фурманов кто это такой
Дмитрий Андреевич Фурманов
Дмитрий Фурманов родился 26 октября (7 ноября по новому стилю) 1891 года в селе Середа Костромской губернии (ныне Ивановская область).
В 1909-1912 годах Дмитрий Фурманов учился в реальном училище в Кинешеме. Во время учебы у него открылся литературный дар, он решил стать писателем.
В августе 1912 года он поступает в Московский университет на филологический факультет, который окончил в 1915 году, но госэкзаменов сдать не успел, поскольку был призван в армию. Во время Первой мировой войны воевал в качестве брата милосердия РОКК, имел чин прапорщика.
После революции февраля 1917 года он примкнул к эсерам-максималистам, затем перешел к анархистам. Выдвинулся во время корниловского выступления в августе 1917 года, когда стал секретарем Штаба революционных организаций Иваново-Вознесенска.
Дмитрий Фурманов во время Гражданской войны
Летом 1918 года вступил в РКП(б).
Во главе красногвардейского отряда принимал участие в подавлении Ярославского восстания. В это время он сближается с Михаилом Фрунзе, который был тогда в Иваново-Вознесенске председателем губкома РКП(б) и военным комиссаром Иваново-Вознесенской губернии.
Осенью 1918 года Фурманов становится секретарем Иваново-Вознесенского окружкома РКП(б). Одновременно, по поручению Фрунзе, ставшего уже комиссаром Ярославского военного округа, руководит пропагандой среди военных частей округа.
В начале 1919 года, когда Фрунзе был назначен командующим 4-й армией Восточного фронта, Фурманов также отправляется в качестве политработника на Восточный фронт.
Дмитрий Фурманов, Василий Чапаев, Петр Исаев и Семен Садчиков
С августа 1920 года был на Кубани, комиссар десантного отряда Е. И. Ковтюха, начальник политического управления IX Кубанской армии. Участвовал в боях против Улагаевского десанта, был сильно контужен. Награжден орденом Красного Знамени.
Творчество Дмитрия Фурманова
В 1922 году два его портрета написал художник Сергей Малютин.
Смерть Дмитрия Фурманова
Дмитрий Фурманов умер 15 марта 1926 года от менингита.
Похоронен на Новодевичьем кладбище.
«Чапаев»
Широкую известность получил роман Фурманова «Чапаев» о жизни и гибели героя гражданской войны комдива Василия Ивановича Чапаева. Действие происходит в 1919 году, главным образом во время пребывания комиссара Фёдора Клычкова в 25-й чапаевской дивизии. В романе нашел непосредственное отражение личный опыт работы самого Фурманова комиссаром в дивизии Чапаева. Описываются бои за Сломихинскую, Пилюгино, Уфу, а также гибель Чапаева в бою у Лбищенска.
В 1934 году по материалам этой книги режиссеры братья Васильевы поставили одноименный фильм, завоевавший в СССР огромную популярность. «Чапаевым» открылся первый советский кинофестиваль (Москва-35). Сталин считал «Чапаева» лучшим фильмом советской кинематографии и просмотрел его больше 30 раз между 1934 и 1936 годами. Любимый фильм Президента РФ Владимира Путина.
В 1941 году город Середа (Ивановской области), где родился писатель, переименован в город Фурманов. В городе Фурманове установлен памятник писателю.
В его родном городе в 1958 году основан Мемориальный музей Д.А. Фурманова (вновь открыт 26 октября 2005).
Имя Дмитрия Фурманова присвоено Ивановскому педагогическому колледжу.
Личная жизнь Дмитрия Фурманова:
Дмитрий Фурманов и жена Анна Стешенко
Награды Дмитрия Фурманова:
Библиография Дмитрия Фурманова:
Образ Дмитрия Фурманова в кино:
Борис Блинов в роли Дмитрия Фурманова
Юрий Батурин в роли Дмитрия Фурманова
последнее обновление информации: 17.04.2021
Фурманов, Дмитрий Андреевич
Дмитрий Андреевич Фурман
26 октября (7 ноября) 1891 ( 1891-11-07 )
Дми́трий Андре́евич Фу́рманов ( 26 октября (7 ноября) 1891 ( 18911107 ) — 15 марта, 1926) — советский писатель-прозаик, революционер, военный и политический деятель. Настоящая фамилия Фурман. Позднее стал подписываться как Фурманов. В первых изданиях его книги «Чапаев» значился как Д. А. Фурман.
