такая жизнь алексея новоселова

Спасти Тотьму: как очень молодой директор музея бьется за свой очень немолодой город

Приблизительное время чтения: 12 мин.

Купечество этого старинного русского города славилось на всю империю как одно из самых успешных и процветающих. Поиски новых рынков сбыта привели его жителей аж в Северную Америку и Китай. Сам город богател и развивался, а местные храмы возводились в уникальном архитектурном стиле. А потом в Тотьму пришла советская власть и сделала так, что от славного прошлого остались только следы…

Почти шесть лет назад директором Тотемского музейного объединения стал 22-летний Алексей Новоселов. С тех пор он с единомышленниками двигается по следам прошлого, пытаясь заново открыть России удивительную историю родного города и тем самым дать ему новую жизнь в настоящем. «Фома» решил узнать у Алексея, для чего он тратит на маленький городок свою молодость.

«История Тотьмы уже все “напридумывала”»

— Вы раньше работали в Санкт-Петербурге, а затем перебрались в Тотьму. Сейчас в России обычно поступают наоборот: из малых городов едут в большие. Насколько тяжело было пережить переезд? Что подтолкнуло вас покинуть большой город и уехать в Тотьму?

— Я бы не сказал, что мне было тяжело. Во-первых, я родился и вырос в Тотьме. Здесь живут мои родные. Здесь я учился. Да, позже я поступил в университет в Вологде, а потом стал жить в Питере. Но я вообще очень мобильный человек, много путешествую по стране. Поэтому переезд не вызвал у меня никаких трудностей.

Во-вторых, вопрос комфорта для меня тоже не принципиален. Я одинаково хорошо себя чувствую и в Тотьме, и в Москве, и в Питере. Мне нравятся и большие города, и глубинка. Наш земляк, поэт Рубцов писал: «Но хочется как-то сразу жить в городе и в селе». И мне тоже так хочется. Именно поэтому я так ценю Тотьму — она сочетает в себе и то, и другое.

Почему я решил оставить Петербург? Это всё-таки слишком большой город. В нем живет огромное количество людей и здесь очень сложно найти свое место так, чтобы это место дарило тебе гармонию и способность развиваться. А в Тотьме есть где развернуться, есть над чем поработать. Для меня, как человека творческого, это был определенный вызов.

— Исторически значимые города — Смоленск, Суздаль, Великий Новгород — известны многим. Но как получилось, что Тотьма — сегодня маленький и, прямо скажем, периферийный городок — обладает таким богатым культурным и историческим наследием?

— Феномен Тотьмы — это совокупность целого ряда исторических перипетий и течений, которые удивительным образом переплелись в одном городе. Наш бывший начальник отдела туризма не уставал повторять: «Если другим городам нужно создавать какие-то бренды, чтобы привлекать гостей и туристов, то в Тотьме ничего придумывать не нужно, потому что, история здесь уже столько всего “напридумывала”, что только успевай все это преобразовывать в цельный образ». А один известный вологодский историк придумал интересную фразу «Тотьма всея Руси», подразумевая значительный вклад города в историю страны.

Хотя мне кажется, что такая культурно-историческая пестрота для нашего города в некотором смысле больше минус, чем плюс. Мы пока не совсем хорошо понимаем, как из всего этого многообразия различных исторических пластов создать единое идейное направление.

Представьте: в Тотьме в свое время активно занимались солеварением, и мы сумели эту тематику неплохо представить. Наш город вписан в историю русского мореходства благодаря целым купеческим родам, которые жили здесь. Есть своя история русско-американских отношений, связанная с фортом Росс в Калифорнии, который основал наш земляк Иван Кусков. Есть личность удивительного поэта Николая Рубцова. Есть целая традиция своеобразной городской архитектуры, так называемое «тотемское барокко». Все эти направления разные и между собой далеко не всегда перекликаются. Поэтому создать единый и ясный бренд города пока еще не вышло.

— Почему же о вашем городе так мало известно?

— Прямо скажем, город за почти девятьсот лет истории никогда не был известен на всю страну. Но многие негативные тенденции связаны с советским периодом, который нещадно прошелся по историческому наследию Тотьмы. То, каким наш город был 100 лет назад до революции, и то, каким он стал при советской власти, — это небо и земля. Об этом мы пишем в нашей недавно вышедшей книге «Осколки времени. Тотьма на фотографиях рубежа XIX–XX веков».

