такой смешной король леви ахто
Такой смешной король леви ахто
Такой смешной Король!
Повесть первая: «Король»
Перед вами книга о времени, которое оставило в памяти, душах людей неизгладимые, трагические следы. Это время правления Сталина и его окружения, когда идеалы социализма, представления о Советской власти и ее изначальные замыслы были искажены до неузнаваемости. Многие в ту пору по вполне понятным причинам были не в силах разобраться в происходящем, кое-кто затаился, выжидая, какой еще «сюрприз» преподнесет непростая действительность…
Для трудящихся Эстонии (а именно об Эстонии идет речь в книге Ахто Леви), ставшей советской республикой в 1940 году, новая власть была во многом овеяна мифами и легендами, а представления о ней лишь в малой степени основаны на личном опыте.
Для них (да разве для них одних?) это были тревожные годы. Тень фашистской свастики нависла над Европой. И в Эстонии, где не был забыт семисотлетний гнет немецких баронов, активизировались силы, видевшие единственный выход для своей маленькой страны в добровольном вхождении в состав большого государства, выбравшего социалистический путь развития. Они боролись под руководством возрожденной после разгрома в 1924 году коммунистической партии. Кстати сказать, именно эти силы в начале Великой Отечественной войны участвовали в организованной Красной Армией героической обороне Моонзундского архипелага, во многом определившей защиту Ленинграда…
Первая повесть, озаглавленная «Король», написана как бы от лица мальчика. Он живет в мире детских иллюзий, в который не всегда логично вкрапливаются впечатления «взрослой жизни». Они трансформируются в его сознании весьма причудливо, и, учитывая, что и сами взрослые пользуются сведениями, полученными по приемнику «Филипс» от буржуазных и фашистских служб информации, можно легко объяснить, отчего многие факты в книге приобретают фантастическое звучание.
Ничего не смыслившие в большой политике простые эстонцы оказались жертвами сталинских репрессий и необоснованных высылок, что повлекло за собой далеко идущие негативные последствия. Где было разобраться обывателю в том, что происходящее было направлено не против эстонцев как народа. Мог ли он знать, что и в самой России происходили весьма схожие процессы: так же уничтожались земледельцы, рабочие и интеллигенты — в их числе и настоящие коммунисты. Не понимая этого, иной растерявшийся потомок древних эстов свое неприятие новой власти вольно или невольно перенес на русских собратьев, забыв о многовековых связях между ними. А ведь славяне издавна селились на берегах Балтийского моря, но никогда не посягали на интересы коренных обитателей. И в старинном названии прекрасной эстонской столицы звучит напевность славянской речи — Колывань, а прежнее имя университетского городка Тарту — Юрьев.
Сейчас же настало время разобраться в нашем общем прошлом. Ведь тираны уходили и приходили, но всегда оставались народы, которым, в сущности, нужно одно и то же: мирное небо над головой и свободный труд на земле, завещанной предками. Все мы братья на нашей многострадальной планете, и писатель Ахто Леви ненавязчиво напоминает нам об этом. Его маленький герой связан трогательной дружбой с русским солдатом Поликарпом, пришедшим на эстонскую землю отнюдь не как завоеватель. Дружба эта назидательна: мир человеческих отношений так прекрасен, но порой столь беззащитен и хрупок, что слишком большая роскошь разрушать его. Дружба — это непреходящая ценность нашего бытия, и она прозрачным ручейком журчит через всю книгу, пока война не врывается на ее страницы суровым и безжалостным диссонансом.
Ныне, когда стало ясно, что не все благополучно в вопросах, связанных с межнациональными отношениями в нашем обществе, повесть подводит еще к одному поразительно ясному выводу. Ахто Леви давно живет в Москве, пишет на русском языке, тем не менее он остается эстонским, истинно национальным писателем, отражающим в своем творчестве мысли и чаяния своего народа. Удивляться тут нечему: самоизоляция культуры любого народа нашей страны попросту невозможна. Истинная культура не может существовать и развиваться в замкнутом пространстве, в противном случае… мы уже хорошо знаем, что от этого происходит…
Не исключена возможность, что кому-то не все понравится в повести Ахто Леви, кто-то согласится не со всем тем, что предлагает автор. Кстати сказать, он и не стремится угодить всем, но честно и непредвзято стоит на своих четких и выстраданных гуманистических позициях. Художественные же достоинства его нового произведения очевидны.
