творчество салтыкова щедрина относится к такому литературному направлению как критический реализм

Кулешов В. И.: История русской критики XVIII—XIX веков
Дальнейшая разработка революционно-демократической концепции критического реализма 1860—1870 годы.
Глава 4. Салтыков-Щедрин

Глава 4. Салтыков-Щедрин

Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина (1826-1889) можно по праву назвать оригинальнейшим русским критиком, занимающим место сразу же после Чернышевского, Добролюбова и Писарева. При этом он был не только устойчив в своей верности великому «наследству», но и внес много нового в трактовку основных проблем реализма. Его роль в области критики, можно сказать, до сих пор еще недостаточно оценена.

Щедрин стремился снять образовавшиеся наслоения на «реальной критике» и вернуться к полноте понимания теоретических категорий автора «Эстетических отношений искусства к действительности» и «Очерков гоголевского периода русской литературы». При этом заметно обозначилось и то новое, что внес Щедрин в теорию реализма.

«приговоров над действительностью» в новых пореформенных условиях; проблемы народности литературы в ее демократически-крестьянском содержании; перспектив развития героя времени как «нового человека» после того уровня, который был показан Тургеневым и Чернышевским; осмысление новых «форм жизни» и новых «форм» романа и, наконец, наблюдения над поэтикой сатиры вообще и своей в частности, над вынужденными и невынужденными чертами «эзопова» стиля.

«чистого искусства», «мотыльковой» поэзии К. Павловой, «эмбрионической», т. е. построенной на недомолвках, импрессионистических мотивах, поэзии Фета. Он беспощадно высмеивал реакционно-антинигилистические романы «Марево» В. П. Клюшникова, «Взбаламученное море» Писемского, «Некуда» Лескова, попытки Гончарова «по-уличному» карикатурно истолковать стремления передовых людей в романе «Обрыв» и особенно в романе Д. Л. Мордовцева «Новые русские люди». Щедрин преследовал либерально-обличительных сатириков и нравоописателей (А. Иволгин, М. В. Авдеев), сентиментальных хвалителей царской «свободы» (Ап. Майков), мещанско-порнографический натурализм (В. П. Авенариус, П. Д. Боборыкин).

Осторожно, с большой чуткостью, иногда тут же дружески подправляя их стиль, он хвалил за искренность и благородные стремления А. Н. Плещеева, Я. П. Полонского, Д. Д. Минаева, даже Н. А. Лейкина, С. В. Максимова, А. К. Михайлова и др. Особо выделял Щедрин поиски положительных героев в произведениях Ф. М. Решетникова, И. В. Омулевского.

«реальной критики» об отставании литературы от общества, о малой «степени участия народности» в жизни литературы. Щедрин не хотел таким образом «прибадривать» литературу, он был преисполнен чувства реально совершенного ею великого подвига. В статье с характерным названием «Напрасные опасения по поводу современной беллетристики» (1868) он называет литературу «очагом общественной мысли», которая отображает не только то, что есть, но и те стремления, которые «в данную минуту хотя и не вошли еще в сознание общества, но тем не менее существуют бесспорно и должны определить будущую его физиономию». Щедрин заботился о «читателе-друге», без которого даже «могучий» писатель «бессилен» («Мелочи жизни», 1887; «Пестрые письма», 1885). Щедрин мечтал о времени, когда его «читателем-другом» сделается весь народ. Известно, как часто В. И. Ленин пользовался щедринским образом «читателя-друга». Но полное решение этой проблемы было возможно только после пролетарской революции.

Глубокая оригинальность Щедрина особенно проявилась в решении указанных основных тем его критики. Он вносил коррективы в сложившуюся терминологию, добиваясь предельной четкости.

Заслуга Щедрина в том, что он вернулся к специальной отработке уже выдвинутого в русской критике эстетического понятия и термина «реализм» и вокруг него сосредоточил все методологические размышления о прекрасном в жизни и в искусстве, о тенденциозности искусства, его образной специфике. Реализм в широком, точном понятийном и терминологическом смысле был Щедриным резко противопоставлен натурализму. То, что было отработано в понятиях, но не воплощено в терминах у Белинского, то, что началось воплощаться Анненковым в терминах, но не было доведено до конца в понятиях, Щедрин раскрыл и в понятиях, и в терминах. Именно от Щедрина берет начало сегодняшнее истолкование реализма и натурализма. Практика русского реализма позволяла Щедрину смело и широко решать эти вопросы.

Щедрин уловил, что натурализм связан с безыдейной сытостью буржуазии, потворствует ее вкусам, развращенности. Щедрин понял, что началась нездоровая спекуляция на понятии «реализм». Вступиться за правильное его понимание, считал он, нужно было именно русским писателям. Русская литература, можно сказать, реализм выстрадала: «Слово это небезызвестно и у нас, и даже едва ли не раньше, нежели во Франции, по поводу его у нас было преломлено достаточно копий» («За рубежом»). На Западе термин «реализм» ввел Шанфлери в 1857 году, но и там оно вскоре было забыто, искажено. Теперь во главе современных французских реалистов, говорил Щедрин, стоит Э. Золя, писатель «несомненно талантливый», но предпочитающий называть себя «натуралистом». В его творчестве, в частности в романе «Нана», есть какое-то попятное движение по сравнению с такими горячими, страстно идейными писателями, как Ж. Санд, В. Гюго. Размеры нашего, русского реализма, отмечал Щедрин, «несколько иные, нежели у современной школы французских реалистов. Мы включаем в эту область всего человека, со всем разнообразием его определений и действительности; французы же главным образом интересуются торсом человека и из всего разнообразия его определений с наибольшим рачением останавливаются на его физической правоспособности и на любовных подвигах». Когда-то Герцен, сравнивая Пушкина и Байрона, отмечал наличие у Пушкина веры в будущее, которой человек Запада уже лишился. Теперь у Щедрина эти различия между русскими писателями и западными углубляются на почве современного реализма. Но различия в принципе те же: русская литература-хранительница гуманизма, она заинтересована в целостном человеке, она верит в будущее, натурализм на Западе разрушает эту целостность и веру.

