такие же старые клячи такие же старые пни текст
Такие же старые клячи такие же старые пни текст
Мчатся годы-непогоды
Над моею головой,
Словно не была я сроду
Кучерявой, молодой.
Эти губы-душегубы
Невозможно позабыть.
Посоветуйте мне, люди,
Что мне делать, как мне быть?
Словно пушки на опушке
Учиняют мне расстрел.
Мокрая от слёз подушка,
Сиротливая постель.
Мокрая от слёз подушка,
Мокрая от слёз подушка,
Сиротливая постель.
Мои руки от разлуки
Упадают, словно плеть.
От проклятой этой муки
Можно запросто сгореть.
Мчатся годы-непогоды
Над моею головой,
Словно не была я сроду
Кучерявой, молодой.
Словно не была я сроду,
Словно не была я сроду
Кучерявой, молодой.
Rushing years-bad weather
Over my head,
As if I was not I’ve
Curly, young.
These lips-murderer
It is impossible to forget.
Advise me, people,
What do I do, what should I do?
Like a cannon on the edge of the
Make me a shot.
Wet pillows,
Сиротливая bed.
Wet pillows,
Wet pillows,
Сиротливая bed.
My hands from separation
Упадают, like a whip.
From this torment of the damned
You can easily burn.
Rushing years-bad weather
Over my head,
As if I was not I’ve
Curly, young.
As if I was not,I’ve
As if I was not I’ve
Curly, young.
Rushing years-bad weather.
Текст книги «Музыка жизни (стихотворения)»
Автор книги: Эльдар Рязанов
Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Из кинофильма «Предсказание»
Ты укрой меня снегом, зима,
так о многом хочу позабыть я
и отринуть работу ума…
Умоляю тебя об укрытьи.
Одолжи мне, зима, одолжи
чистоты и отдохновенья,
бело-синих снегов безо лжи…
Я прошу тебя об одолженье.
Подари мне, зима, подари
день беззвучный, что светит неярко,
полусон от зари до зари…
Мне не надо богаче подарка.
Поднеси мне, зима, поднеси
отрешенности и смиренья,
чтобы снес я, что трудно снести…
Я прошу у тебя подношенья.
Ты подай мне, зима, ты подай
тишину и печаль состраданья
к моим собственным прошлым годам…
Я прошу у тебя подаянья.
Музыка Андрея Петрова.
На эти же стихи музыку написал и Александр Блох.
Песня из кинофильма «Старые клячи»
Мчатся годы-непогоды
над моею головою…
Словно не была я сроду
кучерявой, молодой.
Едут дроги-недотроги,
от тебя увозят вдаль,
а покрытье у дороги —
горе, слезы и печаль.
Эти губы-душегубы
невозможно позабыть.
Посоветуйте мне, люди,
что мне делать, как мне быть.
Словно пушки на опушке
учиняют мне расстрел.
Мокрая от слез подушка,
сиротливая постель.
Мои руки от разлуки
упадают, точно плеть.
От проклятой этой муки
можно запросто сгореть.
Мчатся годы-непогоды
над моею головой,
словно не была я сроду
кучерявой, молодой.
Музыка Андрея Петрова
Романс из кинофильма «Старые клячи»
Последняя любовь, как наважденье…
Как колдовство, как порча, как дурман.
Последний шанс на страсть и обновленье,
прощальный утешительный обман.
В какие годы сердце горше плачет?
Увы, конечно, на исходе дней.
Любовь – загадка… Как она дурачит.
Не хватит жизни разобраться с ней…
Последняя любовь – мятежный случай, —
судьба шальная нас с тобой свела…
Всю жизнь мы порознь были невезучи —
тебя я ждал, и ты меня ждала…
Жизнь куролесит… Наворот событий,
сжимает сердце, голова пьяна…
И множество незнаемых открытий
мне дарит обретенная страна.
Последняя любовь, как завещанье:
прозрение, прощенье и прощанье.
Музыка Андрея Петрова
Песня из кинофильма «Старые клячи»
Если вы устали жить и страдать
и вам хочется кого-то послать —
сохраните свою гордость и стать…
И зазря не надо мать поминать.
Если денег у вас нет ни гроша,
и здоровья тоже нет ни шиша,
вы должны невзгоды стойко принять,
и зазря не надо мать поминать.
Коль напраслину на вас возведут
и притащат на неправедный суд,
вы достоинство не вправе терять
и зазря не надо мать поминать.