До революции значительную часть населения города составляли люди образованные, из интеллигенции. Затем при большевиках регион в целом был признан неперспективным — не более чем «всесоюзной лесопилкой» — и последовал серьезный социальный и экономический спад. Архитектурное наследие города было в значительной степени утрачено. Многие замечательные храмы разрушили, другие переоборудовали под мастерские и даже винзавод.

Понятно, что ни о каком туризме долгое время и речи быть не могло. Только в перестроечное время многие из малых городов России, не попавших в «Золотое кольцо», стали более-менее открываться для гостей. Эти города начали приводить хоть в какой-то порядок. В том числе повезло и Тотьме: был создан реставрационный участок, получили новую жизнь местные храмы, а краеведы, такие как Станислав Зайцев, вытащили на свет Божий историю морских открытий тотьмичей.

— Вы упомянули особый архитектурный стиль вашего города –— «тотемское барокко». Что это такое? И насколько сильно пострадала церковная архитектура за советский период?

— Во-первых, «тотемское барокко» — это достаточно цельное, по-своему уникальное архитектурное направление, которое при этом вплетается в общий барочный стиль. Оно выражается необычными формами храмов, которые напоминают корабли, парусники или свечи. Создается интересный оптический эффект, когда, с одной стороны, храм выглядит очень величественно, а с другой — изящно и «подтянуто».

Во-вторых, для «тотемского барокко» характерно наличие так называемых картушей — это фигурные украшения, которые выступают из плоскости стены на треть кирпича и обрамлены валиком кирпичного набора. Внутри этих картушей изображены кресты, звезды, трилистники, раковины.

Наш краевед Станислав Зайцев в связи с этим напрямую связывал появление «тотемского барокко» с путешествиями тотемских купцов-мореходов. И хотя многие из храмов действительно были построены на средства купцов-мореходов, которые как раз в это время снаряжали экспедиции на Алеутские острова и на Аляску, я все же не вижу какой-то прямой взаимосвязи между этими вояжами и удивительным тотемским стилем.

На данный момент происхождение тотемских картушей во многом остается загадкой. Скорее всего, необычность наших храмов с таким уникальным декором обусловлена тем, что купцы, много путешествуя, видели архитектуру других городов и поэтому, приезжая домой, могли позволять строителям экспериментировать. К сожалению, после советского периода из 19 тотемских храмов до наших дней в первозданном виде сохранилось всего лишь шесть. Еще четыре находятся в плачевном состоянии, а остальные девять — полностью разрушены. Об этом мы пишем в недавно вышедшем альбоме «По следам тотемского барокко», выдержавшем два издания и признанном лучшей книгой года в Вологодской области.

— Что входит сейчас в музейное объединение, которое вы возглавляете?

— В нашем ведении находится семь музеев. Это краеведческий музей –— наш «головной», как я его называю, созданный в 1915 году. Здесь, как я люблю говорить нашим гостям, находятся «24 зала удовольствия». В музее церковной старины экспонируются деревянные храмовые скульптуры, иконы, церковное облачение.

«Музей мореходов» посвящен очень интересной странице из истории нашего города, когда купцы из Тотьмы массово отправлялись купеческими компаниями в Сибирь, на Алеутские острова добывать пушнину. Последним нашим мореходом стал мещанин Иван Кусков, знаменитый исследователь Аляски, основатель самого южного русского поселения в Америке, крепости Росс (сейчас — Форт-Росс) на территории современного штата Калифорния. Ивану Кускову посвящен еще один музей.

В открытом фондохранилище находится коллекция народного быта. Здесь гости могут увидеть наш, наверное, главный «хит» — комнату прялок, около 600 экземпляров на ограниченной площади. И наконец, музейно-выставочный центр, где мы устраиваем временные выставки и где сейчас организовано творческое пространство для детей и молодежи –— «АнтреСОЛЬ».

А седьмой музей нашего объединения находится в селе Никольском. Это место, где воспитывался в детском доме и впоследствии неоднократно гостил поэт Николай Михайлович Рубцов — музей посвящен именно ему.