«реальной критики» в разработке этой проблемы. Он требовал, чтобы художнику была предоставлена возможность исследовать все сферы жизни, чтобы не оказывалось никакого «давления» на его точку зрения. Не вступая в полемику с Добролюбовым и Писаревым, Щедрин, по существу, отодвигал их тезис о том, что критику неважно знать о намерениях, о точке зрения автора произведения, о его личности. Это был возврат из суженной сферы «реальной критики» Добролюбова в широкую сферу реалистической критики Белинского, который не разрывал субъективное и объективное начала в творчестве. Но Щедрин решал эту проблему с большей определенностью, чем Белинский. Абстрагирование от позиций автора Щедрин считал делом ненормальным: «. современная русская критика,- говорил Щедрин в отзыве о романе П. Лажечникова «Немного лет назад» (1863), приступая к оценке произведений писателя,- никак не может оставаться равнодушной к его личности, лучше сказать, к тому живому нравственному образу, которого присутствие слышится в его произведениях». «Следить за личностью автора по его произведениям дело очень интересное и поучительное». Мало разъяснить типические черты характеров и положений, «тут является еще одно условие-это отношение писателя к типам, им изображаемым» («Господа ташкентцы», 1870).

Критерии подлинно революционно-демократического понимания народности с его практически-действенным содержанием давала для литературы 60-80-х годов статья Чернышевского «Не начало ли перемены?» (1861). Эта суровая, но полная любви к народу статья помогала в борьбе с либеральной идилличностью в освещении крестьянской жизни и с народнической идеализацией мужика.

проблемы реализма и народности после Белинского и Чернышевского, вот его великая трезвость по сравнению с Н. Успенским и народником Михайловским. Он нашел единственно верное для своего времени решение вопроса.

Щедрин вводил еще одно важное разграничение в понятие народ и народность. А. С. Суворин, нападая на «Историю одного города», обвинял Щедрина в клевете на народ. Ситуация сложилась приблизительно такая же, как в свое время вокруг рассказов Н. Успенского, которого либералы упрекали в клевете. Мы помним, что Щедрин со своих позиций также упрекал Н. Успенского в некоторой односторонности изображения народа. Как же теперь он сам отвечал на упреки Суворина? В отличие от Н. Успенского, не заглядывавшего вдаль в своем отрицательном изображении отсталости народа, Щедрин всегда считал, что народ является «воплотителем идеи демократизма». При этом Щедрин видел и конкретное историческое бытие народа в данный момент, поведение отдельных представителей народа. И тут получалось, что если народ допускает, чтобы чиновники измывались над ним, то народ не заслуживает сочувствия: «глуповские» нравы достойны только сатиры. Итак, Щедрин говорил об утверждающем и отрицательном пафосе вычленяемой им в особый вид так называемой непосредственной народности. Эти категории позволяют охватить и осмыслить все многообразие тогдашней демократической литературы.

Щедрин много раз употреблял термин Чернышевского «формы жизни». Этот термин для него был полон злободневного смысла. Критик следил, как «формы жизни» диктуют и содержание новых типов героев, и художественные формы их воплощения. Эту проблему он обстоятельно обсуждал в статьях: «Несколько слов о современном состоянии русской литературы вообще и беллетристики в особенности» (1862), «Напрасные опасения» (1868), «Где лучше?» (1869).

Щедрин указывал, что з известном смысле старый семейный, любовный роман исчерпал себя. Нужен общественно-политический роман, который бы вобрал в себя богатство наблюдений над современностью. Читатель стал уже не тот. Он требует, чтоб ему «подали» земского деятеля, нигилиста, мирового судью, а пожалуй, даже и губернатора. «А где их найти? Как найти? Под каким соусом подать?» Новый принцип отбора и трактовки материала встречался с почти непреодолимыми цензурными и политическими препятствиями.

указал даже на возможность загнивания и этого типа. Щедрин начинает новую линию исканий. Отправляясь от Катерины из «Грозы» Островского, он ищет подлинно-народного героя. Базаров должен быть «улучшен», показан в деятельности. «Что делать?» Чернышевского он называл «серьезным» произведением, проводящим мысль о необходимости «новых жизненных основ и даже указавшим на эти основы», т. е. на свободный труд, коллективное распределение богатств. Но Щедрин упрекал автора «Что делать?» в излишней утопической «регламентации подробностей» новой жизни, т. е. в ненужных абстракциях.

Вся конкретная программа построения положительного героя у Щедрина строго согласовывалась с принципом реализма. Щедрин много раз предупреждал о недопустимости умозрительных схем в этом деле: лучше остановиться на пороге нового, если оно еще не созрело в жизни, не пережито автором психологически, чем его «сочинять». Новый герой должен быть из народа, деятельным, нарисованным высокохудожественно, чтобы «вислоухие не злорадствовали».

Щедрин считал, что живая правда о положительном русском человеке, к которой безуспешно когда-то стремился Гоголь, существует. Молодая литература 60-70-х годов разрабатывала эту тему. Она получила теперь большую возможность отобразить народные идеалы и разрешить проблему положительного героя.

Поэтому на вопросы, где же эти писатели, создавшие образы новых героев, Щедрин вынужден был отвечать в самой общей форме: главным деятелем является вся молодая литература, ее общий тон, ее общее направление. Русская литература нашла уже путь, прямой и правильный. Главное дело современных писателей заключается в подготовлении почвы, в собирании материала. Гений придет и обобщит.

«Напрасные опасения». При всех художественных недостатках роман Омулевского «Шаг за шагом» (1871) был удачным. Щедрин цитировал предисловие Омулевского, в котором тот объяснял, почему такие герои, как выведенный им Светлов, не могут еще получить полного воплощения. Со стороны автора есть стремление к воплощению, но «не до блестящих интриг теперь нам с тобой, читатель», а за «развязку же никто не может поручиться тебе в наше переходное, обильное всякими недоразумениями время».

«эзопова» языка сатиры. Здесь Щедрин-критик сливался с Щедриным-писателем. Кроме него, некому было осознать столь важную особенность художественного реализма.

«Круглом годе» (1879) Щедрин еще полнее охарактеризовал свою манеру писать, которая некоторых современных ему критиков постоянно вводила в заблуждение: «с кем они имеют дело?» И Щедрин тут же прибегал к блестящему шаржу, еще раз доказывая, какой великой мощью обладает его иносказание, при помощи которого удается сказать все, что хочешь, а «придраться» цензуре нельзя.

