ультраправые кто это такие
Значение слова «ультраправый»
ультрапра́вый
1. полит. придерживающийся крайне правых политических взглядов; относящийся к крайне правым направлениям
2. обычно <<мн>> субстантивир. тот, кто придерживается таких взглядов
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.
Насколько понятно значение слова инструменталка (существительное):
Синонимы к слову «ультраправый»
Предложения со словом «ультраправый»
Понятия со словом «ультраправый»
Отправить комментарий
Дополнительно
Предложения со словом «ультраправый»
Во всех этих мероприятиях достаточно немногочисленный актив ультраправых организаций был значительно усилен группами радикальной молодёжи, главным образом бритоголовыми и футбольными болельщиками.
Стараясь не привлекать внимания, российское руководство проводит все новые встречи с лидерами ультраправой партии, которые вне себя от счастья, что их, наконец, обхаживает великая держава.
Различия основаны на разнице в идеологии молодёжной группы, что напрямую влияет на организационную структуру и повседневную деятельность этой молодёжной группы, придерживающейся принципов ультраправой идеологии.
Общими объединительными чертами радикалов является фанатичная вера в свою исключительность, превосходство над другими, злобная ненависть по отношению к тем, кого они не понимают и даже не стараются понять, страсть к дешевому популизму и безнадежная интеллектуальная бедность.
Определение
Крайне правые радикалы или ультраправые – это общепринятое название лиц, находящихся в правом крыле политической сферы. Идеология, политические взгляды правых отличаются крайней пестротой и беспорядочностью.
Ультрас в одной и той же стране могут придерживаться совершенно противоположных взглядов и люто ненавидеть представителей соседнего лагеря, однако есть между ними нечто общее.
Крайне правые политики считают непреложным фактом, что люди не рождаются равными и свободными в своих правах. По их мнению, самой природой предопределено превосходство одних групп людей над другими, исходя из этого, не может идти никакой речи о социальном равенстве внутри одного государства. Причины этого превосходства могут быть совершенно разными – раса, национальность, вера, язык, культура.
Поэтому ультраправые взгляды особенно популярны среди людей, считающих себя в чем-то обделенными, несостоявшимися в жизни и страстно желающими возложить на это ответственность на «инородцев», «жидов», «черных» и прочих не похожих на них.
Точки опоры
Крайне правые политики часто придерживаются взглядов разделения людей по группам, необходимости изоляции «высших» созданий от «низших». Дальними предками этих людей были, видимо, те, кто фанатично верил в то, что солнце и вся Вселенная вращаются вокруг них – «венцов творения» создателя.
Соответственно, активно эксплуатируется инстинктивное, подсознательное недоверие обычного человека к «чужаку», то есть представителю другой расы, национальности, религии. Исходя из этого, даже те, кто не знает, что значит «ультраправый», гармонично вписываются в их среду благодаря своим антииммиграционным, ксенофобским воззрениям.
Для слабых духом людей весьма соблазнительно принимать за бесспорную данность свое превосходство над другими исключительно по факту рождения в той или иной высшей касте. Не нужно работать над собой, учиться чему-то новому, совершенствоваться, чтобы превзойти конкурента, который по определению стоит на более низшей ступени.
Неонацизм как воплощение ультраправых взглядов
Временем всплеска радикальных взглядов в Европе были тридцатые годы, когда практически на половине континента к власти пришли более или менее откровенные фашисты и шовинисты, причем сделали это при общенародной поддержке.
Главный выразитель ультраправых взглядов, которым по прихоти истории стал истеричный, неудавшийся художник из Австрии, решил объединить весь мир под властью «избранной расы» и организовал страшную бойню. Все завершилось полным разгромом нацистской машины и кажущимся крахом ультраправых идей.
Побежденным никто не сочувствует, ультраправые партии и организации были дискредитированы и распущены, казалось, что сама идея возрождения нацистской идеи просто физически невозможна. Однако, спустя пару десятилетий стали понемногу поднимать голову представители крайне правого крыла. В ФРГ наиболее типичным представителем неонацизма стала Национально-демократическая партия Германии.