Содержание
Биография
В дни своей юности Фурманов учился в Кинешемском реальном училище. И хотя он прожил в Кинешме всего около трёх лет (1909—1912), они были важными для формирования его мировоззрения и становления характера. Именно в реальном училище Дмитрий Фурманов окончательно решил посвятить свою жизнь литературе. После его окончания в августе 1912 года он поступает в Московский университет на филологический факультет, который окончил в 1915 году, но экзаменов не сдавал. Принял участие в Первой мировой войне в качестве брата милосердия РОКК. Последовательно участвовал в организациях социалистов-революционеров-максималистов и анархистов.
Летом 1918 вступил в РКП(б). В составе Иваново-Вознесенского полка убыл на фронт Гражданской войны. В дальнейшем — комиссар в 25-й стрелковой дивизии Чапаева, начальник политического управления Туркестанского фронта, уполномоченный РВСР в Семиречье, комиссар десантного отряда Е. И. Ковтюха на Кубани, начальник политического управления IX-й Кубанской армии. При ликвидации Улагаевского десанта был сильно контужен.
В 1924 году получил высшее образование. В 1924—1925 — секретарь Московской ассоциации пролетарских писателей (МАПП). В 1926 году умер от менингита, похоронен на Новодевичьем кладбище.
Видный советский военачальник генерал Хлебников, близкий друг и сослуживец Фурманова по Чапаевской дивизии так вспоминает об обстоятельствах его болезни и кончины:
Наши слушатели просили Дмитрия Андреевича написать о Фрунзе так, как написал он о Чапаеве. Он ответил, что и сам об этом думает. Действительно, Фурманов даже составил план будущей книги, но большего сделать не успел. Заболел ангиной, пустяковой, на его взгляд, болезнью, да не умел он себя беречь. С высокой температурой продолжал выступать на писательских собраниях, требуя выполнения решений ЦК партии по литературе, призывая очистить ряды писателей от двурушников, интриганов и склочников.
Ангина вызвала заражение крови. 15 марта 1926 года мне позвонили на службу, попросили срочно приехать к Фурмановым — Дмитрию Андреевичу стало совсем плохо. У постели Фурманова я застал несколько самых близких его друзей. Среди них была и сестра Владимира Ильича Ленина — Анна Ильинична Ульянова-Елизарова. Дмитрий был в бреду. Несколько часов спустя он скончался. «Золотой человек умер», — с глубокой болью сказала Анна Ильинична.
Вот ведь как случается в жизни: молодой, полный сил человек, прошел невредимым через сорок смертей, а погиб от болезни, на которую сначала и внимания не обратил.
Наибольшую известность из литературного наследия Фурманова получил роман «Чапаев». В 1934 по материалам этой книги режиссёры братья Васильевы поставили одноимённый фильм, завоевавший в СССР огромную популярность.
Память
В Ивановской области назван город (бывш. Середа) в честь Д. А. Фурманова — Фурманов. Его именем названы улицы в Иваново, Иркутске, Липецке, Шарье, Твери и городе Старый Оскол. В Екатеринбурге в Ленинском районе названа одна из транспортных артерий города. В Москве существовала улица Фурманова (ныне Нащокинский переулок). В Орле есть проезд Фурманова. В г. Винница (Украина) есть также улица, названная в честь Д.Фурманова. В Казахстане улица Фурманова — одна из главных улиц г. Алматы. Также в Казахстане в городе Таразе есть памятная доска на доме, где он жил некоторое время в 20-е годы. Даже в таком небольшом населённом пункте Архангельской области как посёлок Вычегодский одной из первых построили улицу им. Фурманова
Фурманов также является одним из героев анекдотов о Чапаеве.
Забытый великий еврейский писатель
Забытый великий еврейский писатель
В советской истории есть одна очень интересная и очень умная личность. Герой многочисленных анекдотов «про Василия Иваныча, Анку и Петьку». Это Фурманов. Заметили, в глупые и невероятные происшествия, в отличие от легендарной троицы он почти не попадает. Вот, к примеру, уже совсем забытый анекдот. Василий Иванович вызывает к себе Петьку и с очень озабоченным видом: «Вот что Петька, у нас в дивизии контра завелась, в туалете пальцем запятые ставит, не иначе как шифр, срочно разузнать и к вечеру доложить!» Петька уже вечером: «Вычислил контру, Василий Иванович!» Василий Иванович: «Кто?» Петька: «Фурманов!» Пораженный до глубины своей души Василий Иванович: «Не может быть, Петька!» Петька: «Еще как может, Василий Иванович! Он единственный из всей дивизии после туалета руки моет!»
