трололо что это значит

«Трололо»: Откуда берутся интернет-тролли Филолог Уитни Филлипс исследовала феномен интернет-троллинга и выяснила, что скрывается за оскорблениями в Сети

трололо что это значит. Смотреть фото трололо что это значит. Смотреть картинку трололо что это значит. Картинка про трололо что это значит. Фото трололо что это значит

Вероятность того, что вы разговариваете с троллем, можно сравнить с заезженной шуткой (утешением, предупреждением) «в интернете никто не знает, что ты собака». Эта глубоко укоренившаяся паранойя подкрепляется рядом нашумевших сообщений СМИ о пользователях, которые выдавали себя за совершенно иного человека — не того пола, не той профессии, не того возраста, не того вероисповедания и так далее. Опасение, что человек, с которым вы общаетесь в интернете, может оказаться не тем, за кого он себя выдаёт, лежит в основе фильма «Как я дружил в социальной сети», в котором главный герой задумывается о том, какова офлайновая личность его онлайновой подруги, и принятого в Калифорнии закона «Об электронной персонации», который предусматривает серьёзное наказание за выдачу себя за другое лицо в онлайне. Измерить частоту и вред такого онлайнового обмана непросто, но мораль очевидна: мы не можем знать наверняка, с кем имеем дело в Сети, и это делает угрозу обмана столь же, если не более, вредоносной, чем его конкретные проявления.

Кто такие тролли

Первое и самое главное, что нужно отметить (и на чём тролли субкультурного толка единодушно настаивают), — троллинг представляет собой широкий спектр моделей поведения. Одни формы троллинга невероятно агрессивны и подпадают под юридическое определение харассмента (преследования), другие — например, рикроллинг — относительно безобидны. Иногда троллинг не затухает неделями и даже месяцами, иногда живёт один день и исчезает навсегда.

Тролли-индивиды тоже поведенчески разнообразны. Собирая материал для книги, я работала с троллями, которые получали огромное наслаждение, издеваясь над друзьями и родственниками убитых подростков, и с троллями, которые молча соблюдали определённые этические правила, предпочитая не троллить тех, кто, на их взгляд, этого не заслуживал. Некоторые тролли на удивление чувствительны и — по крайней мере, когда они «не на работе», то есть не выступают перед другими троллями — очень милы. А есть такие, с кем очень трудно общаться, даже когда они не занимаются активным троллингом. Одни тролли заметно склонны к самоанализу и умны, о других этого при всём желании не скажешь. Такой же эмоциональный и поведенческий спектр характерен и для группировок троллей.

От разнообразия троллей и стилей троллинга голова шла кругом, однако некоторые поведенческие маркеры оставались неизменными для всех групп троллей, с которыми я работала

Например, изучая троллей в фейсбуке с 2010 по 2012 год, я столкнулась с несколькими фракциями троллей, иногда враждовавшими. Наиболее известна вражда троллей и антитроллей. Антитролли, также известные просто как анти, публично осудили остальных троллей, а потом занялись троллингом всех троллей, кого могли достать. Тролли, будь они анти или обычными троллями, делились на тех, кто входил в какую-либо группу, и на троллей-шатунов (тех, кто не ассоциировал себя с устойчивой группой троллящих друзей). Шатуны, как правило (по крайней мере, так подсказывал мой опыт), были непредсказуемы и весьма мизантропически настроены. «Групповые» тролли были намного более социальны и зачастую охотно помогали мне с моим исследованием, отвечая на вопросы или знакомя меня с другими троллями.

Фейсбучных троллей можно было подразделить на RIP-троллей, которые троллили на мемориальных страницах (наряду с другими страницами), и троллей, которые троллили везде, кроме мемориальных страниц. Некоторые RIP-тролли активно троллили друзей и родных какой-то жертвы (таких было гораздо меньше), другие ограничивались некротуристами, людьми, которые оставляли комментарии на страницах мёртвых незнакомцев, чтобы поскорбеть рядом с другими незнакомцами.