Маскируясь под невинными символами, используя дешевую демагогию, подобные политики стали снова играть на недовольстве людей существующим положением, предлагать готовые быстрые решения проблем, возлагать ответственность на «чужаков».
Ультрас Европы
Последние десять лет стали серьезным испытанием для общеевропейского дома. Глобальный кризис, чувствительно задевший своей тенью Евросоюз, стал мощным катализатором для расцвета ультраправых партий. Чем хуже для власти – тем лучше для оппозиции. Организации и движения, считающиеся глубоко маргинальными, неожиданно обрели вес и стали получать возрастающую поддержку в обществе.
Они стали играть на самых больных струнах – проблемах миграции и адаптации выходцев из Африки и Азии, экономическом кризисе, социальных проблемах. Балансируя на грани дозволенного, в парламенты, региональные представительства своих стран стали пробиваться ультраправые организации многих государств континента. Во Франции – Национальный фронт, в Греции – «Золотая заря», в Венгрии – «Йоббик», в Великобритании – Британская национальная партия.
Идеи и лозунги этих партий включали в себя крайний евроскептицизм, призыв к возвращению к своим национальным границам и демонтаж Евросоюза, жесткая политика по отношению к мигрантам, упор на национальные особенности и возвращение к традиционным ценностям.
Российские ультрас
Конец восьмидесятых годов прошлого века стал временем расцвета ультраправой идеи в России. Сама мысль отцепить от себя относительно «отсталые» республики Средней Азии и Закавказья и отправиться налегке в свободное плавание стала выражением радикализации всего российского общества.
В этих условиях разного рода ультраправые в России подняли голову, националистические организации стали расти, как плесень в сыром и затхлом подвале.
Самым мощным и влиятельным из неонацистских движений России стало Русское Национальное Единство, возглавляемое фюрером местного пошиба Александром Баркашовым. РНЕ даже не скрывало своих неонацистских взглядов, их символика до боли походила на нацистскую свастику, а Баркашов с дрожью в голосе говорил о Гитлере.
К концу девяностых годов из-за кризиса жанра в руководстве РНЕ возникли непреодолимые разногласия, движение распалось на несколько независимых частей и сегодня не имеет практически никакого влияния на общество.
Крах «Эдички»
Остальные ультраправые партии России не пользовались авторитетом и поддержкой населения, рождались и исчезали словно бабочки-однодневки.
Ультраправые – это общее название для разных групп людей, исповедующих такой широкий спектр идей и взглядов, что в лагере ультраправых могут оказаться самые злейшие враги по отношению друг к другу.
Ультраправые — кто это
Какие принципы поддерживают ультраправые?
Их общим ядром является ориентация на этническую принадлежность, вопрос о юридическом равенстве людей, а также антиплюралистическое, антидемократическое и авторитарное социальное понимание.
Это находит политическое выражение в усилиях нацеленных на национальное государство в авторитарном «национальном сообществе».
Правый радикализм относится к политическому движению патриотических сил, которые хотят решать и преодолевать социальные и политические проблемы отечества с национальной политической точки зрения и ответственности.
Правые занимаются фундаментальной трансформацией преобладающих обстоятельств, иногда возвращаясь к традиции, даже без полного исключения нигилистического акта «феникса из пепла» как отчаянного предельного отношения, в крайнем значении слова, которое порой именую « правым экстремистом », что не всегда отвечает действительности.
Оправдывают меньшую ценность и правовой статус отдельных лиц и групп по этническим, культурным, духовным и биологическим различиям.
Не все иностранцы отвергаются, а скорее некоторые этнические, расовые и / или культурно чуждые группы, которые отклоняются от своей собственной, обычно не точно определяемой, нормы.
Различают положительные (приветственные) и отрицательные (нежелательные) инородные этносы и активное исключение второй группы.
Каждая ассимиляция происходит в два этапа: во-первых, ассимилянт чувствует себя частью новой культуры, используя новое ученое поведение.
По его внешности он едва ли узнаваем как чужой. Но только на втором этапе ассимиляционной работы это удается пройти путь от незнакомца до полноправного члена новой культуры, поскольку она только теперь потеряла всю память о странных предках и поэтому больше не может чувствовать себя обязанным этой древней культуре из-за ее отсутствия.