Вы не смейте хлюпать носом и ныть, —
на любом ветру должны устоять,
по-другому и не стоило жить.
Ведь иначе мы вас можем послать
к этой самой матери,
всем известной матери,
знаменитой матери,
очень русской матери,
с наслаждением вас можем послать!
Музыка Андрея Петрова
Вариант песни для кинофильма «Старые клячи»
Дороже всего
то, ради чего
на свете бы стоило жить.
Неслыханный дар,
немногим он дан —
уметь беззаветно любить.
О, как хороша,
огромна душа,
что может себя подарить.
Неслыханный дар,
немногим он дан —
уметь безответно любить.
Коль в сердце пожар
и жаркий угар,
не жалко и жизнь положить.
Неслыханный дар,
немногим он дан —
уметь бесшабашно любить.
В своей доброте
возвышенны те,
кто может измену простить.
Неслыханный дар,
немногим он дан —
уметь беззащитно любить.
Музыка Андрея Петрова
О подлых обманах композитора Петрова. Новелла
Первый подлый обман Андрея Петрова я совершил во время работы над картиной «Служебный роман».
Среди авторов стихов в фильме «Служебный роман», известных поэтов, в титрах нескромно затесалась и моя фамилия. У меня не было никаких тщеславных намерений, и автором текста песни я стал совершенно случайно, я бы даже сказал, стихийно…
…В один из сентябрьских дней на город внезапно обрушились огромные массы преждевременного снега. Зеленые и чуть тронутые желтизной деревья покрылись белыми мокрыми снежными хлопьями. Зрелище было фантастическим, необычайно красивым: зелень под снегом. Но было тепло, и эта красота исчезла буквально на глазах. В этот день маленькая съемочная группа во главе с оператором Владимиром Нахабцевым и мною превратилась в охотников за пейзажами. Причем надо было торопиться – снег уходил с неимоверной быстротой. За полдня нам удалось нащелкать целую серию московских видов, где мы запечатлели уникальное сочетание зимы и лета.
Для остальных эпизодов картины уже были найдены стихи – Роберта Бернса, Николая Заболоцкого, Евгения Евтушенко. Я стал рыться в томиках любимых поэтов, разыскивая стихотворение, которое соединялось бы со снежными кадрами, но не впрямую – не иллюстрировало бы изображение, а шло бы контрапунктом. Требовалось, чтобы зрительный ряд и песня в сочетании создали новое качество, которого по отдельности не существовало ни в изображении, ни в звуковом образе. И еще было важно, чтобы стихи соотносились с внутренним миром наших героев, с их душевным переломом. Однако найти стихотворение, которое подходило бы по смыслу, не удавалось. Я начал подумывать, не заказать ли песню какому-нибудь хорошему поэту. Но однажды в выходной зимний день, когда я гулял в подмосковном лесу, из меня внезапно, без спросу, в течение получаса буквально «вылезло» стихотворение «У природы нет плохой погоды».
Я решил проделать эксперимент. Принес стихи на студию и сказал, что нашел у Вильяма Блейка[1] 1
Надо было придумать поэта как бы известного, но практически не читаемого. Тут-то мне и подвернулся Вильям Блейк.
И я послал стихотворение в Ленинград композитору Андрею Петрову, как можно убедительнее рассказав про Вильяма Блейка. А закончил письмо такой фразой: «Если Вам понравится текст, делайте песню. А нет – будем искать другое стихотворение…» Андрей Петров тоже клюнул на мою ложь. Композитор сочинил музыку, и родилась песня «У природы нет плохой погоды…» Я не знаю, получилось ли то, чего я добивался. Не мне об этом судить. Но уверен, что, во всяком случае, не использовал своего служебного положения…
Теперь про фильм «О бедном гусаре замолвите слово…». Конечно, после истории с песней «У природы нет плохой погоды…» Андрей Павлович стал относиться ко мне с подозрением. Когда я приносил ему какое-нибудь малоизвестное стихотворение, предлагая сочинить на него музыку, он требовал, чтобы я предъявил и книгу, где оно опубликовано. Довольно долго Андрей Павлович подозревал меня в том, что именно я сочинил стихотворение Михаила Светлова «Большая дорога» («К застенчивым девушкам, жадным и юным…»). Я отпирался как мог и заверял Петрова, что, если бы умел писать такие прекрасные стихи, давно бы бросил режиссуру. Однако композитор стоял насмерть, настаивая, что в его томике М. Светлова такого стихотворения нет. Чтобы снять с себя страшное подозрение, пришлось показать книгу, где стихотворение напечатано…
Подбирая стихи к «Жестокому романсу», я не смог найти поэтического текста к одному важному эпизоду и вынужден был сам заняться сочинительством. Это был, пожалуй, первый случай моей профессиональной работы как поэта-песенника. Нужно было написать стихи к определенному месту картины, передать конкретное настроение, да к тому же от женского лица, от имени Ларисы Огудаловой. Я написал стихотворение «Я, словно бабочка, к огню…» Композитору Андрею Петрову представил дело так, будто эти слова принадлежат нашей талантливой поэтессе Юнне Мориц. Петрову стихотворение пришлось по душе, он написал мелодию, и лишь на записи песни в тон-ателье «Мосфильма» я раскрыл свое очередное вероломство.