От разнообразия троллей и стилей троллинга голова шла кругом, однако некоторые поведенческие маркеры оставались неизменными для всех групп троллей, с которыми я работала. Первый и, видимо, основной маркер — то, что тролли, относившиеся к субкультуре, идентифицировали себя как троллей. Просто флеймить или постить в Сети провокационные заявления не делало кого-то субкультурным троллем, как не делал троллем и грифинг во время видеоигры. Делать расистские, сексистские или гомофобные заявления, нарушать работу форума глупыми вопросами и просто быть «занозой в заднице» — всё это ещё не делает кого-то автоматически троллем. В субкультурном смысле троллинг — это то, что человек, идентифицирующий себя как тролль, намеренно делает для выражения своей онлайн-идентичности.

Откуда они взялись

Трудно точно установить, когда именно у термина «тролль» начали возникать коннотации субкультурного самоопределения. Однако можно с определённостью констатировать, что уже к 2004 году пользователи Encyclopedia Dramatica вели дебаты об определении троллинга с точки зрения тролля и о том, что первично — курица или яйцо, субкультура или её название (ниже я приведу возражения против термина «субкультура»). Одним из катализаторов перемен стал расцветавший «Форчан». Он был задуман в 2003 году как сайт, куда бы сливался избыток контента с борды Anime Death Tentacle Rape Whorehouse ОСНЭ-форума Something Awful. Его 15-летний основатель Кристофер Пул, известный под ником moot, завсегдатай Anime Death Tentacle Rape Whorehouse, хотел архивировать сообщения других пользователей Something Awful, которых на сайте называли гунами (бригадниками). Как и сверхпопулярный японский интернет-канал Futaba Channel (он же 2chan, «Тучан»), на основе которого были разработаны дизайн, макет и код «Форчана», последний представлял собой простую имиджборду.

Зачем они это делают

Последний признак троллинга: тролли настаивают на анонимности и поднимают её как знамя. Возможность скрыть свою офлайновую личность имеет ряд важных поведенческих последствий. Самое очевидное из них — анонимность позволяет троллям совершать поступки, которые они никогда не повторили бы в профессиональной или иной публичной обстановке.

Таким образом, тролли — по крайней мере, в собственных глазах — делают для своих жертв доброе дело

И напротив, успешность троллинга часто зависит от отсутствия анонимности мишени или, по крайней мере, от её готовности раскрыть свои привязанности, интересы и уязвимые места в реальной жизни. Для троллей это основание для незамедлительного троллинга, поскольку в понимании троллей интернет является — хотя бы должен быть — зоной, свободной от привязанностей. Именно об этом говорит мантра троллей «Ничто не следует принимать всерьёз», действующая одновременно как призыв к оружию и оправдание троллинга задним числом. Тролли считают, что, демонстрируя свои чувства (политические взгляды, сексуальные предпочтения и любые другие аспекты личности), их жертвы напрашиваются на то, чтобы им преподали урок. Троллинг, таким образом, преподносится троллями в педагогическом свете. Может, в следующий раз, говорят тролли, жертва будет умнее. Может, в следующий раз она не будет так явно подставляться под троллинг. Таким образом, тролли — по крайней мере, в собственных глазах — делают для своих жертв доброе дело.

Стоит ли говорить, что динамика власти между троллем и его мишенью является — и по-другому быть не может — принципиально асимметричной. Тролли не воспринимают всерьёз (или не обязательно воспринимают всерьёз) оскорбительные вещи, которые высказывают. Они должны выбрать, до какой степени их высказывания совпадают с их личными убеждениями; должны решить для себя, что «просто троллят» (в следующих главах я покажу, что понятие «просто троллинг» далеко не так просто). Соответственно, тролли реализуют то, что можно описать только как высшую привилегию: они отказываются относиться к другим так, как требуют относиться к себе. Вместо этого они делают что хотят, когда хотят и с кем хотят — при почти полной безнаказанности.

Что они сами об этом думают

Из всех этих характеристик самой очевидной и очевидно проблематичной является устойчивая эмоциональная диссоциация (отстранение) троллей. Троллей ничуть не волнует посеянный ими хаос, если не считать того, что этот хаос весьма забавен — по крайней мере, для них самих. Как уже говорилось, «я сделал это ради лулзов» зачастую единственное объяснение, которое можно получить от тролля, и это признак того, что я хочу назвать маской тролля — концепции, которая связана с введённым антропологом Грегори Бейтсоном понятием игрового фрейма и усложняет его.