Конечно, это только один пример злобно-ироничной по отношению к герою Гражданской войны и ко всем нам, славянам, российской еврейской антисоветской пропаганды. А теперь более серьезно. Дмитрий Андреевич Фурманов как человек прожил не очень длинную жизнь, он родился в 1891-ом и умер в 1926 году, тридцати пяти лет от роду. Его жизнь писателя была и того короче, с 1921-го по 1925-й. Крупные произведения Фурманова: повесть «Красный десант», романы «Чапаев» и «Мятеж». Его романы, посвященные описанию событий Гражданской войны 1918-1922 гг., очень интересны тем, что фактически они являются документальными произведениями, написанные очень живым художественным языком. Что и не удивительно, Фурманов с 1912-го учился на юридическом факультете Московского университета, в 1915 году окончил его на историко-филологическом факультете.
Представляю, у российских еврейских либерал-демократов сейчас истерика: «эта недобитая коммунистическая …. как он посмел лапать своими грязными руками святую русскую и советскую литературу!». Святая то она, конечно, святая … Вот только давно уже замечено, всех великих классиков великой русской литературы и великих классиков советской литературы, они очень здорово приспособили к делу идеологического оболванивания и психологического манипулирования сознанием подрастающего молодого поколения российских граждан. Вся беда великих русских классиков в том, что кормились они главным образом от своих литературных трудов и свои сюжеты им часто приходилось выдумывать на потребу дня, то есть на ублажение вкусов российской интеллигентной публики, поэтому с реальной жизнью эти сюжеты совпадали плохо. Классики из литературного «второго эшелона», при жизни менее известные и не имевшие чести попасть в школьные программы, были людьми, для которых литература не являлась единственным источником средств к существованию. Они часто были специалистами в какой либо профессии, и свои сюжеты черпали из практических знаний реальной, а не выдуманной жизни. К примеру: К.М.Станюкович («Морские рассказы»), В.М.Гаршин («Из воспоминаний рядового Иванова», «Четыре дня» и т.д.), М.Глинка («Горизонт чист», «Начкон» и т.д.), В.В.Конецкий («За Доброй Надеждой», «Соленый лед», «Среди мифов и рифов», «Вчерашние заботы» и т.д.). Вот их сюжеты шельмовать уже довольно сложно, так как они однозначны, и только однозначно их можно понимать. К ним относится и ныне совершенно забытый великий революционный писатель Д.А.Фурманов. Он писал откровенно, четко и ясно, без иносказаний. Вот поэтому этого писателя и надо очень внимательно изучать и читать, что мы и сделаем с его почти неизвестным для нашей широкой публики романом «Мятеж».
«Пока что – отправить следует два полка кавалерийских и два стрелковых. Отправлять решили побатальонно, чтобы лицом к лицу не столкнуться с целыми полками. Панфилычу на этом самом совещании (оно было всего за два дня до восстания) поручили даже выработать общий план обороны Верного. …
Тревога – тревога – тревога … Ох, какая близкая, жуткая, ощутимая тревога … Она накапливалась, пучилась, сгущалась с каждым днем, часом, минутой, мы ею дышали, мы в ней задыхались, словно куда-то все глубже-глубже входили мы в зловонный черный, глухой тоннель, где спирает дыхание, мутит мысли и душит сердце, где без пути и наощупь в зловещей мгле так трудно идти, вот-вот грохнет по гулкой пустоте последняя катастрофа …» («Мятеж», стр. 158.)
Комментарий автора. А отчего такое черное отчаянье? А Дмитрий Фурманов человек очень умный, по своему служебному и этническому положению очень и очень информированный, он прекрасно знает о истинном отношении русских к евреям-большевикам, тем более в Семиречье, где русское население еще не было морально сломлено еврейским революционным террором. Вот почему и такие мрачные мысли. Знает кошка …
«Казалось бы, самое для нас простое и подходящее, обезоружить скандалистов, вызвать и выловить зачинщиков, махровых хулиганов, а остальных выпихнуть быстро на Ташкент, согласно приказу. Чего тут церемониться с этакой братвой? И пошла и пошла бы кутерьма: не распутаешь. Зачем – что значит отнять девяносто две винтовки? Они же все равно, эти девяносто две, не решают никакого события. Не в них главная угроза.