Повторяю, я разыгрывал эти штуки только с одной целью: не хотел поставить Андрея Павловича в трудное положение. Петров необычайно деликатный человек. И ему, если бы он знал, что автор стихотворения я, было бы крайне неловко отказать мне в случае, если бы текст ему не понравился. Трех раз оказалось достаточно, и после этого я стал вести себя со своим музыкальным соавтором, другом, замечательным композитором в открытую. Я уже не прибегал к коварству. Так появились еще несколько песен для кинофильмов. «Куплеты бюрократов» в «Забытой мелодии для флейты» спел блистательный дуэт Татьяны и Сергея Никитиных. В «Небесах обетованных» в кадре романс под названием «Молитва» исполнил старый греховодник Федя, сыгранный Олегом Басилашвили, а в финале ленты, когда паровоз улетает в небо вместе с героями, звучит прекрасный голос Елены Камбуровой.
В мистическом «Предсказании» в финале поет Александр Малинин, который мне глубоко симпатичен. А в картине «Привет, дуралеи!» Татьяна и Сергей Никитины спели нежный дуэт «Любовь». Эту песню Андрей Петров подарил мне к шестидесятилетнему юбилею, а потом она перекочевала в фильм.
В «Старых клячах» звучат три песни на мои тексты, вернее, стихи. (Булат Окуджава как-то мне сказал: «Не называй свои стихи текстами. Тексты – это совсем другое». Не скрою, мне было приятно услышать такое замечание от Булата.) Валентин Гафт пронзительно спел романс «Последняя любовь». А то, как ему подыграла в этом эпизоде Ирина Купченко, вызывает у меня восхищение, я преклоняюсь перед ее талантом.
Кроме того, все четыре «клячи» озорно поют мою песенку насчет того, что «не надо эту мать поминать» в сцене суда. И, наконец, «народная» песня «Мчатся годы-непогоды» блистательно исполнена Светланой Крючковой и Людмилой Гурченко в будке железнодорожного диспетчера…
В комедии «Ключ от спальни» я сумел удержаться и не втерся в число авторов стихотворений. В Серебряном веке было полно чудесных поэтов, и я, как режиссер, нашел всё, что мне требовалось, у Александра Блока и Игоря Северянина…
О композиторе Саше Блохе
Году, наверно, в 1986 мне позвонил незнакомый человек:
– Я композитор Александр Блох. Из Харькова, – представился он. – Написал песню на Ваши стихи и хотел бы показать ее Вам.
– А где вы раздобыли текст? – полюбопытствовал я, привыкший к тому, что творческие люди не заглядывают в толстые журналы.
– В журнале «Нева», – ответил композитор, доказав своим заявлением, что я ошибаюсь, оказывается, некоторые заглядывают.
– У меня нет инструмента, – сказал я, не очень-то желая идти на контакт.
– Я принесу Вам кассету. Песню поет Караченцев. – Фамилия прекрасного артиста прозвучала как рекомендательное письмо.
По счастью, в тот день у меня было около часа времени, которое я не успел еще загрузить делами.