Поскольку образование и ассимиляция, то есть перевоспитание ребенка, всегда являются наиболее эффективными, он предоставляет соответствующие учреждения — школы для перевоспитания.
По всем другим различиям они подчеркивают естественную принадлежность человеческих групп к народу или нации, понимаемым как этническая принадлежность или раса.
Люди характеризуются биологическим происхождением, а также настолько культурно обособленными, что невозможно мирное, равное и самоопределяющееся сосуществование разных этнических групп в государстве.
Так что чрезмерный национализм именуют шовинизмом. Это возвышение собственного народа по отношению к другим народам и этносам.
Чтобы оправдать это, по-прежнему относятся к расовым теориям, что расистские аргументы должны служить очевидной научной объяснительной основой.
Их форма может варьироваться и зачастую имеет относительно четкие характеристики. «Люди» не всегда четко определены «расово», но часто описываются как имеющие этнопланетризм, который подчеркивает индивидуальные особенности народов, чтобы отличать их собственную линию от других народов и этнических меньшинств и предотвращать последствия концепции мультикультурализма.
Вместо превосходства своей нации эта концепция подчеркивает частичное превосходство своей культуры и имеет претензии к главенству.
В социальном дарвинизме принуждение к национальному самоутверждению постулируется как внутренне, так и внешне.
Правые активисты не видят возможности мирного сосуществования разных интересов и взглядов в государстве. Социальные конфликты и разногласия считаются вредными для общества.
Причина социальных конфликтов проявляется в неравенстве людей. Поэтому плюралистические политические институты должны быть заменены авторитарными.
Верховенство закона считается «подрывным» учреждением в качестве национального сообщества и его основ, как парламентской системы, демократической оппозиции и предоставление тех же фундаментальных прав, легитимности и / или усилий по интеграции людей другого происхождения и концепции мультикультурного общества также отвергаются и порочатся как «преступления против собственного народа».
Правые хотят заменить национальное государство авторитарным национальным сообществом.
Это характерно для авторитарных, иерархических и централизованных структур под руководством националистов, элита, ориентированная на понимание политики. Индивидуальное самоопределение и равные возможности борются за социальное единство.
Во внешнеполитических условиях, в зависимости от конкретной ситуации в стране, обычно следуют политика демаркации, военной и экономической власти, этнические «чистки» и / или территориальная экспансия, усиленная милитаризация.
«В политику нельзя, на улице делайте что хотите». Как произошел раскол национализма и при чем тут Тесак
— Расскажите, чем различалось положение националистов в 2000-е годы и сейчас? Была ли власть лояльна по отношению к ультраправым раньше?
— Надо разделять политическое положение националистов и отношение к ним правоохранительных органов. Мне кажется, именно политически националисты всегда испытывали сложности. Если власти позволяли политическим партиям использовать националистическую риторику, то только под контролем администрации президента.
— Почему власть закрывала на них глаза? Не считала серьезной проблемой или националисты в политике и неонацисты, выходящие на «Русские марши», могли быть чем-то полезны?
— Мне кажется, они долго не считали уличных ультраправых политической проблемой, скорее криминальной. Как раз проблемы начались в том числе после «Русских маршей» (ежегодные шествия представителей русских нацорганизаций и движений), которые стали важным политическим явлением. Вдруг оказалось, что националисты могут вывести десятки тысяч человек на улицу. Для середины 2000-х очень много, с этим можно было сравнить разве что «Марши несогласных» (уличные акции российской оппозиции с 2005 по 2008 год), да и то на самом пике активности.
При этом государство довольно лояльно относилось к общей риторике националистов о необходимости укрепления государства, патриотизме, критике 90-х и вообще либералов. Главными политическими оппонентами власти считали КПРФ и либеральную оппозицию. Поскольку националисты их критиковали, то власти и относились к ним довольно лояльно.
— Некоторые считают, что свою роль в изменении отношения власти к националистам сыграл Майдан. Якобы российские власти увидели, что может быть, если гражданские активисты объединятся, и испугались.