Работают у нас всего 15 научных сотрудников на все музеи — люди увлеченные, интересующиеся, очень сильная команда. Неслучайно за последние несколько лет мы общими усилиями привлекли со стороны около 20 миллионов рублей за счет грантов.

— Я слышал, что далеко не все, что есть в запасниках ваших музеев, представлено непосредственно посетителям. Что интересного скрыто от глаз?

— Большинство музеев экспонирует очень незначительный процент того, что имеется в их фондах. Просто негде размещать. У нас, к счастью, недостатка площадей в целом нет. Вот сейчас, например, в рамках одного из недавно полученных грантов мы отремонтировали помещение под выставочный зал, и теперь там представлена коллекция нашей храмовой деревянной скульптуры.

Эти деревянные скульптуры — явление очень интересное. Оно характерно именно для Русского Севера. Мы часто встречаем скульптуры в католических храмах, а вот для православной традиции это непривычно. Более того, мы знаем, что существовал даже запрет на изготовление подобных скульптур. Однако на Русском Севере — это же были места труднодоступные, достаточно дикие, — местные мастера особенно всерьез к запрету не относились. Они создали целую серию оригинальных, по-настоящему народных шедевров.

Конечно, позднее, в советские годы, многие из них просто были сожжены, а другие выброшены, но часть все же удалось сохранить в нашем музее. В течение года над ними работал реставратор, и год назад состоялось открытие зала.

«Даже в самом захолустном городке музей может стать движущей силой»

— Многие музеи, сегодня, как правило, испытывают определенные трудности. Это, мягко говоря, не совсем то, чем интересуется современное подрастающее поколение. Как вам кажется, может быть, это не столько проблема поколения, сколько проблема самих музейных технологий? Или есть какая-то своя правда и у тех, кто консервативно стоит на позиции, что музей должен оставаться неизменным?

— Да, зачастую в глубинке музей уже не говорит с посетителями на одном языке и потому перестал быть привлекательным для молодого посетителя. И это, конечно, проблема, которая сейчас касается многих малых городов в стране. Из своего личного опыта я знаю очень мало примеров, когда бы музей в провинции «повернулся лицом» к молодому посетителю, стал модернизировать экспозиции, создавать общественные и культурные пространства, привлекательные именно для молодежи. И я считаю, что это большая беда. Потому что формирование локальной памяти и непосредственного интереса к краеведению — это один из ключевых факторов, который может удержать молодежь на территории малого города.

Лично я именно благодаря этому и остался в Тотьме. Если бы я с детства не заинтересовался краеведением, не стал изучать историю города, кто знает, где бы я сейчас оказался. Поэтому я считаю, что одна из ключевых задач музеев в малом городе —культивировать интерес молодежи к музейному наследию, к архитектуре, к истории города. Если этим не заниматься всерьез, то будущее малых территорий может оказаться печальным.

Некоторые шаги в этом направлении нам сделать удалось. Во-первых, во все экспедиции, которые мы в прошлом году организовывали по проекту «Тотемское барокко», мы привлекали школьников из кружка юных краеведов, который был создан при центре дополнительного образования в нашем городе. Кроме того, мы брали с собой и ребят из нашей Петровской художественной школы, которые зарисовывали на месте храмы и их декор.

Во-вторых, мы создали творческое пространство для детей и молодежи под названием «АнтреСОЛЬ». В здании музейно-выставочного центра выделили один этаж, расставили кресла-мешки: сюда можно прийти и просто попить чай, воспользоваться бесплатным Интернетом — это некоторое подобие антикафе. Так мы решили немножко сломать стереотипы молодежи о музее как о месте, где повсюду стоят непонятные пыльные витрины, которые распространяют невозможную скуку, и где за каждым твоим движением зорко следит бабушка-смотрительница.

Также мы развиваем наше музейное сообщество в сети «ВКонтакте». Оно достаточно большое и популярное — более 6000 подписчиков. Развиваем волонтерское движение и достигли на этом пути некоторых успехов: наш доброволец, девятиклассник Егор Блинов, в этом году победил во всероссийском конкурсе музейных волонтеров и стал участником всероссийского фестиваля «Интермузей» в Москве.