Так мы встретились. Композитору было около тридцати лет. Лицо открытое, симпатичное, интеллигентное. Мы прослушали кассету с песней, написанной на стихи «Всё тороплюсь, спешу, лечу я…» Мне понравилась музыка, которую сочинил Саша. Да и сам он, открытый, легкий, обаятельный. В Харькове у него была музыкальная группа, он писал музыку и песни к постановкам в харьковских театрах. Саша попросил снабдить его еще какими-нибудь моими стихами, и я с удовольствием нагрузил его кипой журналов, редколлегии которых были нетребовательными и поэтому публиковали мои вирши: «Юность», «Новый мир», «Октябрь», «Нева». Через некоторое время он снова позвонил мне из Харькова и сказал, что написал музыку еще к трем стихотворениям. Как раз в это время фирма «Мелодия» затеяла выпуск моей первой пластинки «У природы нет плохой погоды». Вскоре из Харькова прибыла бандероль с кассетой, где сам автор исполнял песни под аккомпанемент рояля. Это были песни представителя нового поколения в музыке. Его мелодии отличали современный ритмический рисунок, нерв, некая жесткость, свойственная современной стилистике. Я решил, что обязательно включу Сашины песни в свой диск, а он, в ожидании записи, займется оркестровками.
Но дело тянулось неторопливо, как и любое издание в советские времена. И вдруг неожиданный звонок из Харькова. Мама Саши Гена Михайловна сказала, что прошлой ночью Саша погиб… Вместе с друзьями-музыкантами он ехал со свадьбы, где они исполняли веселую радостную музыку. Авария. В автомобильной катастрофе погибли все. Саше было тридцать два года. Пластинку мы записывали без композитора, оркестровку сделали его друзья, пел Николай Караченцев.
Некоторое время спустя, я приехал в Харьков на встречу со зрителями, привез несколько экземпляров пластинки для Сашиной семьи. Вместе с мамой и женой Саши я побывал на кладбище, оставил на его могиле цветы.
А где-то через год семья Саши эмигрировала в Израиль. Вскоре после переезда умерла мать композитора Гена Михайловна. Его русская вдова и дети живут далеко от России. А на кладбище города, ставшего украинским, находится заброшенная могила… Спектакли, где звучала музыка Александра Блоха, постепенно ушли из репертуара харьковских театров. Так что три песни, записанные на моей пластинке, пожалуй, единственная память о талантливом, безвременно ушедшем композиторе и обаятельном человеке с доброй улыбкой. Как горько…
В соавторстве с Александром Галичем
Это случилось поздней осенью 1955 года. Я только что закончил свою первую ленту, сделанную на «Мосфильме». Она называлась «Весенние голоса» – фильм-ревю о самодеятельности учащихся ремесленных училищ. И после картины поехал в свой, пожалуй, первый в жизни отпуск. Проводил я его в Болшеве, недалеко от Москвы, в Доме творчества кинематографистов. Там Борис Ласкин и Владимир Поляков сочиняли для меня сценарий «Карнавальной ночи». А я был послан в Болшево директором «Мосфильма» Иваном Пырьевым, чтобы помогать авторам, консультировать их, принимать их работу и вообще быть при них. И одновременно я находился как бы в отпуске. Стоял ноябрь. Время считалось плохим для отдыха – межсезонье, – и поэтому народу в доме было всего несколько человек. В их числе и Александр Галич, который писал какой-то сценарий, сейчас уж не припомню какой. Мы были знакомы и раньше, но в те тусклые осенние дни проводили много времени вместе. Гуляли, болтали и подружились. Тогда Галич еще не писал своих дивных песен, которые прославили его, пожалуй, больше чем пьесы и сценарии. Как-то вечером, в холл, где мы с Сашей сидели после ужина, вошел сценарист Николай Ершов и рассказал, что полчаса назад ехал из Москвы в электричке и услышал очень хорошую песню, которую пел нищий инвалид: «Есть по Чуйскому тракту дорога…» Коля запомнил наизусть только начало песни, а дальше в памяти остался лишь сюжет. И он прочитал нам наизусть первые четыре строфы. Я никогда потом не слышал эту песню и, если в первых четырех куплетах есть ошибки, то они именно так запечатлелись в Колиной памяти. Вот эти первые строфы:
– Есть по Чуйскому тракту дорога.
Много ездиет там шоферов.
Среди них был отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирев.
Он машину трехтонную «АМО»
Как невесту родную любил.
Тракт до самой монгольской границы
Он на «АМЕ» своем изучил.
На «Форде» там работала Рая,
И нередко над Чуем-рекой
«Форд» зеленый и грузное «АМО»
Друг за дружкой неслися стрелой…
И признался однажды ей Коля,
Но суровая Рая была:
– Когда «АМО» «Форда» перегонит,
Тогда Раечка будет твоя.