— Майдан, без сомнения, повлиял на отношение к националистам. Но тут надо разделять, было два Майдана. Последний, безусловно, привел к полному разгрому националистического движения в России. Хотя оно и так с начала 2010-х годов находилось под очень серьезным давлением. По отношению к Майдану 2014 года внутри националистов произошел раскол, при этом большая часть Майдан поддержала. И, разумеется, российские власти были этим крайне обеспокоены.
Но фактически разгром националистического движения начался раньше, как раз с «Русских маршей». Параллельно началась зачистка уличных неонацистов. Здесь большую роль сыграл созданный Центр «Э», который, как мне кажется, был задуман прежде всего именно для этого. Начала активно работать 282 статья УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»), которую сами националисты в конце 2000-х иначе как «русской» статьей не называли.
Конечно, внутри АП поняли, что заигрались с управляемым радикальным национализмом. Поэтому даже к националистам, которые приветствовали Крым и Донбасс, отношение было настороженное, никого по-настоящему в политику не пустили.
— А до какого момента власть закрывала глаза на действия Тесака? И почему все-таки силовики взялись за него потом?
Он охотно троллил оппозицию. Предлагал дать ему слово на Сахарова в 2011 году. А когда ему не дали, он и лоялистские медиа стали активно форсить тезисом о двойных стандартах либералов, которые на словах за свободу слова, а на самом деле — нет. То же самое произошло и с Координационным советом оппозиции, куда Тесака даже не допустили. Его периодически звали в СМИ типа LifeNews, чтобы он там потроллил либералов.
С учетом определенной политической пользы Тесака на издевательства «Реструкта» (национал-социалистическое общественное движение Марцинкевича) долгое время просто закрывали глаза. А он тем временем приобретал популярность. Но было понятно, что он заходит на территорию государства и рано или поздно ему это не простят. Так в итоге и вышло. Конечно, было принято политическое решение закрывать Тесака. Как до этого было политическое решение его особо не трогать, пока он был полезен на свободе.
Тесак был именно пропагандистом, который вовлекал молодежь. Ролики (Марцинкевич был видеоблогером, — прим. ред.) на нее и были направлены. В том числе он причастен к росту уличного насилия. Но он не был боевым уличным лидером. Как и не был большим авторитетом среди выросших ультраправых, которые делали какие-то серьезные дела. Его воспринимали как позера и пропагандиста, он не был политическим лидером. К тому же в глазах соратников неонацистов он слишком сотрудничал с действующей властью, на передачи какие-то ходил.
— Как обстоят дела с национализмом сейчас в России? Ультраправые взгляды перестали быть модными у молодежи и подростков?
— Политического национализма в России как такового сейчас нет, как и уличного. Всех посадили или выдавили из страны, особенно после войны на востоке Украины. Часть неонацистов из России уехала как раз в Киев, в тот же батальон Азов.
Когда идет такое давление, то, конечно, взгляды перестают быть модными, они становятся опасными. Много уголовных дел по самым разным статьям, никакой практически активности нет. При этом в России достаточно людей с националистическими взглядами, так что говорить о смерти национализма не стоит.
Так снижалась популярность «Русского марша» в Екатеринбурге. Шествие проходило ежегодно 4 ноября на Уралмаше. За 6 лет участников стало почти в 23 раза меньше. Постоянный участник шествий Максим Вахромов объяснял 66.RU, что потенциальные участники боятся преследования из-за своих взглядов.
«Мы идем к восхищению Третьим рейхом» Где затаились российские ультраправые
В ночь на 29 сентября неизвестные забросали бутылками с зажигательной смесью здание на Варшавском шоссе, где располагается редакция «Ленты.ру». Злоумышленники разбили окно и разрисовали стены корпуса на Даниловской мануфактуре нацистской символикой — свастикой и солнечным крестом. Ответственность за нападение до сих пор никто на себя не взял. Какие мотивы были у нападавших? Кто стоит за ними? И правда ли, что в современной России больше нет настоящих ультраправых, только мелкие хулиганы? Об этом и многом другом корреспондент «Ленты.ру» на условиях анонимности побеседовал с Сергеем (имя изменено), вращающимся в ультраправых кругах еще с 1990-х и знающим о ситуации в движении не понаслышке.