Может статься, что читатель, прочитав первую часть трилогии «Такой смешной король!», с нетерпением будет дожидаться ее продолжения. Вторая книга выйдет в конце 1989 года, она расскажет о фашистской оккупации Эстонии. Третья — в следующем, 1990-м, в ней исследуется насыщенный драматизмом послевоенный период в республике на берегу Янтарного моря.
Было лето одна тысяча девятьсот тридцать девятого года, когда короля Люксембургского привезли в порт Навозный. Здесь он должен был сесть на пароход, чтобы совершить морское путешествие до Сухого Места — основного порта Островной земли. Немногочисленная свита Его Величества состояла из двух персон — мужчины и женщины. Это были Хелли Мартенс тридцати двух лет, скромно одетая темноволосая женщина с очень правдивыми серыми глазами, и Алфред Рихард, который был мужем Хелли Мартенс и старше ее на три года; это был хорошо сложенный зеленоглазый шатен с внимательным взглядом.
В чем заключались их обязанности? Задачей их жизни было кормить и воспитывать королевскую особу, отвечать за его удобства, следить за тем, чтобы он был здоров и рос поскорее. Они надеялись, что станет он красивым и умным. А пока был конец июня, и Его Величество Король Люксембургский уже отпраздновал свой седьмой день рождения. Этим фактом был он весьма доволен, потому что в честь такого знаменательного события ему преподнесли новый костюм из синей ткани в клетку, новенькие сандалии, которые при ходьбе кокетливо скрипели, фуражку тоже синего цвета, каковая и украшала теперь высочайшую голову, потому что — это всем известно — в такую жаркую погоду короли короны не носят и вообще уважающие себя Величества в нормальной жизни зря голову всякой всячиной не утруждают.
Собственно, в приобретении вышеперечисленных обновок участвовал и сам Его Величество. О том, что все эти вещи должны были приобрести, он узнал задолго до этого, подслушав разговор Хелли Мартенс с Алфредом Рихардом. Так что, когда он, Король, соизволил отправиться в магазин, его сопровождал Алфред…
Происходило это еще в Главном городе страны.
В магазине Люксембургскому Королю понравилось. Тем более что он нечасто посещал магазины, главным образом по причине сложных отношений со своим казначеем, кем являлся все тот же Алфред. И теперь Король с удовольствием пялил глаза на все, что лежало на прилавках и висело над ними. Он присматривался и принюхивался к людям, от них так странно и особенно пахло. От женщин исходил разновкусный сладостный запах, так одна старенькая дама в широкополой шляпе пахла жимолостью. Его Величество вместе с Королем Нидерландов дарили ей цветы. Они рвали их в своем дворе у забора недалеко от помойки, обыкновенные ромашки, но даме это нравилось, и она за это всегда угощала леденцами.
Алфред Рихард долго ходил с ним из одного отдела в другой. Его Величество измеряли деревянной линейкой, на него одевали пиджаки в клетку и полоску, и под конец откуда-то из-под потолка достали несколько фуражек. Король все их примерил, и Алфред Рихард заплатил за выбранную.
Хелли Мартенс покупки рассмотрела, в целом одобрила, но сказала, что все ужасно дорого, что если дальше так пойдет, то неизвестно, как жить. Алфред Рихард держался более оптимистично. Он отметил, что «пока, слава богу, заказы есть, так что нет основания переживать». Но вообще-то, по его мнению, тот вариант все же более перспективен, потому что жизнь в Главном городе становится изо дня в день дороже, тем более что уже подскочили цены на политурные лаки и заячьи лапы, а без заячьих лапок невозможно полировать изготовляемую им мебель.