Я не считаю, что музей в принципе должен являться консервативным институтом. Безусловно, в любом музее должны существовать экспертные фондо-закупочные комиссии, музейные архивы, фонды: это основа музея как научного института, и она должна оставаться неизменной. Но есть еще экспозиция музея, есть музейно-педагогические программы, есть музейный маркетинг. И здесь, мне кажется, консерватизм неуместен.

–— Когда вас назначили директором музейного объединения в Тотьме, то вы понимали, что будете работать с колоссальным историческим прошлым. Но вот представьте другую ситуацию: вы попали в краеведческий музей какого-нибудь совершенно захолустного городка. Что бы вы стали делать в таком случае? Как построили бы свою работу, чтобы преобразить такой музей?

–— У меня в связи с этим есть один потрясающий пример. Есть такой город Северодвинск. Его история крохотная и начинается чуть ли не с 1930-х. Но при этом музей в городе просто замечательный. И сотрудники в нем потрясающие. В какой-то момент они решили обратиться к промышленному наследию Северодвинска, чтобы перезапустить музей. И это сработало, потому что почти все, кто живет сейчас в Северодвинске, так или иначе работали на этом заводе.

Теперь в их музее буквально целые залы, в которых имитируются практически все производственные процессы вплоть до пуска ракеты из субмарины. Все это удалось руководству музея за счет финансирования с завода и привлечения целого ряда грантов.

Конечно, если музей состоит из простых стендов с пожелтевшими фотографиями, то это никого не заинтересует. Но при этом любой музей, где бы он ни находился, при отлаженном взаимодействии с грантодателями и — главное! — с людьми, живущими на данной территории, сможет придумывать что-то интересное и нестандартное. И это привлечет внимание. Если сами сотрудники музея неравнодушны к его наследию, если они активны, то даже в самом захолустном городке музей может стать движущей силой. Нужно понимать, что в малом городе музей в какой-то степени заменяет и театр, и филармонию. И этот музейный функционал также необходимо понимать и отрабатывать его.

— Я слышал о том, что журнал «Фома» неожиданно помог культурному наследию Тотьмы. Не могли бы вы рассказать, как именно?

— Уже давно у нас была своя «боль». Одним из основателей тотемского музея был художник-академист Феодосий Вахрушов — в масштабах нашего города личность выдающаяся и известная. До недавнего времени его могила на кладбище находилась в очень плохом состоянии. Родственников у него не осталось. Денег на то, чтобы привести могилу художника в порядок, у нас не было. Но мы чувствовали моральную ответственность перед одним из основателей музея и думали над тем, как ситуацию исправить.

Феодосий Вахрушев

И вот однажды первый заместитель главного редактора «Фомы» Владимир Гурболиков предложил мне написать статью о Тотьме для спецвыпуска «Фомы», который назывался «Малые города — герои России».

|Смотрите также: Малые города России: Тотьма

Когда журнал вышел, то к нам поступил тираж, который по условиям договора мы не могли продавать, но могли собирать за него добровольные пожертвования. И тогда мы решили, что за счет этого журнала будем откладывать деньги на приведение в порядок могилы художника.

Дело пошло удивительно быстро. Было собрано около 50 тысяч рублей, мы их потратили на то, чтобы обновить могилу художника. Местное предприятие изготовило плиту, крест, надгробие, подновило оградку. Но самое интересное в этой истории заключается в том, что семья Гурболиковых — потомки знаменитого в Тотьме купеческого рода Рябковых по линии жены. И как раз представительница этой купеческой династии — Елена Михайловна Рябкова — долгое время оставалась безответной любовью Вахрушова. Получился своеобразный «привет» сквозь века: потомки той самой Рябковой, которую он так любил, помогли привести в порядок место захоронения художника.

Источник

Тотемская аномалия

24-летний Алексей Новосёлов стал директором тотемских музеев, едва сойдя со студенческой скамьи. Переехал он в Тотьму из Санкт-Петербурга. И его облик абсолютно не вяжется с образом матёрого искусствоведа советской закалки. Просто потому, что Алексей таким и не является. И это не странная случайность, а официальная политика районной власти по омоложению управленческого корпуса и возвращению молодёжи в Тотьму.