Потом, как запомнил Ершов, случилась какая-то леденящая кровь история во время автомобильной погони тяжелого отечественного грузовика за заграничной легковушкой. Колька Снегирев погиб. Нам с Галичем захотелось дописать песню. Подробностей сюжета мы не ведали, нам был известен только трагический финал. Мы понимали также, что продолжение следовало сочинять в той же стилистке, что и первые куплеты. Одним словом, ситуация была не из простых. Однако, гуляя по парку Дома творчества, который от двухэтажного особняка спускался к излучине Клязьмы, мы упорно работали, слагая куплет за куплетом. Песня получилась не короткая. Но, вроде, и в подлиннике тоже было не мало строф. Когда мы закончили свое совместное творчество (оно для нашего маленького коллектива было одновременно и дебютом, и лебединой песней), мы – аккомпанировал на гитаре Александр Галич – «выступили» перед Николаем Ершовым и его женой сценаристкой Розой Буданцевой. Думаю, что никто, кроме меня, не знает этого шедевра. А я горжусь тем, что однажды был стихотворным соавтором самого Галича, который предвосхитил Окуджаву и Высоцкого. Только поэтому и привожу продолжение песни, которое, беспечно веселясь, мы дружно сочиняли. Заранее прошу извинения у тех, кто знает подлинный, оригинальный текст за несовпадения и вольности… Итак, продолжение:
Вызывает раз Колю диспетчер:
– Слушай, Коля, задание есть.
На строительство энской дороги
Нужно срочно компрессор отвезть.
Только Коля задание принял,
Как почуял, что будет беда.
Он по Чуйскому тракту поехал,
Впереди он увидел «Форда».
Вмиг он вспомнил про Раины глазки
И про губки ее, как коралл.
Сдвинул кепку свою на затылок
И ногою на газ он нажал.
Занималося ясное утро…
В это утро над Чуем-рекой
«Форд» зеленый и грузное «АМО»
Друг за дружкой неслися стрелой.
Повороты, объезды, обрывы,
И тумана рассветного дым…
Свищет ветер им в окна кабины,
Мчится Коля за счастьем своим.
Вот все ближе и ближе и ближе
Тот зеленый, заманчивый «Форд».
Ой ты, Коля, отчаянный шофер!
Для кого же ты ставишь рекорд?
И на сорок седьмом километре,
Где стоит Тамерланов утес[2] 2
Мы, конечно, не знали, проходила ли в тех местах монгольская конница Тамерлана, но так было более красиво и более убедительно.
И с обрыва скатилося «АМО»,
Не догнав рокового «Форда».
Ведь недаром предчувствовал Коля,
Что сегодня случится беда.
Обернулася в ужасе Рая,
Завизжали ее тормоза.
Ой ты Рая, суровая Рая,
Что с реки ты не сводишь глаза.
Ты бросаешься в волны с обрыва,
На лице твоем черная тень…
И напрасно на энской дороге
Поджидали компрессор в тот день.
Он доставлен был только назавтра,
Сам диспетчер доставил его.
А от бедного Коли и Раи
Не осталось почти ничего.
Только там, где утес Тамерлана,
Слышен часто шоферский сигнал.
Там лежит от «Форда» карбюратор
И от «АМО» помятый штурвал.
Есть по Чуйскому тракту дорога,
Много ездиет там шоферов.
Среди них был отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирев
Вот, собственно, и вся история. Правда, боюсь, что несколько куплетов я все же позабыл. Когда после долгих лет забвения Галича и проклятий в его адрес, случился первый в нашей стране вечер памяти (а это было в начале перестроечных лет), я вел ту встречу в Московском Доме Кино. И тогда я рассказал эту незатейливую историю и прочитал наше совместное стихотворное баловство.
Данное произведение размещено по согласованию с ООО «ЛитРес» (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.
Гимн трубопрокатчиков
05.12.2018 Песни к фильмам Комментарии к записи Гимн трубопрокатчиков отключены 6,195 Показы
кинофильм «Старые клячи»
режиссер Э.Рязанов
муз.А.Петрова
стихи Юрия Ряшенцева
С трубопрокатным доблестным заводом
Весь наш народ связал свою судьбу.
На зависть всем ненашенским народам
Он может показать,
Он может показать,
Он может показать свою трубу!
А любая держава без труб —
Просто труп,
Просто труп,
Просто труп!