«обмануть начальство». Существование писателя-сатирика «законами не возбраняется»: в учебниках по риторике, «допущенных к обнародованию», предусмотрена и метафора, и аллегория, и синекдоха, и метонимия, и эпиграммы, и сатира.

«отыскивает такие пояснительные черты и краски, в которых при прямом изложении предмета не было бы надобности, но которые все-таки не без пользы врезываются в памяти читателя». Щедрин дает понять, что поэтика его эзоповой речи, хотя и навязана цензурными обстоятельствами, не может объясняться только этой узкой причиной. Искусство многопланового иносказания стимулирует разработку языка, новых оборотов, приемов творчества, обогащает художественный реализм. Историк литературы не должен упрощать эту проблему, а брать ее во всей полноте конкретного содержания и значения, как подсказывает сам Щедрин.

Источник

Роль салтыкова щедрина в истории русской литературы. О чем бы ни писал

Роль салтыкова щедрина в истории русской литературы. О чем бы ни писал

Среди классиков русского критического реализма XIX века Щедрин занимает место исключительного художника слова в области социально-политической сатиры. Этим определяется оригинальность и особое значение его литературного наследия. Основной пафос его творчества заключался в бескомпромиссном отрицании всех форм угнетения человека во имя победы идеалов демократии и гуманизма. В течение 50-80-х гг. голос «прокурора русской общественной жизни», как называли его современники, громко и гневно звучал на всю Россию, вдохновляя лучшие силы нации на борьбу с безнравственным режимом самодержавия. Литературный сверстник Тургенева, Гончарова, Толстого и Достоевского, он, как и они, был писателем высокой эстетической культуры. И в то же время с исключительной чуткостью он впитал передовые веяния 60-х годов. В своем творчестве он представил органический синтез качеств проникновенного художника, глубоко постигавшего социальную психологию разных слоев общества, и темпераментного политического мыслителя-публициста, страстно сражающегося за раскрепощение общественного сознания России.

Творческий путь писателя

Салтыков родился в Тверской губернии в богатой помещичьей семье. В отличие от Тургенева или Л. Толстого, он не вынес из своего «дворянского гнезда» светлых впечатлений. В родительской усадьбе будущий писатель видел ужасы вековой кабалы в их отвратительной наготе. «Крепостное право, тяжелое и грубое, сближало меня с подневольной массой. Только пережив все его фазисы, я мог придти к полному и сознательному отрицанию его». Эти строки поясняют, в каких условиях началось формирование его как непримиримого борца против всех форм рабства.

Восьмилетнее пребывание Салтыкова в Московском дворянском лицее (1836-1844 гг.) позволило изучить весь процесс официального воспитания царских сановников, что пригодилось, когда он позже высмеивал их в сатирических образах «помпадуров», «градоначальников», «ташкентцев».

В период после окончания лицея (1844-1848 гг.) важным событием в идейной жизни Салтыкова явилось его участие в кружке революционной молодежи, руководимом Петрашевским. Члены кружка увлекались идеями утопического социализма Фурье, Сен-Симона и других французских мыслителей. Приобщившись к учению о будущем идеальном строе, Салтыков навсегда остался его сторонником.

Социалистические взгляды молодого Салтыкова проявились в первых повестях — «Противоречие» и «Запутанное дело», в которых он заявил себя решительным защитником униженных и оскорбленных. В 1848 году за эти повести он был выслан в Вятку. Принудительная служба в Вятке, продолжавшаяся около 8 лет, явилась полезной школой жизни. Как человек умный и деятельный, он быстро выдвинулся на видное место чиновника особых поручений.

Возвращение в Петербург стало возможным для Салтыкова только после смерти Николая I и поражения в Крымской войне (1856 г.), когда самодержавие пошло на смягчение политического режима и на отмену крепостного права.

В условиях начавшегося общественного подъема Салтыков создает «Губернские очерки», основанные на впечатлениях от вятской ссылки и подписанные псевдонимом «Щедрин».

В «Губернских очерках» живописно представлено все провинциальное чиновничество — от мелкого канцеляриста до губернатора, — безжалостно грабящее народ. «Губернские очерки» навсегда определили общественно-литературную позицию Щедрина как сатирика-демократа.

Став уже известным писателем, он еще несколько лет служил вице-губернатором в Рязани и Твери, стараясь «не дать в обиду мужика», за что его называли «Вице-Робеспьером». На личном жизненном опыте он постиг официальную и закулисную стороны высшей бюрократии и чиновничества, и потому его сатирические стрелы так метко попадали в цель.

В 1868 году Щедрин навсегда порвал со службой и встал вместе с Некрасовым во главе «Отечественных записок», а после смерти в 1878 г. — руководителем этого кружка, продолжающего революционно-демократические традиции «Современника». Время работы в «Отечественных записках» (с 1868 по 1884 гг.) — самая блестящая пора литературной деятельности, период высшего расцвета сатиры писателя.

В произведениях, опубликованных в журнале, Щедрин подверг полному отрицанию все представления привилегированных классов о государственности, собственности, семейственности. В резких формах он разоблачал бюрократию («Помпадуры и помпадурши», «Господа Молчалины»); осудил монархию («История одного города»); вынес суровый приговор исторически обреченным крепостникам (« »); первый в русской литературе показал картины грядущих бедствий, которые несли стране буржуазные хищники («Благонамеренные речи»); заклеймил публицистов, приукрашивающих буржуазных хищников именем «пенкоснимателей» («Дневник провинциала в Петербурге»); высмеял малодушие интеллигенции, которая в годы реакции действовала в Петербурге «применительно к подлости» («Современная идиллия»). Можно сказать, что, если Гоголь показывал пошлость пошлого человека, то Щедрин — подлость пошлого человека!

В своей предсмертной книге «Пошехонская старина» писатель слал последнее проклятие темному прошлому и, обращаясь к детям, писал: «Не погрязайте в настоящем, но воспитывайте в себе идеалы будущего. Не давайте окаменеть сердцам вашим и пристально вглядывайтесь в светящиеся точки, которые мерцают в перспективах будущего». Последние страницы «Пошехонской старины» написаны слабеющей рукой бойца, умирающего на месте битвы. В марте 1989 г. Щедрин дописал последнюю главу, а в апреле этого года скончался.