А ведь здесь, в Верном, часть 25-го полка, тоже настроенного буйно, здесь караульный батальон, вполне с джанкентцами солидарный … Нет, нет, не стоит гусей дразнить. Посоветовались мы на ходу и решили пока что батальон не трогать. Это было 11 июня, часов в пять вечера». («Мятеж», стр. 162.)
Комментарий автора. Далее в романе ночью с 11-го на 12-е июня непокорный батальон неожиданно организованно выступил, захватил крепость и вооружился со складов. Против командования, парторганов и советской власти пока не выступал.
Комментарий автора. Вполне понятное отчаянье захватчика, насильника и оккупанта у которого под ногами заполыхала земля. Но заметили, насколько у него реалистичное и четкое мышление? И панике да иллюзиям тоже не поддается.
«Быстро скакали мысли; один другому мы сообщили свои летучие планы. Договорились на одном, на общем:
3. Попытаться завязать переговоры.
4. Идти на максимальные уступки, помня, что они – временные.
5. Запросить тем временем Ташкент о помощи.
6. Подтянуть ближе к Верному более или менее надежный 4-й кавполк, стоящий почти за двести верст, но раньше времени без нужды в дело его не вводить.
7. Связаться немедленно со всеми частями и оповестить их вразумительно, без паники, спокойно, о некоторой части случившегося, не обо всем.
8. Выпустить листовку.
9. Локализовать мятеж на месте, удержать его в пределах только Верного, не дать переброситься на периферию.
10. Никому и ни в какой форме не давать чувствовать до последнего момента, что перевес сил не на нашей стороне, иначе ободренное население ускорит и увеличит помощь восставшим.
11. Держаться все нам вместе, сообща обдумывать свои действия.
Так сообразили и так второпях набросали мы план своих действий.
Надо было применить политику лавирования, надо было до последней степени напрячься силами, изощриться, испытать себя во всех ролях: и парламентером, и дипломатом, оратором, командиром, рядовым бойцом». («Мятеж», стр. 171.)
Комментарий автора. Теперь понятно, почему в России уже почти век правят одни лишь евреи? А они просто не боятся русских коней вскачь по кочкам гнать!
Далее Д.Фурманов превосходно описывает ромашковую наивность восставших.
«Ночью у казарм, когда только выступали, раскололись мнения: одни говорили, что надо тотчас идти на штаб дивизии, захватить его и арестовать или тут же прикончить все начальство.
Другие урезонивали и до подхода 26-го полка не решались на этот шаг, зато крепость захватить считали весьма полезным:
во-первых – прибрать в ней к рукам оружие;
во-вторых – укрепиться, приготовиться к встрече;
в-третьих – подогреть на выступления остальные части;
наконец – разбудить деревню, привлечь и вовлечь в дело массу крестьянства.
Комментарий автора. Исходя из цитируемого текста можно понять, окажись на месте восставших Д.А.Фурманов, то ситуация развивалась бы совсем по другому … Впрочем, она и развивалась в соответствии с дельными замечаниями Фурманова, но только развивалась в целом по России, когда мятеж против народов страны подняла российская еврейская диаспора, как в 1917 и в 1991 гг.
Но и как же обойтись при всем при этом без родименькой …
«В инженерную часть дивизии везли из Талгара четыре бочки спирту. Крепостники это добро перехватили и угнали подводы за собой, а там, в крепости, на манер вольницы запорожской окружили виночерпиев и требовали по чарке «зелена вина», приспособив на роль этой чарки … грязную консервную банку. И часть уже успела недурно налакаться.
Но тут вмещались вожаки и остановили пьянство: опасаясь, что наши «10 пулеметов и 800 штыков» их, перепившихся, положат на месте. Понапугали толпу, пригрозили опасностями – переломили охоту: страх смерти был выше жажды полакать из консервной банки». («Мятеж», стр. 183.)
Комментарий автора. Между прочим, подобное мнение о русских продолжает сохраняться в среде современной российской еврейской диаспоры. Неплохо бы его нам поменять, как думаете?
Далее восставшие начали увязать в тине переговоров с «еврокоммисарами».
«Совещание … открылось ровно в четыре часа. Обе стороны пришли вовремя – дорога была каждая минута. … Мы набились в комнату все разом, и разом стало там душно и тесно. … Исподлобья оглядываем друг друга, хотим проникнуть взором туда в мысли, в сердце, узнать: с чем кто пришел?