Как утверждает Бейтсон, игровой фрейм устанавливается, когда участники интонацией или на языке тела показывают, что определённое поведение, которое в иных случаях означало бы что-то совсем другое (например, оскорбление в кругу друзей), следует воспринимать как игру. Троллинг устанавливает сходный фрейм, но, в отличие от описания Бейтсона, которое подразумевает благие намерения и взаимодействие, маска, которую носят тролли, исключает взаимность — только тролль может носить маску.
С другой стороны, ожидается, что объект воздействия игрового поведения тролля принимает всё всерьёз, и чем серьёзнее, тем лучше. Если мишень не воспринимает троллинг всерьёз, значит, тролль проиграл.

Подавляющее большинство троллей, с которыми я работала, подчёркивают, что их тролль-личности и их офлайн-личности (в реале) следуют абсолютно разным наборам правил. Несмотря на очевидную и биологически необходимую связь между троллем и человеком, который за ним стоит, и на корреляцию между реальным жизненным опытом и поведением в онлайне (даже просто в плане поисковых запросов или базового доступа к технологии), тролли считают, что имеется фундаментальное различие между тем, что они делают как тролли и как люди. Этот предполагаемый разрыв возникает не от того, что какие-то поступки следует считать настоящими, а от того, к какому «я» относят конкретные поступки; мысли, выражаемые тролль-личностью человека, не обязательно отражают его мысли как члена общества. Мало того, что этим двоим не сойтись никогда, как киплинговским Западу и Востоку, — по словам троллей, которых я опрашивала, они упорно работают над тем, чтобы гарантировать невозможность такой встречи.

Тролли прекрасно понимают, как их поведение воздействует на других, и точно знают, какие темы более всего заденут жертву. От расы до класса и всё, что в промежутке, — тролли сунут пальцы в любую рану, чтобы лучше вас затроллить. Как объясняет фейсбучный тролль Уилсон Музоне, «[Великие тролли] в полной мере понимают последствия всего, что они говорят и делают, поэтому они и велики. Они обладают эмпатией и могут придумать, как наилучшим способом доводить людей, но это также значит, что они в полной мере понимают, какой вред наносят».

Книга предоставлена издательством «Альпина Паблишер»

Источник

«Трололо»: Зачем нужны сетевые тролли

Почему люди занимаются сетевым троллингом и действительно ли они — главное зло интернета? Этими вопросами задалась исследователь, старший преподаватель факультета гуманитарных наук Колледжа им. Пенфилда в Университете Мерсер (США) Уитни Филлипс. В своей книге «Трололо» она объясняет, как тролли стали частью мейнстрима и идеально вписались в медийный пейзаж. «Секрет» публикует отрывки, объясняющие суть троллинга и его влияние на современный мир.

Признаки троллей

От разнообразия троллей и стилей троллинга голова шла кругом, однако некоторые поведенческие маркеры оставались неизменными для всех групп троллей, с которыми я работала. Первый и, видимо, основной маркер — то, что тролли, относившиеся к субкультуре, идентифицировали себя как троллей.

Помимо самоидентификации как таковой, тролли мотивированы тем, что называют лулзами. Лулзы — особая разновидность несочувственного, трудно истолковываемого посторонними смеха. Они напоминают немецкое понятие Schadenfreude, которое можно приблизительно перевести как «радость от несчастий кого-то, вам неприятного» — но зубы у лулзов гораздо острее. Лулзы также свидетельствуют о специфической комической и визуальной эстетике.

Последний признак троллинга — тролли настаивают на анонимности и поднимают её как знамя. Возможность скрыть свою офлайновую личность имеет ряд важных поведенческих последствий. Самое очевидное из них — анонимность позволяет троллям совершать поступки, которые они никогда не повторили бы в профессиональной или иной публичной обстановке. И напротив, успешность троллинга часто зависит от отсутствия анонимности мишени или по крайней мере от её готовности раскрыть свои привязанности, интересы и уязвимые места в реальной жизни. Для троллей это основание для незамедлительного троллинга, поскольку в понимании троллей интернет является — хотя бы должен быть — зоной, свободной от привязанностей.

