ты сделал меня таким гаррош
Нюрнбергский процесс на просторах Азерота
Обе стороны по очереди вызывали свидетелей, но помимо их показаний суду демонстрировались видения из прошлого. Тиранда привела доказательства всех инкриминируемых Гаррошу преступлений — от похищений до целенаправленного геноцида. Обезумевший орк не брезговал любыми методами для достижения большего могущества и продвигал идеи жесткого национализма. Гаррош ополчился как на Альянс, так и на все остальные народы Орды, кроме орков. Он даже установил в Оргриммаре своеобразную расовую сегрегацию, отправив троллей в трущобы.
Однако в какой момент Гаррош надломился и обезумел, мы так и не узнали. Бейн показал сцену из прошлого, когда Тралл предлагал Гаррошу стать вождем, а последний неоднократно отказывался, говоря, что не готов к политике и управлению. В этот момент у него не было тяги к власти, он хотел просто служить Орде на поле боя. Гаррош боялся этой ответственности и переживал, что не оправдает возложенных на него надежд.
В синематике последнего патча для дополнения Battle for Azeroth на помощь к героям в борьбе против Н’Зота пришел Гневион — один из немногих представителей черных драконов, которого не затронуло безумие. Войдя в тронный зал Штормграда, он первым делом получил оплеуху от Андуина. Дружеские взаимоотношения между Гневионом и королем (на тот момент принцем) Альянса завязались именно во времена Пандарии. Андуин, несмотря на протесты отца и Джайны, проводил почти всё свободное время вместе с драконом.
«Когда я стану постарше, то смогу усадить тебя к себе на спину — но только при условии, что ты вежливо об этом попросишь. Мы отправимся в удивительные места и найдем такие приключения, от которых твой отец за ночь постареет на целый десяток лет».
Однако всем этим планам не суждено было сбыться. Гневион вел двойную игру — помимо прогулок с принцем и разговоров о прекрасном, он участвовал в плане по освобождению Гарроша. Черный дракон знал, что в скором времени Азерот столкнется с силами, которым не сможет дать отпор. Поняв, что рассчитывать на враждующих Альянс и Орду бессмысленно, он сделал ставку на Гарроша и освободил его. Однако, как мы знаем, план дракона не сработал, а Гаррош вместо защитника Азерота снова стал проблемой для героев, на устранение которой потребовалось дополнение Warlords of Draenor.
«Гаррош Адский Крик будет жить и продолжит учиться. Любви, мудрости, смелости, силе и надежде нельзя научиться после смерти. Жизнь не сводится к наказаниям и поощрениям. Мы должны понимать, кто мы в данный момент, и принимать себя. Только так можно осознать, что и как нужно изменить»
Встречаясь на руинах своей родины, уничтоженной Плетью, они всё больше предавались воспоминаниям. В Сильване просыпалась тоска по родным и тем временам, когда она еще была живой. Общий враг сближал сестер — темная госпожа не хотела расставаться с Верисой, а потому предложила ей стать союзниками и вместе править Подгородом. Сильвана готова была плюнуть на мнение Орды и собственного народа, чтобы наконец рядом с ней появился близкий человек.
«Впервые с того момента, как Артас напал на её народ, оставив в качестве напоминания отвратительный шрам под названием Тропа Мертвых, Сильвана была… счастлива».
Для Сильваны это предательство сестры стало настоящей трагедией. Королева банши в последний раз в своей жизни заплакала, после чего на место боли пришла холодная ненависть. Сильвана ненавидела себя за проявленную слабость и поклялась навсегда изгнать из своей души всё человеческое.
«Та боль, которую она испытала, как только наивно понадеялась, будто сможет что-то изменить, вновь научиться чувствовать и любить, была предупреждением. В её душе больше не было места надежде, любви, доверию и радости. Эти чувства для живых, для слабых».
Первая и последняя мирная встреча людей и Отрекшихся
Последствия изменений в душе Сильваны особенно ярко проявились в романе «Перед бурей», вышедшем перед дополнением Battle for Azeroth. Если темная госпожа окончательно порвала с прошлым, то многие её подданные сохранили чувства и воспоминания о своих семьях. В Подгороде образовался «Совет Покинутых» — своеобразный орган самоуправления, который отвечал за город в отсутствие Сильваны. В этот момент в Штормграде умер слуга Андуина, который служил трем поколениям Риннов и воспитал нынешнего короля. Последним его желанием было увидеться на небесах со своей женой, которая погибла во время нападения Артаса и Плети на Лордерон. Впечатленный этими предсмертными словами своего друга, Андуин решился организовать встречу между людьми и Отрекшимися, чтобы восстановить разрушенные семьи. Принц Штормграда вступил в переписку с «Советом Покинутых», которым руководила как раз жена умершего слуги.