И все же трудно представить нашу классическую литературу без Салтыкова — Щедрина. Это во многом совершенно своеобразный писатель. «Диагност наших общественных зол и недугов» — так отзывались о нем современники. Жизнь он знал не из книг. Молодым сосланный в Вятку за свои ранние произведения, обязанный служить, Михаил Евграфович досконально изучил чиновничество, несправедливость порядков, жизнь разных слоев общества. Будучи вице — губернатором, убедился, что Российское государство, прежде всего, заботится о дворянах, а не о народе, к которому сам проникся уважением.

Жизнь дворянской семьи писатель прекрасно изобразил в «Господах Головлевых», начальников и чиновников — в «Истории одного города» и многих других произведениях. Но мне кажется, что вершин выразительности он достиг в своих небольших сказках «для детей изрядного возраста». Эти сказки, как правильно отмечали цензоры самая настоящая сатира.

В сказках Щедрина множество типов господ: помещиков, чиновников, купцов и прочих. Писатель изображает их часто совершенно беспомощными, глупыми, высокомерными. Вот «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил». С едкой иронией Салтыков пишет: « Служили генералы… в какой — то регистратуре… следовательно, ничего не понимали. Даже слов никаких не знали, кроме «Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности». А когда оказались на необитаемом острове, то думают, не написать ли доклад, ибо всю жизнь жили по инструкциям».

Разумеется, эти генералы ничего не умели делать, только жить за чужой счет, полагая, что булки растут на деревьях. Они едва не умерли от голода на острове, где в изобилии плоды и дичь. Но зато эти господа знают главное средство безбедно жить: найти мужика! Не беда, что остров необитаемый: раз есть господа, то должен быть и мужик! Он «везде есть, стоит только поискать его! Наверное, он где — нибудь спрятался, от работы отлынивает!», — рассуждают они. Сильнее нельзя поддеть, противопоставить: всю жизнь занимавшиеся бессмыслицей и бездельем, генералы всегда считают мужика — работягу лодырем. Ах, как много таких «генералов» в нашей жизни, которые тоже считают, что они должны иметь квартиры, машины, спецпайки, спецлечебницы и прочее и прочее, а «бездельники» обязаны работать. Если бы и этих на необитаемый остров.

Мужик показан молодцом: все умеет, все может, даже суп в пригоршне сварить. Но его не щадит сатирик. Генералы заставляют этого здоровенного мужичину вить для самого себя веревку, чтобы не убежал. И тот покорно исполняет приказ. В литературе это называется преувеличением, но как оно верно! Разве не на тех же крестьянах держалась власть господ, когда одни мужики следили за другими и усмиряли их?

Если генералы оказались на острове без прислуги не по своей воле, то дикий помещик, герой одноименной сказки, все время мечтал избавиться от несносных мужиков, от которых идет дурной, холопий дух. Да и вообще он, столбовой дворянин Урус — Кучум — Кильдибаев (иронический намек на то, что над русским народом сидели то потомки татар, то немцев), белая кость, не может терпеть мужичья. Крестьянам тоже не нравится их житье: «куда ни глянут — все нельзя, да не позволено, да не ваше! Скотинка на водопой выйдет — помещик кричит: « Моя вода!» — курица за околицу выбредет — помещик кричит: «Моя Земля!».

Наконец, мужицкий мир вдруг исчез. И остался помещик один — одинешенек. И, конечно, одичал. «Весь он… оброс волосами… а ногти у него сделались как железные». Намек совершенно ясен: трудом крестьян живут баре. И потому у них всего довольно: и крестьян, и хлеба, и скота, и земли, а у крестьян всего мало.

Сказки писателя полны сетований, что народ слишком терпелив, забит и темен. Он намекает, что силы, стоящие над народом, жестокие, но не такие уж страшные. Богатырь из одноименной сказки, которому народ поклонялся целую тысячу лет, в конце концов, оказался гнилым, у него «гадюки туловище до самой шеи отъели». Да, этот образ наводит меня на грустные мысли о нашей жизни. В сказке «Медведь на воеводстве» изображен Медведь, который своими бесконечными погромами вывел мужиков из терпения, и они посадили его на рогатину, «содрали шкуру». Есть и сказки, где крестьяне ищут правду.

Не все в творчестве Щедрина интересно нам сегодня. Но по — прежнему дорог нам писатель своей любовью к народу, честностью, желанием сделать жизнь лучше, верностью идеалам. И многие его образы как бы ожили, стали близкими, понятными мне и моим ровесникам. Ведь разве не звучат и ныне горькой правдой слова из сказки «Дурак» о герое ее, что «совсем он не дурак, а только подлых мыслей у него нет — от этого он и к жизни приспособиться не может»?

, несомненно, писатель гоголевской школы. Но существует и немалое различие в формах проявления юмора у двух крупнейших русских сатириков. Но справедливому наблюдению академика А. С. Бушмина, «если к гоголевскому юмору приложима формула «смех сквозь слезы», то более соответствующей щедринскому юмору будет формула «смех сквозь презрение и негодование».
Глубочайший анализ
общественно-политической жизни и человеческой психологии, беспощадный реализм, блеск фантазии, язвительное остроумие, переходящее в скорбный сарказм, порою приближающийся к трагедии, неповторимый стиль с характерными только для Щедрина меткими образами, сравнениями, неожиданными словосочетаниями (иногда в науке их называют «щедринизмами») — все это придавало его творчеству громадную силу обличения, гнева и страсти.
О сатире автора
«Истории одного города» можно сказать словами Некрасова:

считал литературу делом чрезвычайно серьезным и рассчитывал на такое же ответственное отношение к ней со стороны читателей.

В его произведения надо вчитываться, напряженно следить за развитием мысли сатирика, порою даже разгадывать смысл отдельных образов и намеков. Но зато какое богатство содержания раскрывается перед внимательным читателем, какое художественное наслаждение он получит! Ведь Салтыков-Щедрин дорог для нас не только как выразитель передовых идей своего времени, но и как замечательный писатель, обладавший громадным художественным талантом. Не было во второй половине XIX в.