О нападении на «Ленту.ру»
За что ваши единомышленники могли обидеться на редакцию?
Сергей: Я бы не сказал, что последние публикации вашего издания на ультраправую тематику получили в движении какой-то мощный резонанс. «Лента.ру», как мне кажется, вообще довольно нейтральна в этом плане. Сегодня в России есть СМИ, к которым у ультраправых отношение куда негативнее, и причины для этого есть. К примеру, тот же Life: владельцы — армяне, строго провластная позиция, наличие в штате одиозных личностей…У вас такого нет.
Но ведь без мотивов не было бы нападения. В чем тогда причина?
Возможно, дело в том, что кто-то таким образом пытается до вас донести: обратите внимание на ультраправых, пишите о них. Понятное дело, что в негативном свете, раз напали. Вообще, произошедшее с «Лентой.ру» ночью 29 сентября больше всего походит на какую-то провокацию.
Я читал этот текст, но он довольно непредвзятый. Вообще на эту тему много обличительных публикаций, но «Московская история X» — это не тот случай. Во всех ультраправых интернет-сообществах она прошла незамеченной. Хотя, конечно, может быть и такое, что на редакцию «Ленты.ру» напал кто-то из сторонников этих ребят, обиженных статьей.
Вы считаете такой сценарий маловероятным?
Из своего опыта могу сказать: когда люди попадают в подобный переплет, они сидят спокойно, не лезут на рожон. В начале «нулевых» могли быть какие-то агрессивные действия в ответ на статью. Но сейчас время другое — люди, попавшие в поле зрения силовиков, ведут себя очень тихо. Ведь за любую агрессивную выходку можно получить дополнительные проблемы.
Об ультраправых в России
Говорят, ультраправые сегодня уже не те.
Ультраправое движение в России никуда не делось. Понятно, что оно не поощряется и пресекается на корню: какие организованные группировки, когда можно получить срок за лайк или репост! При этом ультраправые всегда держались на молодежи, а молодые люди не горят желанием сидеть в тюрьме — поэтому занимаются другими вещами.
Получается, что ультраправые как бы ушли в подполье?
Если смотреть по хронологии, то в середине «нулевых» сотрудники центра «Э» (Главного управления по борьбе с экстремизмом МВД России — прим. «Ленты.ру») стали стремительно закручивать гайки и запрещать ультраправые организации. Те в знак протеста ответили всплеском насилия: мол, нельзя в политику — будем делать так. Из-за этого было много посадок, и гайки закрутили еще сильнее. Сегодня власти железно контролируют все движение.
Фото: Анна Соловьева / ТАСС
В таком случае какие формы самовыражения остались участникам движения?
Насколько я знаю, сегодня многие члены запрещенных ультраправых организаций участвуют в акциях Алексея Навального. При этом все прекрасно понимают, что он наверняка никакой реальной власти не получит. Просто сейчас акции Навального —единственная нормальная «движуха», способ выпустить пар.
Если движение не пополняется молодежью, за счет чего оно существует?
Есть две точки зрения. Первая — пессимистичная: никто не идет в ультраправые, и будущего у движения нет. Но есть и другая теория, которая мне ближе. В 1990-е годы у ультраправых была массовость, счет участников шел на тысячи. Потом, в «нулевые», массовость снизилась. Сейчас у движения еще меньше сторонников, но их отличает другой подход, более осмысленный и качественный.
Количество перешло в качество?
Да, верно. Сейчас нет каких-то активных действий, никто не марширует по улицам, не устраивает дебоши. Но те, кто остался в ультраправом движении, действительно разбираются в вопросе. Это можно видеть по тематическим публикациям в блогах и соцсетях: там зачастую уровень суждений очень серьезный — как в историческом плане, так и в философском. Я уверен, это станет новой базой ультраправого движения в России.
О радикалах из Украины
Говорят, на Украине сегодня настоящий ренессанс ультраправого движения.