В Тотьме вообще происходит много чего необычного с точки зрения жизни российской глубинки. По лицу Алексея иногда кажется, что он и сам слегка удивлён тем, как его занесло в вихрь этой тотемской «аномалии». И многое ему неподвластно. Но своей судьбой, он, кажется, вполне доволен. И сейчас он усердно «куёт» всероссийский бренд города, который в него поверил.

Тотьмичи преподносят сюрпризы

— На ваш взгляд, насколько жители Тотьмы осознают свою выгоду от продвижения брендов их родного города? И осознают ли вообще?

С одной стороны, нельзя сказать, что тотьмичи реально ощущают свою выгоду от развития туризма. Ну да, кто-то продаёт сувенирчики, но всё это не в глобальных масштабах, потому что нет серьёзного туристического потока.

Но если говорить об осознании какой-то тотемской идентичности, то здесь наши жители неожиданно проявили себя как мощная консолидированная сила.

Яркий пример тому – конкурс «Россия-10».

Был в своё время такой странный конкурс, организованный Географическим обществом и телеканалом «Россия». Конкурс скандально прославился на всю страну после того, как там до последнего боролись чеченская мечеть и коломенский кремль.

Но для Тотьмы этот конкурс запомнился отнюдь не этим. Кто-то (мы до сих пор не знаем, кто) предложил на всеобщее голосование в этом конкурсе достопримечательность под названием «тотемский картуш». Это элемент декора тотемских церквей, необычный орнамент, характерный именно для местного храмового зодчества. И как-то сложилось, что «картуши» стали настоящим объединяющим элементом. От низов общества до главы района – все голосовали. Те же sms, широкая интернет-кампания. Во многом это было вызвано тем, что администрацияВологодской области активно призывала голосовать за вотчину Деда Мороза. Получился некий протестный запал: «Почему они говорят только про вотчину!?». В итоге в полуфинал от области прошли Тотьма и «вотчина». Писались письма чуть ли не до губернатора, что нас не замечают. В общем, настоящее сумасшествие в масштабах города (в хорошем смысле слова). В итоге Тотьма прошла в финал и из восьмисот объектов России заняла 20-е место. Для неё это был реальный успех, так как нас обошли всевозможные кижи и байкалы – бренды гораздо более раскрученные, с которыми нам объективно трудно тягаться.

И вот это самосознание позволило людям генерировать какие-то новые инициативы, предлагать к осуществлению различные проекты. Правда, каких-то материальных выгод от того мы пока не добились.

Что ждёт Тотьму в будущем?

— А если посмотреть с другого ракурса? Мы опрашивали молодёжь в Устюге, и она скорее склонна думать о переезде в другие места. Наверняка такая проблема есть и в Тотьме. Насколько реально удержать сейчас молодёжь в городе?

— В прошлом году мы составили проект под названием «Творческое пространство АнтреСОЛЬ». В нём мы старательно прописывали не только элементы музейной экспозиции, но и организацию творческого досуга для молодых ребят. Хочется каким-то образом стимулировать молодёжь проводить больше времени в оффлайне. Проект был поддержан благотворительным фондом Тимченко, сейчас мы пытаемся сделать то, что запланировали.

Но на данный момент я не считаю, что Тотьма так уж обделена местами досуга для молодёжи. Есть и молодёжный центр, два народных театра, тренажерка, бассейн. Я уж молчу про всевозможные дома детского творчества и музыкальные школы, хотя город маленький. В общем, есть куда сходить.

Да, возможно, недостаёт кино, клубов и мест, где можно «оттянуться». Но эту проблему уже не музей решает. Нужна грамотная предпринимательская деятельность. То, что мы сможем сделать усилиями музейного объединения – мы сделаем.

Вообще, в Тотьме жить можно. Ведь, в конце концов, я здесь живу не только потому, что я директор музейного комплекса. Мне здесь действительно нравится.

— Но отток всё-таки есть?

— Да, молодёжь уезжает. Мы здесь в русле всероссийской тенденции, когда люди из малых городов потихоньку мигрируют в большие. Тотьма – не депрессивный город, у нас есть приток из соседних районных центров, из села. Но небольшой отток есть.