ни в русской, ни в мировой литературах сатирика, равного по масштабу Салтыкову-Щедрину. Его сатира

включала в себя изображение действительности в формах самой жизни, глубокий психологизм, тонкость анализа внутреннего мира человека и одновременно гротескность, деформацию привычных пропорций, «кукольность» персонажей, заострение и фантастичность сюжетов, пародийность, переосмысление ситуаций и героев из иных литературных источников. Иносказания, «эзоповская манера» письма были не только прикрытием от цензуры; они оказывались эффективным средством сатирического изображения жизни, позволяя подойти к тем или иным явлениям с неожиданной стороны и остроумно осветить их.

Щедрин пользовался исключительной популярностью у своих современников. Он вызывал восхищение у друзей, раздражение у врагов, но равнодушным не оставался никто.

Его любили или ненавидели; середины не было. Отмечая огромное

пропагандистское значение сатирика, Белинский писал в 1892 г.

: «Хорошо бы вообще от времени до времени вспоминать, цитировать и растолковывать в «Правде» Щедрина и других писателей «старой» народнической демократии». Салтыков-Щедрин оказал благотворное влияние на дальнейшее развитие русской демократической литературы начиная со своих современников, поэтов и писателей сатирического журнала «Искра», Гл. Успенского, Лескова, в дальнейшем Чехова. В XX в. сатирические традиции Щедрина отразились в ряде произведений Горького, Маяковского, Булгакова, других писателей. Творчество Салтыкова

-Щедрина сыграло значительную роль в усилении сатирического направления и в углублении критического реализма в украинской литературе. Не случайно именно Шевченко первым оценил все принципиальное значение уже ранних произведений сатирика в процессе демократизации как русской, так и украинской литератур.

5 сентября 857 г. великий украинский поэт записал в своем Дневнике: «Как хороши «Губернские очерки»… Я благоговею перед Салтыковым». И далее Шевченко очень точно определил, что относится к числу «гениальных учеников» Гоголя. Подобную точку зрения высказывали и передовые представители русского революционно-демократического движения.

Призыв Шевченко — следовать по пути, проложенному Гоголем и Салтыковым-Щедриным, нашел свое воплощение прежде всего в творчестве Марко Вовчок, которая была активной участницей как украинского, так и русского литературного процесса. Ее постоянное сотрудничество сначала в «Современнике», а затем и в «Отечественных записках» имело важное значение в истории русско-украинских литературных связей. Критики этих журналов, включая самого Салтыкова-Щедрина, встречали произведения украинской писательницы неизменно положительными отзывами. Еще при жизни

сатирика появились переводы его произведений на украинский язык. В 870 г. в львовском журнале «Правда» была опубликована «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» в переводе И. Нечуя-Левицкого.

Особенно выдающуюся роль в изучении и пропаганде творчества Салтыкова-Щедрина сыграл Франко. Он перевел ряд сатир русского писателя, в частности главу из «Истории одного города»: «О корени происхождения глуповцев», которую приспособил к галицкой жизни, придав ей местный колорит. В своих статьях о Салтыкове Франко продемонстрировал прекрасное знание основных произведений писателя, понимание политического и литературного значения его сатиры. И в дальнейшем развитии

украинской демократической литературы традиции Салтыкова-Щедрина проявлялись в творчестве Панаса Мирного, Карпенко-Карого, Леси Украинки, Василя Стефаника, а также писателей Украины, которые воспринимают наследие великого сатирика, гуманиста, патриота как пример боевого наступательного искусства, чрезвычайно важный для развития всей многонациональной литературы.

В 1876 г. Салтыков-Щедрин писал одному из своих корреспондентов: «Тяжело жить современному русскому человеку и даже несколько стыдно. Впрочем, стыдно еще немногим, а большинство даже людей так называемой культуры просто без стыда живет. Пробуждение стыда есть самая в настоящее время благодарная тема для литературной разработки, и я стараюсь, по возможности, трогать ее». Этой теме писатель посвятил «Современную идиллию» (1877-1883) — одно из немногих произведений сатирика, в котором намечен четкий сюжет. В После закрытия журнала «Современник» (1866) Салтыков-Щедрин перешел в преобразованные «Отечественные записки». Там были опубликованы все произведения сатирика 70-х — начала 80-х годов, в том числе и сатирический цикл «Помпадуры и помпадурши», начатый им ранее (1863 — 1874). Эти очерки, а также и последующие циклы, называемые иногда общественно-сатирическими романами («Господа ташкентцы», 1869-1872; «Дневник провинциала в Петербурге», 1872; «Благонамеренные речи», 1872-1876 и др.), посвящены, прежде всего художественному исследованию тех изменений, которые произошли Условия, в которых приходилось жить и работать русским писателям второй половины XIX столетия, были очень трудными. Несмотря на то что крепостное право в 1861 г. было отменено, в стране, как и раньше, хозяйничали помещики. А рядом с ними появлялось все больше предпринимателей — буржуа, не менее жестоко угнетавших трудовой народ. Хотя нараставшее недовольство народных масс эхом отзывалось в широких слоях русского общества, усиливало демократическое движение, Россия по-прежнему страдала под гнетом В русской литературе за грозой укрепилось устойчивое значение перемен, оказывающих разрушительное воздействие на уклад «тёмной» российской жизни. Насколько совпадает это представление об одном из самых буйных явлений природы с восприятием грозы другими культурами? Попробуем выяснить. Во все времена гроза связывалось с небом, а, значит, с тем или иным божеством. К примеру, в семитской традиции гром и молния напрямую соотносились со словом Божьим, озвученным или написанным. В религиях, где богов было Среди классиков русского критического реализма XIX века Щедрин занимает место исключительного художника слова в области социально-политической сатиры. Этим определяется оригинальность и особое значение его литературного наследия. Основной пафос его творчества заключался в бескомпромиссном отрицании всех форм угнетения человека во имя победы идеалов демократии и гуманизма. В течение 50-80-х гг. голос «прокурора русской общественной жизни», как называли его современники, громко и гневно звучал на всю Россию, вдохновляя лучшие силы нации на борьбу

Будущий писатель Салтыков-Щедрин (настоящая фамилия Салтыков) родился 15 января 1826 года в Тверской губернии, в семье зажиточных помещиков. В семье было восемь детей. Миша был любимчиком матери. На него возлагались большие надежды: умён, не по годам развит, имеет способности к учению.

