ты такая ж простая как все есенин текст
Есенин, Ты такая ж простая, как все. English
Darling, you are as artless as all
Hundreds thousand of others in Russia.
You’re acquainted with lonely morns
And a blue chill of autumn either.
So unwisely my heart stuck fast,
So unwisely my thoughts got pestered.
Your austere iconic cast
Hangs all over ryazanian chapels.
I did not care about that face,
I enjoyed rakish yelling and coarseness.
Now, that there should grow unawares
Words of warmest and meekest verses.
I do not feel like jumping the sky,
There is too much of earthly to contest.
Why’s the name of yours ringing so high,
Like the breath of the freshness of August?
Neither needy, nor wretched or mean,
I am able to catch behind fervor:
Since my childhood, I know how to please
Any flea bag and any steppe horse.
Hence I haven’t preserved my zest
Either for you or her or another.
The requital for cheerless rest
Is a lunatic heart of a rhymer.
That is why I lament, being caved
In your slanting eyes, like in umbrage…
Darling, you are as artless as they,
Hundreds thousand of others in Russia.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.
По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.
Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.
Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твоё звенит,
Словно августовская прохлада?
Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.
Потому и грущу, осев,
Словно в листья, в глаза косые.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Кто круче?
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.
По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.
Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.
Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твое звенит,
Словно августовская прохлада?
Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.
Потому и себя не сберег
Для тебя, для нее и для этой.
Невеселого счастья залог —
Сумасшедшее сердце поэта.
Потому и грущу, осев,
Словно в листья, в глаза косые.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
You’re so easy Well, like everyone else,
As hundred of thousands of others in Russia.
Do you know the lonely dawn,
You know the cold blue autumn.
In the heart of the ridiculous, I got involved,
I foolishly thought won.
Your icons and stern face
By chapels hung in Ryazan.
I spit on these icons,
I was honored and rudeness Creek in rake,
And now suddenly grow words
The most tender and gentle songs.
I do not want to fly to the zenith,
Too much body needed.
Well as your name rings,
Like the coolness of August?
I am not a beggar, nor miserable, nor small
And I can hear over the vehemence:
Since childhood, I knew like
Kobelev yes steppe mares.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.
По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.
Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.
Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твое звенит,
Словно августовская прохлада?
Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.
Потому и себя не сберег
Для тебя, для нее и для этой.
Невеселого счастья залог —
Сумасшедшее сердце поэта.
Потому и грущу, осев,
Словно в листья, в глаза косые.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
You’re so easy Well, like everyone else,
As hundred of thousands of others in Russia.
Do you know the lonely dawn,
You know the cold blue autumn.
In the heart of the ridiculous, I got involved,
I foolishly thought won.
Your icons and stern face
By chapels hung in Ryazan.
I spit on these icons,
I was honored and rudeness Creek in rake,
And now suddenly grow words
The most tender and gentle songs.
I do not want to fly to the zenith,
Too much body needed.
Well as your name rings,
Like the coolness of August?
I am not a beggar, nor miserable, nor small
And I can hear over the vehemence:
Since childhood, I knew like
Kobelev yes steppe mares.
Кто круче?
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.
По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.
Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.
Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твое звенит,
Словно августовская прохлада?
Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.
Потому и себя не сберег
Для тебя, для нее и для этой.
Невеселого счастья залог —
Сумасшедшее сердце поэта.
Потому и грущу, осев,
Словно в листья, в глаза косые.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
You’re just as simple as everyone else,
Like one hundred thousand others in Russia.
Do you know the lonely dawn,
You know the cold of autumn is blue.
In a funny way, I’m in my heart,
I took a stupid thought.
Your iconic and strict face
On the chapels hung in Ryazan.
I did not care for these icons,
I thought I was rude and screaming in the paddock,
And now suddenly the words grow
The most gentle and meek songs.
I do not want to fly to the zenith,
Too much body needs.
Why does your name ring,
It’s like an August coolness?
I’m not a beggar, I’m not pitiful, not very young
And I know how to hear after a fervor:
Since childhood I liked, I understood
To the males and the steppe mare.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.
По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.
Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.
Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твое звенит,
Словно августовская прохлада?
Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.
Потому и себя не сберег
Для тебя, для нее и для этой.
Невеселого счастья залог —
Сумасшедшее сердце поэта.
Потому и грущу, осев,
Словно в листья, в глаза косые.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
You’re as simple as everyone
Like a hundred thousand others in Russia.
You know the lonely dawn
You know the autumn blue chill.
In a funny way, I’ve gotten into my heart
I took a silly thought.
Your iconic and strict face
Hanging in the chapels in Ryazan.
I didn’t spit on these icons,
I honored rudeness and scream in the rake,
And now words suddenly grow
The most gentle and gentle songs.
I don’t want to fly to the zenith
The body needs too much.
Well so your name rings
Like august cool?
I am not a beggar, neither miserable nor small
And I can hear beyond the heat:
I like to understand from childhood
Dogs and steppe mares.