Эта идея не понравилась как представителям Альянса, которые считали Отрекшихся безмозглыми чудовищами, так и Сильване, не желавшей сближения с людьми. Однако найти формальный повод для отказа темная госпожа не смогла, так как не хотела потерять доверие своего народа.
Сильвана помнила о предательстве Верисы, которая отказалась от сестры. Подобного королева банши ожидала и от других людей. В глубине души Сильвана надеялась, что живые не примут Отрекшихся и те, разбитые и разочарованные, вернутся к ней и забудут о своих пацифистских настроениях.
«Я согласилась на эту встречу с неохотой, но, вероятно, всё к лучшему. Теперь мои Отрекшиеся начнут понимать, как их воспринимают даже те, кто некогда утверждал, будто любит их».
Встреча состоялась в Нагорье Арати, обе стороны пообещали не атаковать представителей противоположной фракции. Никто не был готов к войне в тот момент, поэтому и Сильвана, и Андуин планировали сдержать свое слово. Однако встреча людей и Отрекшихся пошла не по плану темной госпожи. За соблюдением порядка следили жрецы, среди которых была Калия Менетил — сестра Артаса. Для неё эта встреча была особенной, ведь жители Лордерона — её народ. Некоторые люди действительно не смогли принять своих изменившихся родственников, но большинство переступили через себя и искренне были рады Отрекшимся.
— Да, но отчего? Уж не из одного ли страха? Чего они желали, каким соблазнам поддались до этого? Нет, Натанос. Рисковать я не могу. Из членов Совета Покинутых я доверяю лишь тем, кто вернулся ко мне раньше — павшими духом, убитыми горем. Воистину “Покинутыми”. Что же до всех остальных… Я не могу позволить этому чувству, этой надежде набрать силу. Это зараза, готовая вырваться на волю и охватить всех вокруг, и её нужно пресечь».
— Но некоторые бежали сюда, к нам, за стену.
— Единственное, что могу сделать, дабы сохранить королевство таким, как оно есть. Они пытались дезертировать.
Этот инцидент формально не стал причиной войны, но сделал её приближение неминуемым. Вместе с этим люди и Отрекшиеся потеряли надежду на воссоединение.
Иллидан становится воином света
В романе «Иллидан» рассказываются события дополнения The Burning Crusade, но только от лица самого антагониста. Пока Альянс и Орда осваивали Запределье, попутно расправляясь с союзниками Иллидана, сам охотник на демонов искал возможность уничтожить Легион изнутри, проникнув в его мир. В одном из таких путешествий он встретил древнее божество света — наару. Оно спасло Иллидана от взора Кил’джедена и показало охотнику на демонов его будущее.
За день до того, как Темный храм пал под натиском героев, наару раскрыла Иллидану его предназначение. Он должен спасти Азерот, объединив всех защитников и расправиться со злом большим, чем Саргерас или Кил’джеден. Это дает фанатам надежду, что охотник на демонов еще вернется, ведь в пророчестве он противостоит Бездне.
В видении наару Иллидан увидел крылатого воина, разящего врагов силой света. Он руководил армией, солдаты которой с благоговением и восхищением смотрели на своего лидера. Иллидан даже не сразу смог признать в нём себя.
«И вот этот крылатый воин взлетел над полем боя, бросая вызов исполинским порождениям тьмы, созданиям зла из Бездны. Голову его осенял нимб, а тело сияло всё ярче — ярче самого солнца. Вот из рук его, сокрушая врагов, ударили лучи Света».
Иллидан не отринул видение, вера в искупление и свет захлестнула его. Наару предрекла охотнику на демонов судьбу героя, за которую, однако, нужно было заплатить.
«В голосе наару не было и тени сомнения, его уверенность передалась Иллидану. На мгновение он погрузился в Свет, и сердце его успокоилось. Его ждало искупление, на какое он и не смел надеяться. Умиротворенный, он соединился с наару — всего на миг, который показался Иллидану длиною в жизнь».