Воспоминания о детстве, образе жизни семьи позже легли в основу произведения «Пошехонская старина».

Читать и писать Мишу научил крепостной художник, затем мальчик получил традиционное домашнее образование дворянина. В 10 лет Михаил Салтыков поступил в Московский Дворянский институт. Через два года его как одного из лучших учеников перевели в Царскосельский лицей.

Со времён Пушкина быт и порядки в лицее изменились. Появились домашние отпуска, зато внутренний режим ужесточился. Больше не существовало отдельных комнат для лицеистов, учащиеся были лишены личного пространства, возможности уединиться, чтобы поговорить. Так постепенно уничтожалась атмосфера лицейского братства, лицей становился военно-учебным заведением.

Тем не менее ещё существовала неофициальная традиция: на каждом курсе искали пушкинского преемника. На эту роль прочили и Михаила Салтыкова. Он бойко писал стихи и переводы из Байрона и Гейне, некоторые из них были опубликованы в журнале «Библиотека для чтения», позже в «Современнике».

В лицейских стенах произошло знакомство Салтыкова с учеником выпускного класса Михаилом Буташевичем-Петрашевским. Они были нелюдимыми мальчиками, но общие литературные вкусы их сблизили: оба писали стихи о тоске и одиночестве. Уже тогда Петрашевский заинтересовался сочинениями Ш. Фурье, а позже организовал кружок, в котором обсуждалась возможность социально-экономических и политических преобразований на основе идей утопического социализма. В николаевскую эпоху оппозиционная деятельность преследовалась, и в 1849 году «петрашевцы» были арестованы, некоторые приговорены к смертной казни, которая была заменена каторгой. Салтыков также был «петрашевцем», но к этому времени он уже находился в ссылке в Вятке, и это спасло его от сурового наказания.

Салтыков-Щедрин окончил лицей коллежским секретарем, с чином 10 класса, как и у А.С. Пушкина. Хотя учеником он был средним, его знания по русской словесности были оценены на «отлично».

Вскоре после окончания лицея Михаил Салтыков-Щедрин начал служить чиновником Военного министерства, но своих литературных занятий он не оставлял. Он чувствовал, что сочинение стихов — не его призвание, и начал работать над повестями. Талант писателя проявился в области социально-политической сатиры. Публикации в «Современнике» помогли будущему писателю войти в литературную среду. Однажды у писателя И.И. Панаева Салтыков-Щедрин познакомился с критиком В.Г. Белинским, статьями которого зачитывался. По воспоминаниям очевидцев, «мрачный лицеист», как его называли, был молчаливым и очень внимательно слушал всё, о чём говорил Виссарион Григорьевич. Это было время, когда Белинский писал о произведениях Пушкина и Лермонтова, Грибоедова и Гоголя. Для Салтыкова-Щедрина именно статьи Белинского стали школой литературного вкуса.

В 1847 году в журнале «Отечественные записки» вышла его первая повесть «Противоречия», затем последовало «Запутанное дело». За вольнодумие молодого писателя выслали из столицы в Вятку, где ему предстояло жить под надзором полиции. В Вятке писатель был оторван от привычного ему литературного общества. Теперь его окружали провинциальные чиновники. Как жил, что видел и чувствовал Салтыков-Щедрин в ссылке — всё это он выразил в «Губернских очерках», в которых Вятка названа Крутогорском. Писатель рисует неприглядные картины провинциальной жизни, делая страшный вывод: «О, провинция! ты растлеваешь людей, ты истребляешь всякую самодеятельность ума, охлаждаешь порывы сердца, уничтожаешь всё, даже самую способность желать!»

Писатель стремился в Петербург. Только после смерти императора Николая I ему было разрешено жить без полицейского надзора. Помог генерал-лейтенант Пётр Ланской, второй муж Натальи Николаевны Пушкиной.

Вернувшись в Петербург, Салтыков-Щедрин женился на дочери вятского вице-губернатора Елизавете Болтиной, в которую влюбился в ссылке. Когда появились дети, он стал нежным и внимательным отцом.

Столичная жизнь захватила его: писатель познакомился с И.С. Тургеневым, Л.Н. Толстым, затем с Н.А. Некрасовым. Н Г. Чернышевским и возобновил литературную деятельность.

М.Е. Салтыков-Щедрин верил в своё писательское призвание, однако литературу совмещал со службой. Карьера чиновника удалась: он дослужился до поста вице-губернатора (1858 год), оставаясь критически настроенным ко многим установлениям Российской империи. Известно, что, будучи чиновником высокого ранга, Салтыков всячески подсмеивался над «зерцалом» — непременным символом власти в любом учреждении. В доносе про него было написано, что он непременно закуривает перед портретом государя императора и сопровождает это действие сомнительными шутками. Конечно, чиновнику такого ранга следовало быть осторожным в своих действиях и высказываниях. Салтыков решил подписывать свои произведения псевдонимом. В 1856 году в «Русском вестнике» начинают публиковаться «Губернские очерки

», подписанные надворным советником Н. Щедриным.

Когда Салтыков-Щедрин знакомился с жизнью российских провинциальных городов, в его воображении зародился образ города Глупова. Впервые мы встречаем этот вымышленный город в очерке «Литераторы-обыватели», опубликованном в «Современнике» в 1861 году, затем в «Клевете», в «Наших глуповских делах» и других произведениях.

Михаил Евграфович стал популярным писателем и сотрудником журналов «Современник», «Отечественные записки». Сначала соредактор «Отечественных записок», а после смерти Н.А. Некрасова — редактор, Салтыков почти двадцать лет проработал в журнале. С работой в журнале связан самый плодотворный период творческой жизни Салтыкова-Щедрина. Лучшие его произведения были написаны в это время: «История одного города

Удивительными оказались «Сказки». Резкая смена жанра опытным писателем всегда любопытна. В сказках проявились две писательские особенности Салтыкова-Щедрина. Во-первых, это удивительное чувство юмора и отсутствие каких бы то ни было рамок в поиске мишени для высмеивания. Во-вторых, склонность к языковой игре, отличавшая Щедрина-писателя всю его творческую жизнь. В этом смысле он является предшественником не только сатириков XX века, но писателей-авангардистов, для которых языковой эксперимент стал почти самоцелью.