Такой смешной король леви ахто
Такой смешной король!
Книга вторая: Оккупация
Итак, читатель открывает вторую часть трилогии «Такой смешной король!», написанную современным эстонским писателем Ахто Леви. Называется она «Оккупация». В предисловии к первой части мы уже рассказывали о том, что её автор живёт в Москве, пишет на русском языке и тем не менее остаётся глубоко национальным писателем, которого, естественно, волнуют проблемы родной для него Островной земли Сааремаа. В повести «Оккупация» изображается время суровое и безжалостное — период фашистской оккупации.
Счастливое детство Короля Люкса прервано первым столкновением с жестокими реалиями жизни: войной, репрессиями сталинского периода. Маленькое государство на берегу Янтарного моря оказалось между молотом и наковальней политических коллизий сороковых годов. Страдали люди, в повседневном существовании мучительно искали выхода, оказавшись в общем-то в безвыходном положении. Напрасно надеялись некоторые из них на освобождение с Запада. Новый порядок, организованный администрацией «великого Рейха», за респектабельным фасадом и весьма скоро обнаружил античеловеческую, поистине сатанинскую сущность своих целей и провозглашённых задач. Противостоять ей можно и должно было не столько силой вооружённого сопротивления, сколько душевной и моральной стойкостью против разлагающих сил зла, верой в извечные человеческие истины, светлое предназначение рода людского. Всё это явственно прослеживается в неприметном на первый взгляд, но преисполненном глубокого и возвышенного смысла существовании отнюдь не главного персонажа повестей — Ангелочка. Она погибает, и это в те безжалостные времена естественно, но на земле остаются незримые следы её светлого и нравственного подвига, которые не прерываются, а дойдут, и мы уверены в этом, до душ и сердец тех, кто прочтёт эту книгу.
Мы не собираемся говорить об идейной позиции автора по той простой причине, что она достаточно хорошо и ясно прослеживается в каждой сюжетной линии. Но поставим всё-таки ему в заслугу то, что он никогда и никому не навязывает своего мнения, к которому шёл, на наш взгляд, долго и мучительно. Выражая свою точку зрения на то или иное событие, он оставляет и нам возможность размышлять и выбирать самим.
Кому-то, оказывается, не нравится война…
Король такие разговоры, бывало, слышал: сетовали на войну и на время, что сложное очень. Лично Его Величеству война ещё не сделала ничего такого, чтобы он мог напрочь её осудить. Карп, вероятно, погиб — и это его потрясло. Наверное, та рука на дороге всё же принадлежала ему, не может же быть, чтобы были две одинаковые руки на свете… с одинаковыми рисунками (наколками).
Потом замок… Он чисто случайно попал туда вместе с другими людьми в тот день двадцать первого сентября, когда бежал, ошеломлённый трагедией на шоссе. От увиденного в замке ему стало плохо: эти трупы на земле, отвратительная вонь, плачущие женщины, сквернословящие мужчины. Не доходило до сознания, когда на него кричали, прогоняли его… Словно не с ним всё это происходило, вне его собственного мира, внутри которого он находился как под прозрачным колпаком, через который всё видно, но звуки не доносятся…
Потом он провалился во мрак, наверное, была температура, потому что — он об этом знал — когда болеют, всегда бывает температура. Он, конечно, всё видел… Он «там» был! И видел эти помещения, летучих мышей, крыс, луну и ворон, ворон…
Но разве это война? При чём здесь война? Всё, что он увидел, не соответствовало его представлениям о войне. А его представления не с рождением у него образовались, они пришли к нему из книги о Гарибальди, из кинофильма про Чапаева, из рассказов тех, кто воевал в освободительной войне. Олицетворением войны был бронзовый солдат с саблей в руке у магазина игрушек.
Школу временно отложили… благодаря войне. Это уже хорошо. Правда, через несколько дней после прихода солдат в серо-зелёной форме стали поговаривать о том, что в школе красят, что её готовят к открытию, что вскоре она опять станет давать знания.