На следующий день Иллидан был повержен — все союзники или были мертвы, или предали своего лидера. Все его планы по борьбе с демонами были разрушены. Герои, сразившие Иллидана, были уверены, что расправились с главным врагом, но полномасштабное вторжение Легиона спустя несколько лет всё расставило на свои места. Перед тем как ринуться в последний бой, Иллидан спас своих иллидари, открыв им портал в другой мир. В Legion охотники на демонов стали союзниками Азерота, а сам Ярость Бури — главным спасителем мира. В этом дополнении Иллидан снова встретился с наару — божество напомнило ему о предназначении и искуплении, после чего попыталось насильно поставить на путь Света. Такая перспектива охотнику на демонов не понравилась, и он уничтожил наару.
Все описанные события взяты из романов «Военные преступления», «Иллидан» и «Перед бурей». Новая книга по вселенной World of Warcraft — Shadows Rising — выйдет в июле 2020 года и станет связующим звеном между дополнениями Battle for Azeroth и Shadowlands.
Ты сделал меня таким гаррош
Джайна Праудмур: Приливы Войны
Близилось время сумерек, и размытые теплые оттенки дня растворялись в холоде синевы и пурпура. Над Хладаррой воздух жалил льдинками. Кто бы угодно встопорщил шерсть или закутался поплотнее в плащ, защищая глаза. Но не громадный синий дракон, медленно взмахивающий крыльями, не обращая внимания на снег и холод. Он поднялся в воздух, ища освежающего порыва испестренного снегом ветра, в тщетной попытке очистить разум и успокоить дух.
Калесгос будучи молодым по драконьим меркам стал свидетелем значительных перемен в своем роду. И, как ему казалось, синим драконам они дались нелегко. Они дважды потеряли своего любимого Аспекта, Малигоса – сначала тот сошел с ума, оставив стаю на долгие века, а лишь успев оправиться – умер. По злой иронии синие драконы – своего рода интеллигенция, и в то же время, стража магии Азерота – были стаей, наиболее склонной к миру и порядку, а потому едва ли способной противиться воцарившемуся хаосу.
И все же даже посреди происходящего беспредела, они остались верны себе. Натура синей стаи была такова, что они предпочли отстаиваемой Аригосом – кровным наследником Малигоса – не знающей каких бы то ни было уступок, позиции более мягкую, более радостную сторону Калесгоса.
И тот выбор, как оказалось, был верным. Аригос, вовсе не желая становиться истинным хранителем магии, тайно предал свою стаю. Он пообещал выдать своих драконов весьма злому – и не менее безумному – дракону Смертокрылу, стоило бы им только присягнуть Аригосу. Но синие драконы объединились со своими красными, зелеными и бронзовыми собратьями – и одним необычным орком – чтобы сокрушить ужасного монстра.
Но когда Калесгос парил по темнеющему небу, над исчезающим внизу снегом, он думал, какой же жертвой была для стай та победа. У них не было больше Аспектов, хотя, конечно, бывшие ими драконы остались живы. Победа над Смертокрылом забрала у них все, что они могли дать, и в самом конце сила Аспектов покинула – ушла без остатка – Алекстразу, Ноздорму, Изеру и самого Калесгоса, оставив им только их жизни. Аспекты были созданы для достижения конкретной цели. И с ним они исполнили свою судьбу.
Но у всего этого были и закулисные последствия. Стаи всегда четко представляли себе свою позицию и дальнейшие действия. Но теперь, когда момент, ради которого они были созданы, пришел – и канул – что им оставалось делать? Многие синие драконы уже покинули стаю. Кто-то перед отбытием из Нексуса обращался за его благословением – Калесгос продолжал быть их вожаком, даже без силы Аспекта. Они говорили, что не могут обрести здесь внутренний покой, а потому желают исследовать мир, чтобы найти место, где их оценят. Кто-то же уходил не попрощавшись: был тут – и вдруг исчез. Те, кто остался, либо были не в духе, либо прогибались под гнетущим унынием.
Калесгос несся вниз, давая холодному вихрю обдувать чешую, и раскрывал затем крылья, ловя восходящий поток, но мысли его оставались все так же тяжелы и не веселы.
Очень уж долго, даже во время безумия Малигоса, у синих драконов был путь, по которому им следовало идти. Над ответом на вопрос, чем заняться им теперь, лишь шептались, да обдумывали наедине с собой. Калесгос ничего не мог поделать, но он вопрошал себя, подвел ли он как-то свою стаю? Или им было бы лучше под правлением безумного Аспекта? Ответ был очевиден, и все же… все же.