Борьба троллей с Facebook и прессой

В октябре 2009 года сотрудник Facebook Макс Келли написал об изменении политики социальной сети по отношению к так называемым мемориальным аккаунтам. Рассмотрев возможные варианты, в Facebook решили ввести новую политику: у друзей и членов семьи появилась возможность увековечить аккаунт покойного. Друзья по-прежнему могли писать на стене умершего друга, но никаких сообщений относительно этого профиля больше не получали. Кроме того, такой аккаунт показывался в результатах поиска только у взаимных друзей, и никто не мог залогиниться в качестве покойного (вероятно, это можно истолковать как шаг, упреждающий злые шутки).

В отличие от аккаунта в памятном статусе, который функционирует как моментальный снимок жизни человека перед самой его смертью, памятные страницы, или RIP-страницы, позволяли всем: и тем, кто знал покойного, и тем, кто впервые услышал о нём в Интернете или по телевизору, — участвовать в прощании. Члены группы могли публиковать сообщения с выражением сочувствия, общаться и делить горе с другими пользователями или просто отслеживать сообщения в группе.

Более того, участники — будь то друг, родственник или просто сочувствующий незнакомец — могли ставить ссылки на соответствующие новости (а также на сами мемориальные страницы) в своих фейсбучных профилях, таким образом привлекая ещё больше трафика и, следовательно, внимания к развивающемуся сюжету. Если какая-то история генерировала достаточное количество «шума» в Интернете, она привлекала внимание СМИ, те писали про участие «Фейсбука», и это придавало дополнительную известность истории и связанной с ней мемориальной странице. Больше известность — больше просмотров страницы, больше просмотров — больше лайков, больше лайков — больше членов группы. Неудивительно, что самые резонансные материалы в СМИ генерировали самые сильные отклики в «Фейсбуке».

Это и был тот идеальный симбиоз между «Фейсбуком» и корпоративной прессой, который привёл в движение организованный, масштабный RIP-троллинг — троллинг, превратившийся в макабр во время особенно богатых на трагические события двух недель в начале 2010 года. Первый залп раздался 25 февраля, когда работавшая в аквапарке SeaWorld дрессировщица Даун Браншо была убита косаткой Тиликумом на глазах у зрителей. Через несколько минут после гибели Браншо тролли начали выкладывать на /b/ (борда для «рандомного» контента на сайте «Форчан») макросы с китом-убийцей и в очередной раз принялись доказывать «Правило 34» — неофициальное правило Интернета, гласящее «Из всего можно сделать порно». С помощью этого правила Браншо-личность трансформировалась в Браншо-мем, другими словами — дегуманизированный, сексуально окрашенный объект лулзов.

Учитывая лёгкость, с которой тролли в «Фейсбуке» могли найти, казалось, нескончаемый поток мишеней, а также способы, которыми сама платформа «Фейсбука» подготовила и субъект, и объект троллинга, неудивительно, что такое количество троллей расценивали «Фейсбук» как лучшую площадку для своей тусовки.

Что и говорить, троллинг в «Фейсбуке» и RIP-троллинг в частности оказались настоящим кошмаром для пиарщиков социальной сети и заставили компанию принимать всё более жёсткие анти-троллинговые меры. В Британии компания Facebook ввела приложение для защиты детей (CEOP), известное также под названием «тревожная кнопка». Оно загружается в аккаунты юзеров, чтобы помочь защитить детей и отследить случаи непристойного поведения среди пользователей «Фейсбука». В Соединённых Штатах Facebook приняла ряд аналогичных, хотя и не столь широко рекламируемых мер, включая внесение в «серые» списки определённых имён профиля, анализ IP-адресов и даже блокировку подозреваемых в троллинге с лишением возможности отправлять заявки в друзья, писать личные сообщения и комментировать на страницах друзей. Для усиления своих и без того мощных алгоритмических мер защиты Facebook также создала отдел реагирования на преследования, помогающий поддерживать порядок.