Какие? Знания — это знания. Если красные объясняют, что белое — это чёрное, а белые — что чёрное есть красное, то всё это тоже знания, хотя и противоречивые, и иногда насквозь лживые. Какого цвета знания будут даваться теперь, о том мог догадаться любой умеющий читать и разбираться в том, о чём писалось в газете.
Газеты опять стали выходить, а в них печататься статьи. Газета — это такая вещь, которая всегда должна печататься, иначе не наступит царствие божие, так считала Ангелочек, не читавшая газет, но находившая их богу угодными, поскольку в них писали о церковных праздниках. Газеты должны всегда печататься, чтобы звениноговские, кангруспиновские, журавлёвские и все остальные мужики на земле могли анализировать происходящее в мире и следить по ним, кто, где и кого ликвидирует, кто от кого и как обороняется, какие захватывает территории, чтобы их освободить, газеты должны быть всегда…
Если бы Король не болел, то увидел бы в «Нашей Земле» портрет человека с усиками — короля германцев. Под ним подпись: «Вождь немецкого государства». Рядом помещался панегирик такого содержания: немецкому народу и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру эстонский народ выражает благодарность за своё освобождение от большевистского ига; он не только на словах, но и трудом хочет выразить благодарность, включившись в дело строительства новой Европы. Из сердец эстонского народа доносится призыв к Адольфу Гитлеру — здоровья и сил ему во имя победы!
Ниже был напечатан Тагесбефел № 1, то есть первый приказ: «Немецким военным командованием я назначен начальником самообороны на островах».
Следовали параграфы приказа нового начальника:
В стороне стояла небольшая заметка: «Завтра, в воскресенье, 28 сентября, в 15.00 состоится очередное захоронение жертв красного террора на кладбище города Журавли».
Позже, когда Король стал реагировать на окружающую его жизнь, он слышал, как взрослые говорили о красном терроре. Он вспоминал картины Калитко, увиденные во дворе замка. Однако эти воспоминания представлялись ему страшным сновидением, в действительности такого быть не могло. Но, затаив дыхание, он прислушивался к разговорам.
Взрослые всегда говорили о чём-нибудь ему неведомом. Это всегда интересно. Когда смешно, когда и страшно. Но и то, о чём говорилось, существовало вне его внутреннего личного королевского мира.
Газета «Наша Земля» стала печататься одновременно на эстонском и немецком языках, Алфреду это нравилось: читая газету, он мог ежедневно упражняться в немецком языке. Часы, которые двадцать первого июня приказали перевести на час вперёд, чтобы время в Журавлях стало такое же, как в России, теперь велели перевести на час назад, чтобы время стало такое, как в Германии.
Очень озадачило горожан следующее объявление:
«Все граждане, в чьи руки, независимо каким путём, попали товары, из магазинов или складов, или военное имущество, обязаны в течение трёх суток доставить всё в распоряжение части самообороны на Замковую улицу в дом Бергмана. Приём товаров с 10.00 до 18.00.
Такой смешной король леви ахто
Такой смешной Король!
Повесть первая: «Король»
Перед вами книга о времени, которое оставило в памяти, душах людей неизгладимые, трагические следы. Это время правления Сталина и его окружения, когда идеалы социализма, представления о Советской власти и ее изначальные замыслы были искажены до неузнаваемости. Многие в ту пору по вполне понятным причинам были не в силах разобраться в происходящем, кое-кто затаился, выжидая, какой еще «сюрприз» преподнесет непростая действительность…
Для трудящихся Эстонии (а именно об Эстонии идет речь в книге Ахто Леви), ставшей советской республикой в 1940 году, новая власть была во многом овеяна мифами и легендами, а представления о ней лишь в малой степени основаны на личном опыте.