Будут слова, будут обещания, а вот на самом-то деле – чего они ждут от этого совещанья? И кто у них главный? Может, вот этот же самый Печонкин? Или этот, как его – вон, что вертится и вьется ужимками, какое у него, однако, нехорошее лицо: подобострастно-рабское, корыстное, жестокое. Это кто? Вилецкий. Он шумит больше всех. Видно из вожаков.
А вот – этот, небольшого роста, с застенчивым лицом – этот как будто другого склада … У него и манеры такие непосредственные и в словах ни вызывающего нахальства, ни заносчивой самоуверенности. Это Фоменко.
А тот, что сидит на окне со скрещенными руками, оглядывает бесстрастно всех немигающим, спокойным взором? И руки так у него положены крепко одна на другую, словно и не думает он их вовсе разнимать. По лицу – безмятежно пассивен. Опасность не здесь. Это Проценко.
А другие? В общем, право, похожи друг на друга. («Мятеж», стр. 193-194.)
Комментарий автора. Холодный волевой и изощренный еврейский разум в действии. Самый яркий пример так называемого «управляемого кризиса». Все и вся под неусыпным моральным и интеллектуальным еврейским контролем.
«Открывая заседание, пришлось агитнуть в том смысле, что: … интересы и цели у нас, собравшихся, само собой разумеется, одни и те же. Надо только кой о чем договориться в мелочах … Мы же борцы … революционеры … Мало ли какие могут быть и у нас разногласия в своей среде. Но мы всегда договоримся, так как лозунг у нас общий: «вся власть трудящимся» и т.д. и т.д.
В этом роде была построена короткая речь. Цель у нее единственная: ослабить их подозрительность; наиболее слабых – психологически, хоть в малой доле, привлечь на свою сторону; заявить сразу и определенно, что не смотрим на них, как на врагов, и пытаемся договориться …» («Мятеж», стр. 194-195.)
«Пункты огласили. Голоснули: все были согласны обсуждать. Мы своего ничего не предлагали, не все ли равно: под этими вопросами провести можно все что угодно.
Открылось заседание, пошла галиматья: с едкими вопросами, взгоряченными протестами, злобными выкриками, угрозами, дрожащим негодованием, с буйным громом по столу кулачищами …
— Революционеры вы или нет?
— За власть вы трудовую или нет?
И мы опутывали вопрос тонкой сетью своих доводов. Из этой сети мятежникам трудно было выбраться, и волей-неволей они соглашались предложение свое изменить в духе наших требований, так как они же … «революционеры … борются за право народа … за трудовую власть … за власть Совецкую…» («Мятеж», стр. 196.)
Комментарий автора. Фурманов откровенно издевается над людьми, так и не понявшими разницу между «проблемой выбора» и «проблемой выбора решения», а так же не желающими признаться себе, что любой договор с евреями – это сделка с дьяволом, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Комментарий автора. Манипуляция сознанием, что тут комментировать. Далее по тексту романа следует перечень рассматриваемых вопросов, резолюций, руководящих распоряжений, переговоры штаба дивизии и боесовета восставших с командованием Туркестанского фронта. Эти переговоры командованием фронта с восставшими велись с целью максимально поддержать у восставших иллюзию, что все случившееся в Верном командование фронта рассматривает как досадное и случайное недоразумение. В шифротелеграммах фронта к штабу дивизии и обратно, все очень откровенно, там все называется своими именами.
Далее у Фурманова и евротоварищей серьезнейшее испытание – выступление в крепости, где любое неосторожно слово могло оказаться для них роковым. Это одно из самых интереснейших мест в романе, здесь весь смысл, сердце спрута, и ответ на вопрос: как евреи смогли завоевали всю Россию и как у них хватило смелости и ума.
Собрались вожаки, обступили телегу. Влез Бухин, зычно объявил: «Собрание открывается. Сегодня здесь будем обсуждать вопросы, про которые говорил Ташкент … командующий там и члены ревсовета …Слово даем председателю военного совета дивизии …
Как ее взять в руки, мятежную толпу? Как из этого официального доклада построить агитационную речь, которая нам сослужила бы службу?
Если в тон не попал – пропало дело: слова в пространство умчаться, как птицы. В каждую толпу только те вонзай слова, которые она ждет, которые поймет, которые единственны, незаменимы. Других не надо. Другие – для другого времени и места, для другой толпы.
А вот тебе пятый совет, вовсе неожиданный: польсти, здесь это надо!