Он зажмурил глаза от боли – но не от острых как иглы снежинок. Их сердца доверились мне, они пошли за мной. Думаю, я был хорошим вожаком, тогда, а… теперь? Как жить синим драконам – всем драконам – в мире, где Время Сумерек было предотвращено, и перед ними маячила лишь бесконечная ночь?
Он чувствовал себя одиноким. Он всегда считал себя, может, странным выбором на роль лидера синей стаи, поскольку никогда не чувствовал себя «типичным» синим драконом. Пока он летел, подавленный и погруженный в свои мысли, он понял, что есть хотя бы один дракон, который поймет его. Он сделал крен вправо, немного повернув тело, и замахал крыльями, возвращаясь в Нексус.
Он знал, где искать ее.
Киригоса, дочь Малигоса, сестра по кладке Аригосу, сидела в своем человеческом облике на одной из магически парящих сверкающих платформ, опоясывающих Нексус. Она была одета в тонкое открытое платье, ее иссиня-черные волосы были распущены. Спиной она облокотилась на одно из ярких серебряно-белых деревьев, растущих на некоторых платформах. Над ней кружили синие драконы, как уже многие сотни лет, неся непрерывную стражу, хотя, казалось уж, ни здесь, ни где бы то ни было еще, им ничего не угрожало. Киригоса их словно не замечала – ее взгляд был расслаблен и ни на чем конкретно не сосредоточен. Казалась, она затерялась в своих мыслях, но что ее так увлекло, Калесгос так и не узнал.
Она повернулась, чтобы рассмотреть, кто там приближается, и слегка улыбнулась, поняв, что он – не один из стражей стаи. Он приземлился на платформе и принял свой полуэльфийский облик. Улыбка Кири на ее лице теперь заиграла вовсю, и она протянула к нему руку. Он нежно ее поцеловал ее в щеку и уселся возле нее, отдернув свои длинные ноги и положив руки за голову, пытаясь казаться беспечным.
– Калек, – тепло сказала она. – Решил посетить мое место для уединения?
– Так вот что это такое.
– Для меня – да. Нексус – мой дом, и потому мне не нравится уходить от него слишком далеко, но находиться там одной может быть целым испытанием. – Она встала перед ним. – Потому я и прихожу сюда – здесь можно все обдумать. Похоже, у тебя те же причины.
Калек вздохнул, понимая, что все его уловки перед проницательной подругой, которую он считал себе сестрой, были напрасны.
– Я летал, – признался он.
– Ты не можешь улететь от своих обязанностей и, тем более, мыслей, – мягко ответила Киригоса, потянувшись и сжав его руку. – Ты наш лидер, Калек. И ты хорошо с этим справляешься. Аригос уже бы погубил и стаю, и целый мир в придачу.
Калек нахмурился, вспоминая страшное видение, которым Изера, бывший Зеленый Аспект, поделилась с ними не так давно. Это было Время Сумерек – и в нем был Азерот, жизнь с лица которого была стерта. От травы с насекомыми до орков, эльфов, людей; ни твари ни в воздухе, ни под водой, ни на земле, даже могущественные Аспекты погибли от своих же сил. Не избежал этой участи и Смертокрыл, погибнув со всем Азеротом, нанизанный, словно громадный трофей на шпиль храма Драконьего Покоя. Калесгос вздрогнул, вспоминая мелодичный, но ломающийся голос Изеры, рассказывающей о своем видении.
– Да, так и было бы, – сказал Калек, частично, но не до конца, соглашаясь с ней.
Она смотрела на него своими синими глазами.
– Милый Калек, – сказала она, – Ты всегда был… не таким как все.
Несмотря на весь свой мрачный настрой, он сделал дурашливое веселое лицо, ломающее представление об изящных полуэльфах. Киригоса рассмеялась.
– Быть не таким – не всегда хорошо, – заметил он.
– Таков уж ты, и именно за это тебя и выбрала стая.
Веселье растаяло, и он угрюмо посмотрел на нее.
– Однако, дорогая Киригоса, – с сожалением проговорил он, – как думаешь, избрала бы меня стая снова?
Для Киригосы одним из важнейших идеалов была правда. Она глядела на него, ища ответ, который стал бы для него утешением, и не был ложью, но не находила его. Калек почувствовал, как замерло его сердце. Если его любимая подруга, его названная сестра не знала, как его поддержать, то опасения его были небезосновательны.