Для них (да разве для них одних?) это были тревожные годы. Тень фашистской свастики нависла над Европой. И в Эстонии, где не был забыт семисотлетний гнет немецких баронов, активизировались силы, видевшие единственный выход для своей маленькой страны в добровольном вхождении в состав большого государства, выбравшего социалистический путь развития. Они боролись под руководством возрожденной после разгрома в 1924 году коммунистической партии. Кстати сказать, именно эти силы в начале Великой Отечественной войны участвовали в организованной Красной Армией героической обороне Моонзундского архипелага, во многом определившей защиту Ленинграда…
Первая повесть, озаглавленная «Король», написана как бы от лица мальчика. Он живет в мире детских иллюзий, в который не всегда логично вкрапливаются впечатления «взрослой жизни». Они трансформируются в его сознании весьма причудливо, и, учитывая, что и сами взрослые пользуются сведениями, полученными по приемнику «Филипс» от буржуазных и фашистских служб информации, можно легко объяснить, отчего многие факты в книге приобретают фантастическое звучание.
Ничего не смыслившие в большой политике простые эстонцы оказались жертвами сталинских репрессий и необоснованных высылок, что повлекло за собой далеко идущие негативные последствия. Где было разобраться обывателю в том, что происходящее было направлено не против эстонцев как народа. Мог ли он знать, что и в самой России происходили весьма схожие процессы: так же уничтожались земледельцы, рабочие и интеллигенты — в их числе и настоящие коммунисты. Не понимая этого, иной растерявшийся потомок древних эстов свое неприятие новой власти вольно или невольно перенес на русских собратьев, забыв о многовековых связях между ними. А ведь славяне издавна селились на берегах Балтийского моря, но никогда не посягали на интересы коренных обитателей. И в старинном названии прекрасной эстонской столицы звучит напевность славянской речи — Колывань, а прежнее имя университетского городка Тарту — Юрьев.
Сейчас же настало время разобраться в нашем общем прошлом. Ведь тираны уходили и приходили, но всегда оставались народы, которым, в сущности, нужно одно и то же: мирное небо над головой и свободный труд на земле, завещанной предками. Все мы братья на нашей многострадальной планете, и писатель Ахто Леви ненавязчиво напоминает нам об этом. Его маленький герой связан трогательной дружбой с русским солдатом Поликарпом, пришедшим на эстонскую землю отнюдь не как завоеватель. Дружба эта назидательна: мир человеческих отношений так прекрасен, но порой столь беззащитен и хрупок, что слишком большая роскошь разрушать его. Дружба — это непреходящая ценность нашего бытия, и она прозрачным ручейком журчит через всю книгу, пока война не врывается на ее страницы суровым и безжалостным диссонансом.
Ныне, когда стало ясно, что не все благополучно в вопросах, связанных с межнациональными отношениями в нашем обществе, повесть подводит еще к одному поразительно ясному выводу. Ахто Леви давно живет в Москве, пишет на русском языке, тем не менее он остается эстонским, истинно национальным писателем, отражающим в своем творчестве мысли и чаяния своего народа. Удивляться тут нечему: самоизоляция культуры любого народа нашей страны попросту невозможна. Истинная культура не может существовать и развиваться в замкнутом пространстве, в противном случае… мы уже хорошо знаем, что от этого происходит…
Не исключена возможность, что кому-то не все понравится в повести Ахто Леви, кто-то согласится не со всем тем, что предлагает автор. Кстати сказать, он и не стремится угодить всем, но честно и непредвзято стоит на своих четких и выстраданных гуманистических позициях. Художественные же достоинства его нового произведения очевидны.
Такой смешной король леви ахто
Такой смешной король!
Повесть третья: Капкан
Король бежал по дороге, Франц рядом перелетал с дерева на дерево, иногда опережая бегуна, иногда отставая. Франц — ворона, а какого пола, мужского или женского, было неизвестно. Король как-то спросил у Элмара с хутора Нуки, как можно определить пол Франца — Элмар все-таки специалист по воронам. Но и специалист ничего путного не смог объяснить, сказал только, что яйца высиживает ворона, а ворон этим не занимается. Еще уточнил, что ворон, то есть «муж» вороны, не торопится обеспечить свою семью пропитанием, пока «жена» сидит на яйцах, и, если что и достанет, сам все и проглотит. Свою ворону Король прозвал Францем из-за ее сходства с денщиком майора Майстера, приходившего в небесно-синий дом в немецкое время; этого денщика окрестили Францем где-то во Франкфурте неизвестно когда.