Но тролли не сдавались. Многие создали опорные пункты на «Ютьюбе» и в «Скайпе», в которых члены группы могли поддерживать связь, даже если какие-то фейсбучные профили удаляли. Так фейсбучный троллинг адаптировался к новой обстановке. На каждый ход «Фейсбука» тролли немедленно отвечали своим, создавая подгруппу и необычайно ловко используя и приспосабливая существующие структуры для своих целей.

Троллинг бизнеса на трагедиях

Опираясь на работу Эллиота Оринга о «юморе катастроф», я пришла к выводу, что, целенаправленно или нет, RIP-тролли подчёркивают эксплуататорский и временами откровенно тролльский подтекст освещения катастроф в массмедиа. Вместо того чтобы по-социопатски огрызаться на мейнстримные СМИ, тролли, выбравшие своей мишенью мемориальные страницы «Фейсбука» (RIP-тролли для краткости), разыгрывают гротескное шоу, в точности пародируя логику СМИ, которая превращает трагедию в бизнес-возможность. Тем самым ещё больше размывается якобы чёткая граница между теми, кто троллит, и теми, кто не троллит.

Участники RIP-троллинга позволяли составить представление о том, как устроен бизнес освещения трагедий в СМИ. RIP-троллинг в период 2010–2011 годы не только обнажил механизмы, с помощью которых индивидуальную трагедию превращали в товарный нарратив, но и поставил себе на службу самые действенные методы СМИ и развенчал эффективность и этику этих практик.

Троллинг расистского освещения новостей

Во-первых, непропорциональный ажиотаж, который вызывали у троллей новости о мёртвых белых молодых людях — в особенности убитых белых девочках-подростках, белых подростках-самоубийцах (совсем особый интерес вызывали самоубийства белых подростков-гомосексуалистов) и похищенных или убитых белых детях, — обнажает непропорциональное внимание, которое СМИ уделяли таким историям. Статистика была бы другой, если бы в 2010–2011 годах (период наибольшей активности RIP-троллей) в прессе было больше сенсационных, транслировавшихся 24 часа в сутки новостей про небелых жертв преступлений. Но такие истории редко вызывали моральную панику, как правило зарезервированную за молодыми белыми жертвами, поэтому, с точки зрения троллей, не стоили ни времени, ни сил.

Троллинг «человеческого момента» в подаче новостей

Во-вторых, использование троллями самых «чернушных» или каким-либо иным образом выводящих из душевного равновесия аспектов конкретной трагедии демонстрирует склонность СМИ фокусироваться именно на «чернушных» и беспокоящих деталях. Другими словами, тролли могли эксплуатировать определённые детали потому, что эти детали выбрали для освещения СМИ. Стоило мельнице сплетен и подробностей остановиться, как в ту же секунду остановились бы тролли. Но мельница продолжала перемалывать подробности, и тролли продолжали троллить.

Троллинг медиабизнеса на страшных новостях

И наконец, интерес троллей к личным трагедиям привлекает внимание к тому, насколько хороша личная трагедия для медиабизнеса. Как объясняет Оринг, «не приписывая никакого злорадства информационщикам, следует признать, что катастрофы — праздник для медиа. Катастрофы — то, что делает новости. Да, наша информированность о национальных или глобальных катастрофах зависит от СМИ — в частности, телевизионных выпусков новостей. Кроме того, фрейм для передачи информации о катастрофе создан СМИ».

На пике RIP-троллинга тролли проворно подхватывали этот фрейм и ещё проворнее его эксплуатировали. Фактически они помогли его упрочить. И как ни крути, мейнстримные СМИ, помимо извлечения финансовой выгоды из трагедии, с выгодой для себя использовали фетишизированную вовлеченность троллей в фетишизированную вовлеченность медиа.

Учитывая доказуемую корреляцию между освещением самоубийств в СМИ и последующим ростом числа самоубийств, такой тип публикации был не просто сенсационным, он был абсолютно безответственным. Знали ли об этих рисках отдельные журналисты и редакторы или нет, сознательно ли они предпочитали число просмотров здоровью нации или нет, но сенсационные СМИ наперегонки бросались освещать подростковые самоубийства, часто используя в точности те же подробности и эмоционально нагруженный язык, от которых предостерегали специалисты. Хотя троллей часто преподносят как злобных, скалящихся человеконенавистников и злодеев, в истории с RIP-троллингом сенсационные СМИ так же провоцировали возмущение общества и так же виновны в извлечении выгоды из вызванной моральной паники.