Салтыков-Щедрин долго и мучительно болел суставным ревматизмом, лечение за границей не приносило нужного результата. Лишь творчество поддерживало силы. В предсмертном письме он завещал сыну самое дорогое — любовь к литературе: «…паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому».

28 апреля 1889 года писателя не стало. Как он и просил, его похоронили на Волковом кладбище в Петербурге недалеко от могилы И.С. Тургенева, с которым был очень дружен при жизни. На этом же кладбище — могилы В.Г. Белинского, Н.А. Добролюбова, И.А. Гончарова и многих других писателей, составивших славу русской литературы. Эту часть кладбища называют «Литераторские мостки».

Михаил Евграфович Салтыков родился 27 января 1826г. в селе Спас-Угол, Тверской губернии, в семье богатых помещиков. «Детство и молодые годы мои, — пишет он в романе – хронике «Пошехонская сторона», — были свидетелями самого разгара крепостного права». В семье полновластно господствовала мать – Ольга Михайловна. Жестокость помещицы – крепостницы сочеталась в её характере с умелой хваткойбуржуа-накопителя. Мать не утруждала себя воспитанием детей, все её силы были направлены на приобретательство. «Она являлась между нами только тогда, — вспоминал писатель, — когда по жалобе гувернанток, ей приходилось карать. Являлась гневная, злая». Маленький Михаил в раннем возрасте был «любимчиком», но это не мешало матери применять к нему те же методы воспитания, что и к «поснатым». Став взрослым, онрассказывал: «Помню, что меня секут, кто именно не помню, но секут как следуют, розгаю, а немка, гувернантка старших моих братьев и сестёр, заступается за меня, закрывает ладонью от ударов и говорит, что я слишком мал для этого. Было мне тогда года два, не больше». Родные – мать, братья, сестры и знакомые помещики послужили Салтыкову – Щедрину прототипами многочисленных сатирических персонажей. «Крепостное право,- писал он, — тяжёлое и грубое в своих формах, сближало меня с подневольною массою. Крепостное право играло огромную роль в моей жизни. И я осознал «отрицание его». Когда Мише исполнилось 10 лет, мать отдала его в Московский дворянский институт, где он сдал экзамены сразу в 3-й класс. Это было самое лучшее учебное заведение (пансион). С институтских лет горячо полюбил поэзию Лермонтова. Салтыковмечтал окончить институт и поступить в Московский университет, но в 1838г. его, как одного из лучших учеников, направляют в Царскосельский Лицей, но неуютно чувствовал себя Салтыков в Лицее. Салтыков говорит о своём глубоком духовном одиночестве. Программа в Лицее не изучалась глубоко. Шестилетнее пребывание в Лицее открыло Салтыкову глаза на то, как воспитываются будущие столпы самодержавия:министры, губернаторы, дипломаты. В Лицее он познакомился и сдружился с Буташевичем Петрошевским (соц. утопист). Полюбил творчество Герцена, Белинского. По окончании Лицея в 1844г. Салтыков был зачислен чиновником в канцелярию военного министерства. Под влиянием Белинского в 1847 – 1848г. Салтыков пишет рецензии на книги для детей, и на книги, посвященные вопросам воспитания, где в повести «Противоречие» в1847г. показывает плоды такого воспитания. Резкую оценку классовых противоречий самодержавной России даёт в повести «Запутанное дело». Повести заметила царская охранка, и 26 апреля царь лично подписал приказ о ссылки Салтыкова в Вятку. Там его назначают чиновником особых поручений при губернаторе. Неподкупный, смелый он встаёт на сторону крестьян. Разрешение вернуться из ссылки он получил только послесмерти Николая I. В начале января 1856г. Михаил Евграфович приехал в Петербург. Россия узнала имя нового писателя. Очерки открыли новый этап в творчестве Салтыкова — Щедрина. Почти 10 лет он провёл на государственной службе. Был вице – губернатором в Твери и Рязани, председателем Казённой палаты в Пелце, Туле, Рязани. Он был прям и резок с вышестоящим начальством. Вскоре в губернии его сталиназывать «вице – Робеспьером».

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826-1889) — не только замечательный писатель, но и уникальный публицист. По моему мнению, неправильно поступают те, кто рассматривает Щедрина прежде всего как писателя-сатирика, забывая о его злободневной публицистик. Салтыков-Щедрин остро чувствовал проблемы своего века, быстро реагировал на них и высказывал мысли во многом опережающиемысли своих современников. Его публицистика глубока, она затрагивает многие аспекты жизни общества. «Сатира Салтыкова — это не только разрушение, но и созидание, ибо в ее основе лежит «до боли сердечной» любовь к России, высокий нравственный идеал, воплощение которого неразрывно связано с осуществлением общественных идеалов равенства и справедливости», — пишет Г….

Детские годы

Будущий писатель был родом из Тверской губернии, куда после свадьбы перебрались его родители. У отца, которого звали Евграф Васильевич, было там, неподалеку от Калязина, родовое поместье, носившее название Спас-Угол. Мать Ольга Михайловна была дочерью мелкопоместного московского дворянина. Пятнадцатилетней она выскочила замуж за очень состоятельного человека, который был старше ее на двадцать шесть лет. По тем временам это считалось неплохой партией.

Рис. 1. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Иван Крамской. 1879 год К моменту рождения Миши 15 января 1826 в семье уже было пятеро детей – два мальчика и три девочки. В метрической книге указана другая дата – 27 января, поскольку записи велись по старому календарю.

Важно! Исследователи утверждают, что впечатления детских лет нашли отражение в его повести “Пошехонская старина”, которую с полным основанием можно считать автобиографией. Однако стоит отметить, что сам писатель очень не хотел, чтобы его отождествляли с главным героем этой книги.

Обстановка в семье была тяжелой. Мать одинаково сурово относилась и к крепостным, и к собственным детям. О ней ходили легенды. Нежная и веселая Оля Забелина довольно быстро превратилась во властную и довольно грубую помещицу. Позднее писатель делился с друзьями, что жили они мрачно и что он ненавидит свою мать. При этом у него было привилегированное положение, его считали любимчиком. В семье практиковались телесные наказания, розги постоянно кому-нибудь перепадали, так что детский плач был делом самым обычным.

