего визжишь? Ты кто такой? Ишь, разорался, козел.
Входит Якушев.
ДРУГАНОВ (Отдает трубку) Тут один разорался, псих бешеный.
ЯКУШЕВ Слушаю. Я? Я, это. Все нормально, за документами выходил. Кто? Дневальный заболел, этот его заменяет. (Смотрит на Друганова, крутит указательным пальцем у виска) Есть, гнать в три шеи. Я его далеко пошлю. Еще дальше. И очень скоро. Да, да. Прямо сейчас и накажу. Что?! Какой побег? Нет, нет. Недоразумение. Откуда такие сведения? Нет, нет. Информация ложная. Знаю. Все нормально. Никаких сомнений. Никакого отношения к судье я не имею! Я уже докладывал. Никто не имеет. Домыслы. Нет, нет. Пусть докажут, я ничего не боюсь. Презумпцию невиновности еще никто не отменял. Если кому-то нечего делать, пусть доказывают. Никаких личных контактов. Сугубо служебные, официальные. Его личную машину в нашем гараже регулярно ремонтируют? Вздор! Нет, нет. Это неправда. Вздор. Я все понимаю. Выдумки. Нет, не волнуйтесь. Минуточку, сейчас запишу. (Кладет трубку на стол, открывает сейф, что-то ищет.) Куда она запропастилась? Черт. Ладно, на бумажке запишем. (Берет трубку) Диктуйте. Записал. Честь мундира не запятнать. Да, это, в конечном счете, самое главное. До свидания. (Кладет трубку.) Вот так-то, друг, товарищ и брат. По-вашему все получается. Человек человеку — волк. Из-за тебя моя голова чуть не слетела. Ты здесь кроме телефона ничего не трогал?
ДРУГАНОВ. Никак нет, гражданин начальник.
ЯКУШЕВ Тетрадь в желтой обложке не видел?
ДРУГАНОВ Нет. Как вы вышли, сразу телефон затрещал. Звонит и звонит. Я подумал, вдруг что срочно?
ЯКУШЕВ Думал, думал. (Внимательно смотрит на Друганова. Убеждается, что тетрадь спрятать тот не смог.) Сколько раз ему говорил, чтоб не таскал с собой. Ладно, разберемся. Друг, товарищ и брат! Выходит, зло ты мне большое чуть не причинил. Большую свинью подложил.
ДРУГАНОВ Не подумал, гражданин начальник.
ЯКУШЕВ Товарищ начальник. Не подумал. Я должен обо всех думать. А вы, так хренушки. Не до меня вам. Соорудил себе берлогу и счастлив. Отгородился от мира. А ты, дорогой товарищ начальник, страдай на здоровье. Что за народ. Только о себе, только для себя.
ДРУГАНОВ Не понять тебе меня, хозяин.
ЯКУШЕВ Где уж нам, с нашими куриными мозгами, да вас уразуметь. Я не понимаю тебя. Это я тебя не понимаю? А мне куда сбежать, не подскажешь? Мне?! Я ведь с тобой в одной тюрьме. В одной-разъединственной. Только спрятаться мне негде.
ДРУГАНОВ Виноват, гражданин начальник.
ЯКУШЕВ Товарищ начальник. Виноват, виноват. Поезд твой через час отправляется. Билет за государственный счет приобрели. Свои рубли и копейки в вагоне под роспись получишь. От меня возьми. Лишняя десятка не помешает. (Достает из ящика письменного стола деньги, отдает Друганову.) На вокзал тебя в моей машине отвезут. Такой почет тебе оказываю — сам себя не узнаю. И чтоб больше я тебя не видел.
ДРУГАНОВ Гражданин начальник, гражданин начальник! Что я вам плохого сделал? Не хочу я никуда ехать, оставьте меня!
ЯКУШЕВ Не положено.
ДРУГАНОВ хоть в поселке помогите устроиться. Все с зоной рядом. Не могу я ехать. Не нужен никому. Где жить буду? С кем говорить? Не уважают меня на воле.
ЯКУШЕВ Не положено. Инструкция. Закон. Это вы его постоянно нарушаете. А я не могу. Не имею права. Что ж мне из-за вас самому за решетку сесть? Ну, что ты за человек? На волю едешь и скулишь. Да с тобой любой зек, не глядя, поменяется. Сегодня вся зона тебе завидует.
ДРУГАНОВ Нет. Не пойду, не хочу. Никто меня не понимает. И, побег я совершил? Совершил. Вот и судите. Это тоже инструкция. Закон. За побег — три года. Дайте мне мои три года! Пожалуйста. Я очень прошу. Осудите меня на три года.
ЯКУШЕВ Ну, и падла же ты. Нет у меня судьи. Нет. И не будет.
ДРУГАНОВ Не правда. Я вас прошу!
ЯКУШЕВ нет судьи. Нет. Некому тебя судить. Сидит наш судья. В округ увезли, в воронке.
ДРУГАНОВ Нет, это вы чтоб меня. Нет. Я прошу. Вызовите судью. Дайте мне мои три года!
ЯКУШЕВ Я тебе русским языком говорю, посадили судью! А другого — нет. Не прислали. Замены достойной не нашли, понял?
ДРУГАНОВ Это неправда.
ЯКУШЕВ Это правда. Все.
Якушев нажимает кнопку. Звенит звонок. Входят два сотрудника.
ЯКУШЕВ Заберите его. На моей машине — на вокзал. И ни на шаг от него! До следующей станции с ним будете. Проследите, чтоб не отмочил чего!
ДРУГАНОВ (Падает на колени) Гражданин начальник! Я не могу жить без забора. И без тебя, начальник! Не могу! Что я есть буду? Где жить? Что делать? Я никому не нужен. Оставь меня здесь. Не знаю, как сказать тебе, будь я трижды проклят. Я молиться за тебя буду, не гони! Прости меня. Не гони.
ЯКУШЕВ Не гоню я тебя. Ос-во-бож-да-ю. Иди к людям, на свободу!
ДРУГАНОВ Не нужна мне свобода! Не нужны мне люди! Помогите! Я не хочу, не хочу, не хочу.
Сотрудники уводят через зал плачущего Друганова. Якушев поднимает трубку, нажимает кнопку селектора.
ЯКУШЕВ Срочно соедините с начальником интендантской службы. В зону ушел? Найдите, я жду. Хорошо, спасибо. Это ты? Тебе сколько раз говорить? Зачем тетрадь из сейфа взял? Памяти нет, подавай в отставку. Как?! Как не брал? А где же она? Нет, там ее нет. Только этого не хватало. Соображаешь, чем пахнет? Из сейфа начальника учреждения исчезают документы! А?! Соображаешь, что это за компра? Всю зону переверни, найди! Не то я тебе голову оторву! Вспомни, может сам ее засунул куда-то. Ты на что намекаешь? У меня в любом состоянии с памятью все в порядке. Все. Занимайся. Чтоб тетрадь была у меня.
Свет гаснет.

На сцене темно. Освещены только лозунг и портрет Ленина. Раздается выстрел. Что это? Расстрел?

Звонки прекратились. Всё умолкло. Сквозь решетку времени смотрит в зрительный зал грустный В.И.Ленин.

Источник