Естественно, тот факт — а это действительно факт, — что троллинг мемориальных страниц перекликается с повседневным новостным бизнесом, не может и не должен оправдывать RIP-троллинг. Однако этот факт привлекает внимание к цинизму, лицемерию и безответственности бизнеса при эксплуатации им личных трагедий. Воспроизводя гротескные крайности мейнстримного поведения, RIP-тролли заставляют свою аудиторию окунуться в то, что считается нормой.

Тролли как либертарианцы и захватчики

Для первых пользователей, подавляющее большинство которых было белыми мужчинами, сеть являлась страной бескрайних возможностей, чем-то, что можно изучать и использовать, чем-то, на что можно заявить свои права. Тролли рассматривают Интернет как личную игровую площадку, свою по праву, где ни юристы, ни журналисты и уж тем более другие пользователи Интернета — никто не может диктовать троллям, как себя вести. Тролли, по крайней мере по их мнению, сами себе хозяева.

Троллей и первых «граждан интернета» объединяет не только бросающееся в глаза либертарианство. Гомстедеры (жители американского фронтира, которые решили двигаться на Запад, где можно было занять столько земли, сколько успеешь застолбить) приходили и объявляли приглянувшийся участок своим, и неважно, кому земля могла принадлежать в тот момент. Это мелочи, легко решаемые с помощью ружья. Или десятка ружей. Именно этим занимаются тролли — объявляют приглянувшееся своим.

Самый масштабный захват виртуальной земли троллями случился в 2010 году, когда они использовали «Фейсбук» в своих целях, сделав платформу объектом своих манипуляций. Компания, разумеется, была не в восторге, и её админы делали всё, чтобы отразить нашествие. Тролли расценили сопротивление как вызов и начали изобретать всё более хитроумные обходные стратегии. Это было их пространство, и никто его у них не отберёт.

Своими рейдами, захватами форумов и перепрофилированием социальных сетей под свои цели тролли вытягивают на свет божий след насилия и эксплуатации, который так часто вычёркивается из дискуссий о прогрессе и экспансии, прежде всего в контексте Америки. Снова повторю: хотя поведение троллей считается в высшей степени сомнительным, образы культуры, с которыми совпадает троллинг, общество разделяет либо, что бывает чаще, не замечает, как будто экспансионизм был так же естествен для американцев, как воздух, которым они дышат.

Тролли как приверженцы хакерской этики

Своим «я хочу, и мне можно» тролли не только копируют экспансионистскую идеологию, но одновременно и демонстрируют продиктованное культурой отношение к технологии.

Один из важных для нашей темы выводов хакерской этики — восторженное отношение хакеров к «креативному присвоению». В понимании хакеров, технологии были созданы для того, чтобы с ними играли (отсюда практический императив). Соответственно, попытки отменить или ограничить презюмируемое право хакеров делать с технологиями всё, что они хотят, воспринимаются ими как страшное оскорбление. И не только в хакерских кругах стремление выжимать из технологий всё, что можно, делать то, что можешь, потому что ты можешь, — известная хай-тековская фишка. А лучшие из лучших в хай-теке, следует напомнить, выросли на хакерской этике. Назовём хотя бы Билла Гейтса и Стива Возняка.

Основанная на технической привилегированности уверенность «я могу играть с технологиями, следовательно, мне можно с ними играть» — ещё один пример того, что поведение троллей изменяется вместе с доминирующими образами культуры. Ведь тролли — поборники идеи о том, что практическая возможность достичь какой-то цели («я в состоянии троллить того человека») оправдывает, если не делает необходимым, преследование этой цели («следовательно, я имею право его троллить»). Нетролли сразу отвергают такую аргументацию как бездушную, солипсическую и эксплуататорскую. Однако в других контекстах «я могу, следовательно, мне можно» воспринимается как нечто само собой разумеющееся и в определённых кругах открыто фетишизируется. Определённо, эта уверенность принесла огромному количеству белых мужчин огромные деньги.