Король и с Иваном советовался, как установить все-таки пол своей вороны, но и Иван не помог, даже наоборот: у него с воронами вообще вышла путаница, он и каарена (по-эстонски «черный ворон») называл вороной, хотя каарен есть каарен, а ворона — это ворона. Ориентируясь исключительно на сходство с Францем из Франкфурта, Король и решил вопрос. А сходство имелось точное: Франц — немолодой немец с длинными седыми волосами, падавшими всегда на черные с густыми бровями насмешливые глаза. Его большой рот с выпяченными губами, когда раскрывался, извергал хриплые, ревущие звуки, а длинноватый прямой нос напоминал клюв. Был всегда взлохмаченным, этот Франц, шинель на нем топорщилась, и это удивительно, учитывая, что родом он из Франкфурта. Что стало с этим Францем, Король не знал, пернатый же Франц пристал к Его Величеству давно, и установились между ними престранные отношения.
Первый раз они встретились недалеко от хутора Кури-Мури в деревне Розвальни. Король обратил внимание на крупную серую взлохмаченную ворону, сидевшую на заборе и с весьма наглой усмешкой следившую за ним. Он тогда сразу обратил внимание на сходство наглой птицы с денщиком майора Майстера. Но у Короля были срочные дела, и он пошел своей дорогой. Ворона, однако, полетела за ним. Она то опережала его, то отставала, садилась на забор, или на камень, или на ветку дерева и ждала; минует ее Король, она опять за ним, опять обгонит и ждет, изредка каркнет в точности голосом денщика Франца. Король принялся бросать в нее чем попало — палками, камнями, — она лишь поднималась выше на дерево и оттуда каркала издевательски, словно хохотала. Наконец она отстала и исчезла, и Король о ней забыл. Но много ли, мало ли миновало дней, он опять встретил ее на заборе. Встречи стали повторяться. Это стало забавлять Короля, и, уже когда Франца долго не было, он даже скучал.
Обычно находясь где-нибудь один в пути, Король мысленно беседовал с Марви или с Вилкой. С появлением Франца стал разговаривать и с ним. У человека должны быть достойные собеседники, но таковых не везде можно найти. Король не сказал бы, что беседы с Францем были дружескими. Похоже, Франц над ним все время издевался, смеялся или даже ругался. Не ворона, а черт пернатый.
Король почти всегда передвигался бегом. Порою казалось, и вороне нелегко за ним угнаться. Когда же он думал о жизни, то обычно шел не спеша. Ведь когда бежишь — не думаешь. Сейчас же, несмотря на то, что думать было о чем, ноги несли его в наступающую вечернюю темень на предельной скорости, так что болтать с вороной было некогда. Снежная дорога в сумраке синела под ногами, ельник рядом казался черным. Но он кончился, и ворона отстала.
Король мчался в направлении города. Еще не поздний час, но зимою темнеет рано. Правда, луна над островом светит ярче, чем где бы то ни было на свете, и звезды огромные, а потому порою красиво очень, и не заметить этого нельзя, даже когда бежишь. Рассказывали моряки, что самые большие звезды в Африке. Он там не бывал — мечтает когда-нибудь побывать, но звезды… Нет, самые красивые они здесь — над Островной Землей.
Он бежал легко, хотя преодолел уже приличное расстояние: из деревни Рэо девять километров. Бежит, пока не захватит дух, тогда метров двести шагом и опять в бег. Такой способ передвижения стал для него привычным. Ему нравилось так перемещаться по земле не потому, что Арви Сверчок назвал его однажды непропорциональным — бег пропорций не выровняет — и не потому, что думать ему надоело, тем более что думать о жизни стало постоянной необходимостью, — он стал передвигаться бегом от инстинктивного стремления больше успеть во всем доступном.