Власть это видит, старается бороться. Так, наш нынешний глава района взял курс на возвращение выпускников вузов в родной город. Для молодёжи ищёт перспективные предложения по работе. Таким образом он выхватил несколько людей, в том числе и меня. Ведь для того, чтобы молодому человеку переехать в Тотьму, нужна нормальная зарплата, а это проблема. Помочь выпускникам вузов определиться с выбором, предложить им достойный вариант для работы в Тотьме – это верный курс. Не знаю, есть ли такое в соседних райцентрах.

— Вот мне интересно. Вы говорите, что город подпитывается в основном из села. Но село когда-нибудь должно кончиться? И что потом?

— Большой вопрос, к чему придёт русское село через 20-25 лет. Есть концепция, что посёлки старого типа сменят поселения дауншифтеров – тех, кто бежит от городской суеты на природу. Заниматься все будут фрилансом, интернет мало-помалу становится повсеместным. У нас это хорошо видно на примере посёлка Усть-Печеньга в Тотемском районе. В прошлом году там закрыли школу, колхоз не работает уже давно. Местные разъезжаются. Но их места поразительно быстро занимают москвичи, вологжане. Сколько там скуплено земли! И обеспеченные люди на пенсии тоже много переезжают. Всех привлекают живописные виды, конечно. Ландшафт всё решает.

Конечно, мелкие сёла, до которых трудно добираться, буду умирать. И умрут. Но я оптимист, и мне кажется, что село выживет. Просто это будет другое село.

Зачем переезжать из Петербурга в Тотьму.

— Алексей, а как вам удалось стать директором городского музейного объединения в 22 года? И как на это отреагировала местная публика?

— Наш глава района любит удивлять. Он сам довольно молодой. На фоне своих коллег уж точно. Он пришёл в город с почти что революционным (по нынешним меркам) настроем, что многое может измениться к лучшему, если мы начнём с себя. Его планы, конечно, изрядно подпортил этот же кризис. Но вполне в логике Главы – назначение молодых руководителей.

Моё назначение было смелым шагом. Признаюсь, я и сам был немного в шоке. На тот момент я проживал в Питере, и надо было взвесить все «за» и «против». Были и другие претенденты на этот пост, имеющие многолетний стаж, и их это шокировало не меньше.

А если говорить об обществе, то всякие были мнения. И какая-то зависть, возможно. Но я надеюсь, что те дела, которые мы успели совершить за время моего пребывания, переубедили часть скептиков. А кого не переубедили… И слава Богу. Критика всегда должна быть, чтобы позволять двигаться дальше.

— Ваше решение переехать наверняка покажется неожиданным для молодёжи из центральных городов. Особенно для жителей Москвы и Санкт-Петербурга.

— Меня всегда привлекали именно малые города. Кроме того, пребывание здесь позволяет устанавливать контакты с другими музеями буквально по всей России. И если думать о том, чтобы променять эту работу на работу в той же Москве… Нет, я бы не захотел. Даже учитывая, что по меркам Москвы моя зарплата может показаться скромной. Здесь у меня есть возможности, есть простор.

Если говорить откровенно, то сам творческий процесс – это главное, ради чего я сюда и переехал. Питер – это уже «зарисованный лист», здесь сложно чем-то удивить, создать что-то новое. А Тотьма – это как раз непаханое поле для новых идей и проектов. Возможность самореализации и творчества очень важна. И в этом плане я по-настоящему счастлив.

Конечно, несколько тяготят административные функции. Но отказаться от моего поста и уйти в обычные сотрудники – значит потерять возможность продвигать свои планы и полностью отвечать за их реализацию, за их воплощение в жизнь. Так что должность директора – она всё же творческая.

Прощаясь с Алексеем Новосёловым, я не мог не отделаться от впечатления крайней двойственности. С одной стороны – мелкий городок Вологодчины, мучающийся от нетуристического расположения, где-то на отшибе дороги между Устюгом и Вологдой. С другой – его отчаянные уроженцы, которые основывают колонии в Калифорнии, строят церкви-корабли и костьми ложатся на защиту маленькой достопримечательности на всероссийском конкурсе. С одной стороны – утекающая в тёплые места молодёжь, с другой – мой ровесник, без пяти минут петербуржец, директор музейного комплекса, который реализует проекты по удержанию этой самой молодёжи. Город-загадка.

Источник