Ходит много разговоров о том, что на Украине буйствуют какие-то ультраправые силы, фашисты и прочие. На самом деле все эти субкультурные войны закончились еще с Майданом, а ультраправое движение поменялось и стало абсолютно легальным, заняв свою политическую нишу. На Украине его никто сегодня не ассоциирует ни с Гитлером, ни с фашистами. По моим данным, «Правый сектор» (экстремистская организация, запрещенная в России) уже недостаточно активен — в отличие, к примеру, от батальона «Азов» Нацгвардии Украины, который пытается пройти в Раду.
Фото: Александр Постников / РИА Новости
Имеют ли влияние в России зарубежные ультраправые организации?
Между ультраправыми в России и за рубежом есть два уровня контактов. Первый — неформальный: люди просто дружат друг с другом, встречаются на концертах и пьют пиво. Второй уровень — куда более серьезный: партии или организации в России контактируют с такими же сообществами за рубежом. У нас такой опыт был — российские ультраправые организации контактировали, например, с единомышленниками на Кипре. Но сейчас все это ушло в прошлое, остались либо личные связи, либо контакты на Facebook.
Об ультраправом братстве
Только ли страх перед тюрьмой останавливает молодых от вступления в ряды ультраправых?
У ультраправых во всем мире есть преемственность поколений: старшие учат молодых. Но для этого нужно, чтобы движение имело хотя бы какое-то подобие организованной структуры. А у нас запретили все, вплоть до «Русских пробежек». И если какой-нибудь молодой человек, возможно, школьник, захочет в эту тему погрузиться, идти ему просто некуда. В серьезные закрытые сетевые сообщества его не пустят.
К примеру, такой юноша может начать постить у себя в соцсетях какие-нибудь радикальные картинки — и сразу же нарвется на проблемы. Либо молодой пытливый ум начнет сам генерировать информацию по теме на основании того, что можно найти в сети. А в 1990-е все это уже было: ношение фашистской формы, нездоровое восхищение Третьим рейхом и прочее. Боюсь, сейчас мы идем именно к такому сценарию.
Кстати, о преемственности поколений: большинство лидеров ультраправых организаций сейчас в местах лишения свободы. Их сообщество даже получило название «Белая масть». Что вы можете сказать о нем?
Раньше такие заключенные активно взаимодействовали с внешним миром. К примеру, через письма доносили свою позицию до остальных участников движения — и к ним прислушивались, в том числе молодые ультраправые. Случись нападение на «Ленту.ру» лет семь назад — кто-то из узников обязательно высказался бы по теме. Кроме того, ультраправым заключенным помогали финансово — собирали для них деньги, что называется, всем миром. Они не чувствовали себя брошенными.
Фото: Вадим Брайдов / «Коммерсантъ»
Такая поддержка была важна для заключенных?
Само собой. По большей части контингент в местах лишения свободы — это криминал в чистом виде, асоциальные элементы, с которым сторонникам ультраправого движения не о чем говорить. Среди сидельцев немало представителей других национальностей, которые стоят друг за друга горой и чувствуют себя за решеткой вполне комфортно. Поэтому поддержка извне для ультраправых в неволе всегда была очень важна. Но теперь все изменилось.
Сейчас многие участники движения в тюрьмах брошены и забыты, а некоторые из них пострадали за свои идеи. Почему? Да, в общем-то, все просто: сегодня помощь ультраправым узникам приравнивается к поддержке терроризма, а рисковать никто не хочет.
Предположим, деньги заключенным не собирают. Но ведь никто не лишал их права писать письма на волю?
Ну, вы же понимаете, российская тюрьма — это не санаторий, там все по-другому. Чтобы письмо дошло до адресата, при этом не исправленное, полагается платить. Не заплатил? Твое послание, конечно, в итоге дойдет, но где-нибудь через полгода, когда оно уже не будет актуальным. Таким образом человек выпадает из правового поля и фактически лишается права голоса. А у нас те из знаковых ультраправых, кто не сидит, находятся в розыске или просто молчат. Время такое, что молчать, пожалуй, действительно проще.