Сейчас Король так торопился потому, что в Рэо увидел такое, чего разум объяснить не в состоянии, о чем необходимо скорее рассказать Алфреду или… Кому еще? Был бы жив Тайдеман… Единственно Маленькому Ивану и остается. С вороной поделился — та лишь захохотала… Дура она, эта ворона. То есть дурак, если Франц.
В том, что Король, следуя из Звенинога, очутился в Рэо именно в тот час, когда истребительный батальон производил там облаву, не было ничего удивительного — облавы были не редкостью, люди к ним привыкли, и к тому, как все в их жизни чередуется: то истребительный батальон рыщет, то немецкая самооборона ищет, то опять истребительный батальон… Это стало нормой жизни, тем более что только-только одна власть сменила другую. Так и для Его Величества Короля в этом факте ничего удивительного не было. Но он увидел людей, которые потрясли его самим своим существованием, особенно один, о котором Королю было известно, что он давно уже… Одним словом, с людьми истребительного батальона Король увидел Векшеля, а с ним бывшего старшего инспектора криминальной полиции господина Лыхе.
Векшель?! Как такое может быть? Разве не собственными глазами видел Король этого господина у острова Лаямадала под водой в водорослях с веревкой на шее? Но вот он — в Рэо с этим полицейским, Лыхе.
С возвышенности Тахула он бежал легко и мчался без передышки до поворота на Лейси, еще немного — и он в городе. Уже пошли первые дома, расположенные за чертой города, хотя целых домов здесь оста лось мало: по обеим сторонам шоссе источали запах гари руины. Но вот Король добежал до места, где когда-то в дорожной пыли нашел человеческую руку… Отсюда уже начинался город Журавлей.
Впереди небольшой строй русских солдат молча шагал к центру, наверное в казарму. Механически про себя отметил: «Спать идут». Король обогнал их — что ему стоило! Прибежал на улицу Малая Гавань к старому деревянному двухэтажному дому, запыхавшись, вбежал по скрипучей лестнице на второй этаж, постучал в единственную желтого цвета дверь, но ему не открыли. Он стучал еще и еще — за дверью молчание. Следовательно, ни Алфреда, ни Земляники, ни даже Йентса в квартире нет. Значит, если ему приспичило кому-нибудь рассказать о своем потрясении, необходимо бежать дальше — на Кривую улицу.
Но почему именно здесь за желтой дверью искал он Алфреда? Как же небесно-синий дом, как же торжественная комната? В торжественной теперь проживала семья русского военнослужащего. И почему бы им там не жить? Раз дом пустует… Ведь во все пустовавшие дома и квартиры заселялись новые жильцы, не обязательно русские, но и эстонцы, которые пришли на Остров с фронтом и здесь остались.
А если в этих домах оказались чьи-то вещи или мебель — не выбрасывать же! Тем более хорошие вещи, красивую мебель. Владельцам этих домов жалко было оставлять красивую мебель и хорошие вещи, но они предпочли пуститься в скитания по белому свету, захватив лишь самое необходимое, а тогда к кому и какие могут быть претензии?
Правда, в небесно-синем доме мало что осталось — Алфред успел тайком вывезти отсюда все нужное на Сааре, в Карула, часть же на улицу Малая Гавань, где у бывшего церковного служителя нанял на время маленькую квартирку, поскольку сам церковный служитель, оказавшись не у дел, предпочитал отсиживаться в деревне.
Алфред с Вальве тоже сначала скрывались на ее хуторе, но, на его беду, здесь нашлись люди, знавшие о его службе в самообороне. Они не выказывали Алфреду враждебности, понимали, что многие служили как немцам, так и русским не из-за политического расположения, а чтобы живу быть. А в данном случае проявлялось любопытство к его связи с Земляникой, которую знали как весьма пикантную женщину: интересно все же, возьмет Алфред ее насовсем или как?