Мы план даем, порою стиснув зубы,
И нет преград, и нет для нас помех.
Мы рождены, чтоб были наши трубы
Куда длиней и толще,
Куда длиней и толще,
Куда длиней и толще, чем у всех!
Ведь держава без труб —
Только труп,
Только труп,
Толькоо труп!
Труба вам будет поздно или рано,
Туркмен, киргиз и чукча и казах!
Все потечет на радость всем из крана,
И жизнь повеселеет,
И жизни повеселеет,
И жизнь повеселеет на глазах.
Потому что держава без труб —
Просто труп,
Просто труп,
Слабый труп!
наверх
Последняя любовь
муз.А.Петрова
стихи Эльдара Рязанова
Последняя любовь — как наважденье,
Как колдовство, как порча, как дурман,
Последний шанс на страсть и обновленье,
Прощальный утешительный обман…
В какие годы сердце горше плачет?
Увы, конечно, на исходе дней…
Любовь — загадка, как она дурачит —
Не хватит жизни разобраться в ней…
Последняя любовь — нежданный случай,
Судьба шальная нас с тобой свела.
Всю жизнь я был какой-то невезучий..
А ты меня ждала, ждала, ждала..
Жизнь куролесит наворот событий,
Сжимает сердце, голова пьяна,
И множество незнаемых открытий
Мне дарит обретенная страна…
Последняя любовь — как завещанье,
Прозрение, прощенье и прощанье…
наверх
Мчатся годы — непогоды
муз.А.Петрова
стихи Эльдара Рязанова
Едут дроги-недотроги,
От тебя увозят вдаль…
А покрытье у дороги —
Горе, слезы да печаль.
А покрытье у дороги,
А покрытье у дороги —
Горе, слезы да печаль..
Эти губы- душегубы
Невозможно позабыть.
Посоветуйте мне, люди,
Что мне делать, как мне быть?
Снова пушки на опушке
Учиняют мне расстрел…
Мокрая от слез подушка,
Сиротливая постель.
Мокрая от слез подушка,
Мокрая от слез подушка,
Сиротливая постель.
Мои руки от разлуки
Упадают, словно плеть.
От проклятой этой муки
Можно запросто сгореть.
Мчатся годы-непогоды
Над моею головой,
Словно не была я сроду
Кучерявой, молодой.
Словно не была я сроду,
Словно не была я сроду
Кучерявой, молодой…
наверх
Назначь мне свиданье
муз.А.Петрова
стихи Марии Петровых
Назначены свиданья на этом свете,
Назначены свиданья в двадцатом столетьи.
Мне трудно дышать без твоей любви —
Вспомни меня, оглянись, позови…
Тропинка все выше кружила над бездной.
Ты помнишь ли тот поцелуй поднебесный?
Числа я не знаю, но с этого дня
Ты светом и воздухом стал для меня…
Пусть годы умчатся в круженьи обратном,
И встретимся мы в переулке Гранатном…
Назначь мне свиданье у нас на земле,
В твоем потаенном сердечном тепле.
Друг к другу навстречу по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим, пока еще видим, пока еше дышим…
И я заклинаю тебя сквозь рыданья,
Назначь мне свиданье, назначь мне свиданье.
Назначь мне свиданье, хотя б на мгновенье,
На площади людной, под бурей осенней.
Мне трудно дышать, я молю о спасеньи…
Хотя бы в последний мой смертный час
Назначь мне свиданье,
Назначь мне свиданье у синих глаз…
Друг к другу навстречу по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим,
Пока еще видим,
Пока еше дышим…
наверх
Песня солдатской матери
муз.А.Петрова
стихи Юрия Ряшенцева
Не к добру так ветер завывает..
Мой сынок давно не пишет мне…
Он далеко, дальше не бывает,
Дальше не бывает — на войне…
Дальше не бывает — на войне…
Почтальон забыл мою квартиру,
И почтовый ящик пуст опять.
Что ж ума не хватит командиру —
Сыну не подскажет написать?
Сыну не подскажет написать…
К сыновьям неласкова чужбина.
Мудрено ль, что мать не знает сна?
Лишь бы ей живым вернули сына —
Остальное вынесет она,
Остальное вынесет она…
Время по листочку отрывает,
Календарь худеет на стене.
Сын далеко — дальше не бывает.
Дальше не бывает — на войне.
Дальше не бывает — на войне.
Дальше не бывает — на войне.