Несмотря на суровую обстановку, учились Салтыковы-младшие всему, что положено было знать дворянским недорослям. Сначала с Михаилом занимался крепостной художник Павел Соколов. Некоторые науки преподавала старшая сестра. Закон Божий он изучал под руководством местного приходского священника, а иностранным языкам обучали мальчика гувернантки. С детства Миша прекрасно говорил по-французски и по-немецки.

Рис. 2. Михаил Салтыков в 1850-х годах

Интересные факты

Еще больше интересных фактов об этой известной личности, а также отрывки экранизаций его произведений, вы найдете в видео ниже.

БиографииДмитрий Донской краткая биография, характеристика исторического портрета, в чем заслуга, в чем проявился полководческий талант, интересные факты

Сумрачный лицеист

Учился Михаил Евграфович неважно. Тем не менее, Лицей он окончил в 1844 году. Чин, правда, мог бы быть и посолиднее. Другие выпускники выходили в свет титулярными советниками, а он – всего лишь коллежским секретарем.

Рис. 3. Дом Михаила Салтыкова-Щедрина в Вятке

Салтыков-Щедрин – чиновник

После Лицея Михаил поступил на гражданскую службу – начал с должности мелкого чиновника в военном министерстве, да еще и вне штата. Два года спустя его взяли уже официально, на должность секретаря. Успехи по службе его волновали мало, а вот литература и журналистика очень даже интересовали. Журналистскую деятельность Салтыков-Щедрин начал с небольших заметок о книгах. Их печатали “Отечественные записки”. Попробовал сочинять и художественную прозу – сначала это были короткие рассказы, но в конце 40-х появились две первые повести. Одна называлась “Противоречия”, другая – “Запутанное дело”. Михаил Евграфович отдал их в тот же журнал, и их с радостью напечатали. В те годы он зачитывался современными французскими романами. Особенно ему нравилась Жорж Санд.

Последние годы

Салтыков-Щедрин никогда не отличался отменным здоровьем. Ему изрядно повредила ссылка в Вятку. Закрытие любимого журнала довершило процесс. Он остро реагировал на ситуацию с “Отечественными записками”. Свое состояние описал в сказке “Приключение с Крамольниковым” и в цикле “Пестрые письма”. Он практически потерял связь с читателями. Ситуацию усугубляло почти полное одиночество. Он все время лежал в кровати, а если кто приходил в гости, велел отвечать, что ему некогда и он умирает. Умер писатель 28 апреля 1889 года (по старому стилю эта дата приходилась на 10 мая). В качестве причины врачи назвали осложнения после гриппа. Перед смертью Михаил Евграфович успел распорядиться насчет погребения – хотел, чтобы его похоронили где-нибудь поближе с И. С. Тургеневым на Волковом кладбище в Петербурге, что и было исполнено.

“Губернские очерки”

В 1856 году Салтыкова назначили чиновником для особых поручений при том же министерстве. Несколько лет он провел в постоянных разъездах. Почти сразу после назначения Михаил побывал в Тверской и Владимирской губерниях, где знакомился с состоянием дворянского ополчения, на тот момент весьма печальным. На литературное творчество времени было мало, писал он главным образом отчеты. Зато вышли отдельным изданием “Губернские очерки”. Именно с этого момента и появился псевдоним “Щедрин”. Книга имела очень большой успех, критики о ней заговорили как о новом слове в русской литературе – настолько точно никому еще не известный писатель передал характерные типажи провинциальных жителей и вообще всю обстановку русской провинции. Книгу в течение нескольких лет переиздали еще два раза.

Вятский житель

Журнал, в который молодой автор отдавал свои первые творения, не вызывал у властей никакого доверия. На самого же молодого человека в то время еще никто не обращал особого внимания. Но появление повестей, пропитанных революционным духом (это происходило на фоне “Весны народов” – революций конца 40-х годов, прокатившихся по многим европейским странам), вызвали к нему интерес, в том числе и со стороны надзорных органов. Михаил Салтыков очень скоро оказался в Вятке, куда его отправили в ссылку. Это случилось весной 1848 года, его назначили на небольшой пост в губернском управлении и под негласным надзором самого губернатора. Однако уже осенью того же года несколько повысили по службе, сделав чиновником для особых поручений.

Важно! В это время Салтыков усиленно занимался самообразованием – серьезно изучал историю России, читал европейскую классическую литературу. Он наблюдал, разговаривал с людьми из самых разных сословий – в общем, собирал материал, который потом превратился в “Губернские очерки”.

Салтыков-Щедрин вообще мог остаться в своей ссылке навсегда. В это время происходили бурные события. Правительство было занято Крымской войной, военной реформой, уходом из жизни Николая I и коронацией Александра II, так что всем было не до мелкого провинциального чиновника. И лишь благодаря хлопотам Петра Ланского и его семьи вятскому чиновнику удалось вернуться в столицу и получить место в министерстве, на сей раз – внутренних дел.

Рис. 4. Жена Михаила Салтыкова-Щедрина – Елизавета

Рафаэль Санти биография, личная жизнь, особенности творчества, интересные факты, знаменитые картины итальянского художника, скульптуры архитектора

Главный журнал

В 1868 году писатель вернулся в журнал “Отечественные записки”. К тому моменту редакцию возглавил Н. А. Некрасов. Салтыков-Щедрин окончательно расстался с государственной службой и с энтузиазмом занялся редактированием популярного издания. Именно здесь он публиковал практически все свои произведения – вышли “Письма из провинции”, “Дневник провинциала”, “Недоконченные беседы”, “Убежище Монрепо” и многое другое. “Господа Головлевы” и “История одного города” впервые увидели свет тоже в этом журнале, как и знаменитые сказки, адресованные отнюдь не детям. Самые известные – “Премудрый пескарь” и “Дикий помещик”. Салтыков-Щедрин увлекся редакторской деятельностью. Занимался он преимущественно подготовкой к печати беллетристики и прозаических переводов.

Важно! Цензура этот журнал не любила. Номера изымали из печати с печальной регулярностью, а в 1884 году издание и вовсе было закрыто.

Последние свои произведения Салтыков-Щедрин отдавал в другие журналы. Несколько рассказов напечатала ”Неделя”, кое-что попало в “Русские ведомости”.

Рис. 7. Портрет Михаила Салтыкова кисти Н. А. Ярошенко. 1886 год

Источник