Далее Фурманов до конца тянул волынку «революционной демократии», когда же оставаться в Верном стало опасно – выехал в 4-й кавполк. Кавалерийский полк состоял в подавляющем числе из интернационалистов и был верен командованию и власти. Полк срочно выдвинулся в город и к 10 часам вечера 19 июня 1920 года восстание в Верном было подавлено без единого выстрела и жертв. Руководителям восстания для спасения собственных жизней это обстоятельство нисколько не помогло. Российские евреи-революционеры на такую дешевку из «общечеловеческих ценностей» не покупались ни тогда, ни сейчас. Скажете, времена и люди тогда были совсем другие? Тогда откройте интересную книгу: А.Бушков «Хроника Мутного Времени». Прил. № 3. «РR-компания Мавроди» стр.424-502. Александр Рифеев
Фурманов Дмитрий Андреевич
Российский писатель-прозаик. Революционер. Известен как автор знаменитого романа «Чапаев». Секретарь Московской ассоциации пролетарских писателей. Награжден Орденом Красного Знамени. В период Октябрьской революции возглавлял революционный штаб большевиков. Являлся редактором отдела современной художественной литературы в Госиздате.
Дмитрий Фурманов родился 2 ноября 1891 года в селе Середа, Ивановская область. В возрасте восьми лет поступил в Иваново-Вознесенское шестиклассное училище, где едва выучившись грамоте стал читать русских и иностранных классиков: Конан-Дойля, Жюль Верна, Вальтера Скотта, Александра Пушкина, Михаила Лермонтова. Свидетелем первой революции Дмитрий стал, когда ему исполнилось тринадцать лет. Забастовка рабочих произвела на него неизгладимое впечатление. Именно они позднее легли в основу его очерков «Как убили Отца» и «Талка».
После училища молодой человек поступил в торговую школу, а затем, в 1909 году сдал экзамены в Кинешемское реальное училище, где его любимым предметом становится литература. Учитель Федор Федорович Трубников оказывает большое влияние на становление будущего писателя. В этот период Фурманов начинает писать прозу.
До 1915 года учился на словесном отделении Московского университета. Во время Первой мировой войны ушел на фронт братом милосердия Российского Общество Красного Креста, в чине прапорщика. В санитарном поезде познакомился с сестрой милосердия Анной Никитичной Стешенко и женился на ней.
В конце 1916 года Фурманов возвратился в родной город и начал преподавать на общеобразовательных рабочих курсах. Перед революцией вступил в партию эсеров, однако вскоре примкнул к анархистам. В период Октябрьской революции писатель возглавил здесь революционный штаб большевиков.
Во время Гражданской войны Дмитрий Андреевич сражался в составе 25-й стрелковой дивизии Чапаева, возглавляя политическое управление IX-й Кубанской армии. При ликвидации Улагаевского десанта в 1920 году командовал отрядом и получил серьезную контузию. За эту операцию Фурманов удостоился Ордена Красного Знамени. Первая повесть писателя «Красный десант» вышла в 1921 году.
В 1924 Фурманов назначен секретарем Московской ассоциации пролетарских писателей. Наибольшую известность получил роман Фурманова «Чапаев». Третье и последнее крупное произведение писателя «Мятеж» появилось в 1925 году.
Только в последний год своей жизни Фурманов окончательно решил посвятить себя художественному творчеству. Первой пробой на этом новом пути явилось последнее завершенное произведение писателя: очерковый цикл «Морские берега», зарисовки различных впечатлений, связанных с летним отдыхом на Кавказском побережье.
Фурманов работал над очерками тщательно, переписывая каждую фразу, абзац, очерк в целом, добиваясь высшей художественной выразительности слова, детали, образа, считая эти очерки проверкой себя перед осуществлением новых замыслов. Среди них: замысел романа «Писатели», в котором Дмитрий Андреевич предполагал художественно преобразить свой опыт редакторского общения с писателями-современниками, приобретенный им в Госиздате.
На это указывают последние дневниковые записи Фурманова, среди которых: великолепные портретные зарисовки таких фигур, как Сергей Есенин, Алексей Толстой, Николай Никитин, Борис Пильняк, Исаак Бабель. Неосуществленным остался также планировавшийся на будущее масштабный проект художественно-очерковой истории Гражданской войны.
Дмитрий Андреевич Фурманов скончался 15 марта 1926 года от менингита в Москве. Похоронен писатель на Новодевичьем кладбище столицы.