Инструменты троллей на службе у компаний

В первые годы своего существования мир (миры) троллей и мемов были практически недоступны для посторонних. Хотя отдельные представители СМИ и даже некоторые рекламщики (Wieden and Kennedy — самый яркий пример) осознавали возможности кул туры троллинга и коллективного мемотворчества, относительная непонятность меметических отсылок сводила на нет рыночную привлекательность рекламных кампаний, основанных на троллинге или на мемах. Другими словами, маркетологи не превращали такой контент в товар, поскольку не могли это делать — либо потому, что вне тролльских и мемотворческих кругов интерес к такому контексту был невелик, либо потому, что сами маркетологи в эти круги не входили и не могли расшифровать, что сообщается в мемах.

И тут появился сайт Know Your Meme (KYM) и быстро зарекомендовал себя как главный по мемам ресурс. Сайт KYM предназначался для неофитов и давал подробные, почти академические объяснения самому популярному коллективному контенту Интернета. KYM помог демократизировать пространство, до того закрытое для непосвящённых. С ростом доступности пришёл рост популярности, а вместе с возросшей популярностью пришла рыночная ликвидность. Последнее особо подчёркивалось в маркетинговой стратегии, опубликованной в 2012 г. блогом Hubspot, посвящённом онлайн-маркетингу. В этой публикации маркетолог Памела Вон описывала «угон мема» — процесс присвоения существующего контента в целях брендинга и называла Know Your Meme отличным ресурсом.

В 2010 г. на круглом столе «Мейнстримизация Сети» на второй ROFLCon moot с «Форчана», Бен Ха, основатель сети I Can Has Cheezburger, Кеньята Чииз и Джейми Уилкинсон из Know Your Meme и Грег Раттер из Wieden and Kennedy разбирали проблему коммерциализации Сети — коммерциализации, которой — какая ирония! — присутствующие косвенно способствовали. «Интересная компания у нас тут подобралась, — начал moot, — потому что. я заправляю сайтом, на котором создают мемы, вы все их изучаете, Грег их типа сортирует, и Бен. ты, Бен, фактически на них делаешь профит». Аудитория встретила эти слова одобрительным свистом.

В ходе разговора moot объяснил, почему он не в восторге от империи Ха, которая стоит миллионы долларов. «Проблема с твоей моделью для меня в том, — сказал moot, — что ты, в принципе, как та нефтевышка, она качает и качает, доит Землю, но практически ничего не возвращает. Ты говоришь, что мы даём людям инструменты, чтобы они создавали ЛОЛ-котов, и это прекрасно и всё такое, но по большому счёту ты даёшь людям эти инструменты, чтобы потом постить ЛОЛ-котов на своём сайте, потому что ты их монетизируешь рекламой. Ты можешь сказать, что возвращаешь что-то? Потому что я не могу так сказать».

Тролли и мейнстрим

Вопросы, с которыми я чаще всего сталкивалась в процессе исследования, подразумевали однозначные ответы. Тролли хорошие или плохие? Они социопаты или политически мотивированы? Они помогают ускорить формирование онлайн- сообщества или препятствуют формированию онлайн-сообщества? Желание изобразить поведение троллей исключительно в чёрно-белых тонах понятно. Безусловно, будь всё так однозначно, нам было бы легче. Однако я обнаружила, что вопросы такого типа в лучшем случае бесполезны, в худшем — вредны.

Тролли могут быть бессердечными и злыми, они могут считать, что им всё дозволено, они могут быть серьезной причиной того, почему у нас не может быть ничего хорошего в онлайне. Но неудобный факт состоит в том, что тролли повторяют поведение и установки, которые в других условиях активно одобряются («Так был завоёван Дикий Запад») и просто принимаются как данность («Мальчишки всегда остаются мальчишками»). Тролли, безусловно, усиливают и утрируют уродливую сторону мейнстримного поведения, но они не свалились к нам с Луны. Они рождены и выкормлены миром мейнстрима — его нравами, его корпоративными институтами, его политическими структурами и лидерами, как бы мейнстрим от этого утверждения ни корёжило.

Книга предоставлена издательством «Альпина Паблишер»

Источник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *