хаши что это такое в японии наказание
5 вещей, которые считаются неприличными в Японии
Иллюстративное фото: pexels.com
Бонусом идет уникальный менталитет, организованность и бытовые привычки. При этом существуют вещи, которые делать в этой стране туристам не следует. Недорогие авиабилеты ищите на Aviata.kz.
Например, верхом неприличия для японцев будет, если человек начнет сморкаться в общественном месте. Поэтому, если вдруг вам нужно это сделать, то лучше найти уборную.
В Японии не следует втыкать палочки в рис. Таким образом здесь «предлагают» еду покойникам, а с живыми подобное поведение совершенно неприемлемо. Поэтому палочки нужно класть на край посуды или специальную подставку.
Любое проявление нежности в общественном месте, будь то объятия или поцелуи, неприличны. Дело в том, что в такие моменты японцы чувствуют себя невероятно неловко. Так что уединяться лучше дома или в отеле.
Стоять с рюкзаком на спине в метро тоже неуместно, поскольку таким образом можно случайно задеть невысокого жителя Японии.
Еще знаком неуважения считается, если гость заходит в дом в обуви. Ее следует снять на крыльце и ставить ногу в носке сразу внутрь помещения.
Планируя путешествие в Японию или любую другую страну мира, помните, что выгодные билеты на самолет вы всегда сможете купить на сайте или в приложении Aviata.kz. Поиск займет всего 2 минуты. Покупая билеты в приложении, вы копите бонусы.
Уникальная подборка новостей от нашего шеф-редактора
Харакири дельта-штамма. Как в Японии «самоуничтожился» самый заразный вариант COVID-19
Дельта-штамм COVID-19 в Японии самоликвидировался, пишет газета The Japan Times, ссылаясь на ученых Национального института генетики. Главные аргументы исследователей — в карточках «Сноба»
За последние сутки (21 ноября) коронавирусом в Японии заразились 135 человек, смертей не было. При этом еще три месяца назад в стране произошла вспышка дельта-штамма (самого заразного варианта вируса) — в день тогда заболевали около 26 тысяч человек.
Так стремительно число заболевших COVID-19 еще не сокращалось, причем не только в самой Японии, но и во всем мире.
Как происходящее в Японии объясняют ученые?
Некоторые эксперты считают, что дело в массовой вакцинации населения — сейчас в Японии привито более 75% граждан (для сравнения: в России — 36,6%). Поначалу страна сильно отставала от лидеров по темпам вакцинации, например Израиля и Великобритании. Но если в этих странах дельта-штамм стал распространяться, когда иммунитет у сделавших прививку уже ослаб, то Япония «встретила» волну «большим количеством только что вакцинированных».
Среди других факторов, «ослабивших» COVID-19 в Японии, называют последовательность граждан страны в соблюдении эпидемиологических мер: они выдерживают социальную дистанцию и носят маски.
Но главная причина может быть связана с генетическими изменениями самого вируса, как полагает профессор Национального института генетики Японии Итуро Иноуэ. Ученые института пришли к выводу, что дельта-штамм «накопил» слишком много мутаций в белке nsp14, исправляющем ошибки внутри самого вируса. В итоге вирус «изо всех сил пытался исправить ошибки» — и «самоуничтожился».
Как проводилось исследование?
Началось все с того, что ученые выяснили, что у многих людей, живущих в Азии, вырабатывается защитный фермент APOBEC3A, который атакует РНК-вирусы, в том числе SARS-CoV-2, — причины, почему он вырабатывается, ученые пока не установили. Исследователи решили разобраться, влияет ли этот фермент на белок nsp14 и есть ли у него потенциал для «подавления вируса» — результатов этого эксперимента пока нет, зато ученые уже сейчас поняли, как мутации повлияли на распространение дельта-штамма.
Они рассмотрели образцы альфа- и дельта-вариантов из инфицированных клинических образцов, взятых в Японии с июня по октябрь 2021 года, а потом с помощью диаграммы показали их генетическое разнообразие — взаимосвязь последовательностей ДНК вируса. К удивлению исследователей, у альфа-штамма (он активно распространялся в Японии с марта по июнь) было множество «разветвляющихся» мутаций, а у более заразного дельта-штамма они «внезапно прекратились» — произошло это, по мнению ученых, «посредине процесса эволюционного развития».
Это значит, что вирус больше не сможет распространяться?
Как считают в институте генетики, да. Исследователи объясняют свою уверенность тем, что «если бы вирус был активен, случаи заражения бы участились, а ношение масок и вакцинация не помогли» — это, по их мнению, хорошо заметно на примере других стран, например, Южной Кореи, где в день выявляют около трех тысяч заболевших, хотя привились более 82% населения.
«Вирус с поврежденным белком nsp14 значительно медленнее и хуже воспроизводится», — соглашается профессор факультета медицины Университета Симанэ Такэси Урано (в исследовании он не участвовал). По мнению эксперта, «реагент, способный укротить этот белок, потенциально мог бы стать эффективным действующим веществом лекарства от коронавируса».
Ученые вспоминают, как в 2003 году так же резко закончилась вспышка тяжелого респираторного синдрома (ТОРС) — тогда в ходе эксперимента исследователи искусственно вызвали мутации в том же самом nsp14. Они предполагают, что именно поэтому вирус больше не смог самовоспроизводиться.
Почему штамм самоуничтожился именно в Японии?
На этот вопрос исследователи ответа не дают, ссылаясь на то, что окончательные выводы обнародуют в конце ноября. При этом ученые отрицают как связь происходящего с генетикой японцев, так и то, что подобное может случиться в какой-нибудь другой стране.
Пытки в Азии, а вы знали?
Видео для ЛЛ, пост ниже 🙂
Всем привет! Я хочу рассказать вам, как казнили в странах с азиатским происхождением.
Азиаты не придумывали для пыток особой техники, использовали в основном природные силы, особенности организма человека, ну и некоторых животных.
1. Kитaйcкaя пыткa бaмбyкoм
Бaмбyк является oдним из caмыx быcтpopacтyщиx pacтeний нa плaнeтe. Heкoтopыe китaйcкиe copтa cпocoбны пpopacти зa дeнь нa цeлый мeтp.
Делалось это так: жертву раздевали до гола, клали на стол и привязывали. На грудь и живот мученика ставили клетки с голодными крысами.
Клетки не имели дна, то есть крысы оказывались попросту на теле жертвы, окруженные со всех сторон решеткой. Верхнюю часть клетки заполняли раскаленными углями — это делалось для того, чтобы возбудить животных. Спасаясь от испепеляющего жара, крысы прогрызали в теле несчастного ходы, чтобы выбраться на свободу.
3. Шири (верблюжья шапочка).
А это изобретение — простое и гениальное по своей жестокости, не имеющее аналогов в мире, называется «верблюжья шапочка»или шири. Шапочка, шьется из кожи верблюда, слегка смоченная водой, она подгоняется точно по обритой наголо голове пленника. После надевания шири, шею обреченного заковывали в специальную деревянную колоду, чтобы испытуемый не мог прикоснуться головой к земле.
В этом виде их отвозили подальше от людных мест, чтобы никто не услышал их душераздирающие крики, и бросали там в открытом поле, со связанными руками и ногами, на солнцепеке, без воды и без пищи. Через несколько дней Шири снять уже невозможно, только отодрать вместе со скальпом, но смысл не в этом. У пленника начинают расти его собственные волосы, а шапочка не дает. Тогда они растут внутрь черепа и человек погибает в жутких муках. В живых оставались единицы и то лишившись навсегда памяти и рассудка.
Таким образом, например казнили неверных жён самураев.
И наконец, последней и самой жестокой из китайских пыток считается скамья тигра.
Выглядеть она может по-разному: важен не внешний вид, а действия, которые в процессе сидения производит палач по отношению к осуждённому. Истязуемого крепко связывают, садят на скамейку, под пятки подкладывают кирпичи, после чего начинают манипуляции с его ногами, подбивая под голени клинья либо вставляя разнообразные предметы до тех пор, пока ноги с хрустом не выгибаются в коленях в обратную сторону.
Таким образом, очень медленно и постепенно, при условии, что пытку доводят до конца, ноги жертвы ломаются, а переломы, в свою очередь, сопровождаются дикими болями в мышцах и обильными кровотечениями.
Спасибо за внимание 🙂
ну и какой толк от этой шапочки, если связанный человек без воды на солнцепеке долго все равно не протянет?
Где-то читал что верблюжья л^^шапка сжимается на жаре, что очень больно, а волосы через выделланую шкуру никуда не растут или растут в шапку и можно снять скальп. Сравни капельной пытке по темени.
Херня это всё. Зайти после после отбоя в казарму-вот где мужество надо иметь!Запах портянок сотни парней и выперд от перловки-слабакам не место.
это надо делать быстро и надежно.
большинство все сдаст когда им покажут напильник и скажут что сейчас мы тебе им зубы будем стачивать. не дойдет даже до дела.
Не вздумай.
Смерть Ганнона Великого
1479-1480.
Привет Пикабу от Lesser Evil Games
Мы небольшая инди-студия Lesser Evil Game, Вы никогда не задумывались, как ощущали себя средневековые палачи? Есть огромное количество статей на темы пыток, казней, жизни в те временна, но никто никогда и не думал о самом палаче.
Так родился наш проект The Executioner, где мы решили дать возможность игрокам ощутить на себе, те страдания, которые испытывает человек, которому приходится пытать и убивать людей, иногда даже невиновных.
The Executioner – это игра, которая сочетает в себе элементы хоррора, традиционной RPG с расследованиями, исследованием мира и принятием решений с моральным подтекстом. Интерфейс игры преимущественно текстовый. Теперь Вы принимаете на себя роль средневекового палача, который зарабатывает на жизнь казнями и пытками людей. Вас ждет увлекательная история в мрачной атмосфере мира, полного моральных противоречий.
Назревает революция. Выступите ли вы на стороне монархии и традиционных устоев, или встанете на баррикады во имя прогресса? Поддержите новорожденную науку или пойдете по пути мистика? Привыкните вы к творимому вами насилию или постараетесь сохранить остатки человечности? Решение за вами. Последствия — тоже.
Вам предстоит не только каждый день совершать тяжелый моральный выбор, но и сохранить собственный рассудок. но вашей основной задачей будет добиться признания от тех, кого вам предстоит казнить. Сюжет наполнен кровавыми и тяжелыми событиями. Здесь монстр не прячется за вашей спиной. Вы и есть монстр — если таков ваш выбор.
В общем, так наша игра вышла в 2019, а месяц назад мы вышли на Nintendo Switch. До сегодняшнего дня мы особо не заморачивались не с рекламой не с маркетингом, а просто делали игру, а теперь, да-да, спустя год, мы решили заявить о себе. А как известно, лучший способ заявить о себе- это разыграть саму игру)
И так, в чем смысл конкурса, если его можно так назвать? Мы решили выпустить цикл статей посвященных средневековым пыткам объединив их с материалами по нашей игре. В каждой из них будет спрятан ключ от Steam или Nintendo версии игры. Мы пока не решили, сколько именно ключей подарим, но пока выходят статьи и мы не заявили о том что закончили конкурс, ключи можно искать. Не пропустите следующую статью в ней уже будет ключ на Steam)
А вот и сам трейлер игры
Почему самураи делали харакири?
Историк Александр Мещеряков о традиции ритуала сэппуку и о том, почему тело самурая принадлежит его господину
Харакири, или, как говорят сами японцы, сэппуку, — это способ ритуального самоубийства, принятый среди сословия самураев в Средние века и практиковавшийся до XX века.
Сэппуку — это традиция, напрямую связанная с отношениями между вассалом и сувереном, самураем и его даймё (князем). Поэтому сэппуку является элементом властных отношений. Харакири совершали только самураи — это было привилегией их сословия. Ритуальное самоубийство совершалось в следующих случаях: если сюзерен приговаривал самурая к подобной казни или, если самурая оклеветали, обвинив его в предательстве господина, он мог прибегнуть к сэппуку в качестве самооправдания и таким образом доказать свою невиновность и верность сюзерену.
Как известно, сэппуку представляет собой процедуру вспарывания живота, крайне болезненную и мучительную. Этот ритуал был тесно связан с представлениями японцев о жизненной силе: они считали, что живот является самой важной частью тела, в которой и находится жизненный центр организма. И, совершая этот ритуал, ты эту жизненную силу ликвидируешь.
Традиционно в ритуале сэппуку принимали участие два человека: тот, кто совершает самоубийство, и его «секундант», помощник. Как уже было сказано, процедура вспарывания живота крайне мучительна и мгновенной смерти обыкновенно не приносит. Поэтому самурай выбирал себе помощника, который стоял рядом с ним, и после того, как он вспарывал себе живот, секундант должен был отрубить ему голову, избавив тем самым самурая от дальнейших мучений.
В европейской христианской культуре существует жесткий запрет на самоубийство, а в японской культуре запрета на него никогда не существовало. У христиан считается, что тело человека принадлежит не ему самому, но Богу, его сотворившему. Лишая себя жизни, человек идет против воли Бога, совершая грех. В Японии же считалось, что твое тело принадлежит родителям или господину и своим телом ты должен им служить. Тело самурая принадлежит его даймё.
Следует отметить, что случаев совершения харакири в истории Японии было на самом деле не так много. Массовая культура растиражировала образ самурая, совершающего харакири, поэтому у зрителя может возникнуть впечатление, что сэппуку было крайне распространенной и даже будничной практикой любого самурая, но это, разумеется, не так. Этот ритуал был достаточно редким явлением, и уже в XVIII веке был запрещен такой вид сэппуку, когда после смерти сюзерена наиболее преданные ему вассалы совершали самоубийство. В Средние века среди самурайского сословия умереть вслед за своим господином считалось хорошим тоном. Но уже в начале XVIII века это было законодательно запрещено, и в связи с этим количество совершенных харакири заметно уменьшилось.
Окончательно сэппуку было запрещено во второй половине XIX века после установления постоянных связей Японии с европейцами. Последние посчитали харакири варварским и антигуманным способом умерщвления, после чего оно было заменено на более привычные для европейцев повешение и расстрел. Тем не менее случаи харакири зафиксированы и в ХХ веке. Они были уже редки, но вызывали большой общественный резонанс — именно в силу своей редкости. Так, после поражения Японии во Второй мировой войне к харакири прибегло несколько военных чинов, а самый последний громкий случай — это самоубийство знаменитого писателя Мисима Юкио в 1970 году.
доктор исторических наук, Институт классического Востока и античности НИУ ВШЭ, член редакционного совета журнала «Восточная коллекция»
Текст книги «Бить или не бить?»
Автор книги: Игорь Кон
Жанр: Педагогика, Наука и Образование
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Телесные наказания в Японии. Интерлюдия
Традиционное японское воспитание, основанное на принципах конфуцианства, было очень суровым (Михайлова, 1988). Знаменитый японский ученый XVII в. Ямага Соко говорил, что как только учение начинает приносить удовольствие, его цель искажается, поскольку исчезает желание самосовершенствования. Это – полная противоположность мнению западноевропейских просветителей, в частности Локка.
Однако японский канон человека с его гипертрофированным чувством стыда и идеей множественности «Я» побуждает воспитателя к осторожности. «Для японских учителей и родителей “воспитывать” не значит ругать за то, что уже сделано плохо, а наоборот, предвидя это плохое, обучать правильному поведению. Даже в ситуации, явно требующей если не наказания, то хотя бы выговора, воспитатель избегает прямого осуждения, оставляя ребенку возможность “не терять лицо”. Плохое поведение не отождествляется с личностью ребенка, ему внушают веру в то, что он конечно же может управлять поведением, стоит только приложить усилие. Вместо воспитания-порицания детей обучают конкретным поведенческим навыкам.
Учителя не ставят задачу добиваться в каждый момент соответствия поведения детей конечным требованиям. Внимание обращается лишь на то, чтобы дети в процессе решения повседневных задач научились отличать “правильную” моральную позицию от “неправильной”. Считается, что чрезмерное давление, направленное на сиюминутное соответствие норме, может дать обратный результат» (Нанивская, 1983).
В японской семье издавна применялись три типа воздействия на детей: телесное наказание, изоляция и изгнание (Hendry, 2003). Когда в середине 1980-х годов в стране всерьез заговорили о запрете телесных наказаний, один японский отец написал в газете: «При обучении собак и лошадей их поощряют, когда они ведут себя правильно, и бьют, когда они этого не делают. То же самое нужно делать с детьми. Дети – это животные, которых учат быть людьми».
В японских школах телесные наказания законодательно запретили раньше, чем во многих западных странах, однако далось это нелегко. Впервые запрет ввели еще в 1879 г., но в 1885 г. его отменили, в 1890-м восстановили, в 1900-м снова отменили, а в 1941-м опять восстановили. После Второй мировой войны, в 1948 г., Министерство юстиции окончательно запретило бить и шлепать детей, заставлять их подолгу стоять на коленях или в неудобной позиции, не разрешать посещать туалет или есть свой завтрак.
Полностью реализовать эти правила школьной администрации не удалось. Спектр применяемых японскими учителями телесных наказаний весьма разнообразен. 69 % опрошенных в 1986 г. учителей назвали в их числе удары палкой или чем-то подобным, 63 % – тычки и толчки, 60 % – удары кулаком, 59 % – принуждение ребенка долгое время сидеть на коленях в неудобной позе («позиция сейза»), 54 % – шлепки и т. д. Десять лет спустя самой распространенной (ее назвали 58 % опрошенных) формой тайбатсу стали шлепки. Между 1990-м и 1995 г. среднее ежегодное количество зарегистрированных телесных наказаний в японских школах составляло от 700 до 1 000 случаев, причем ни воспитатели, ни сами дети не считали эту практику особенно порочной. По данным одного опроса, 80 % детей сказали, что родители или учителя их били, но 15 % из них признали это наказание справедливым и лишь 25 % сочли, что их наказывали слишком сурово (Kobayashi et al., 1997).
По данным опроса шестисот матерей 13-летних школьников, проведенного научно-педагогическим центром Benesse Corporation, за годы учебы в начальной школе не подверглись телесным наказаниям лишь 44 % детей. С возрастом число наказанных детей увеличивается, причем мальчиков наказывают чаще, чем девочек. Сами дети реагируют на телесные наказания неоднозначно. Почти половина считают полученное ими наказание суровым или слишком суровым. Половина школьников готовы принять или вытерпеть телесное наказание, но 30 % опрошенных невзлюбили после этого своих учителей, а продолжают их любить только 5 %. Что касается матерей, то 50 % считают полученное их ребенком телесное наказание заслуженным, 16 % так не думают, а протестовали против незаконных действий учителя только 20 %. 14 % матерей считают, что наказание было эффективным средством поддержания дисциплины, 68 % одобряют эпизодическое наказание и лишь 17 % осуждают его при любых обстоятельствах. Процент отцов, одобряющих телесное наказание, значительно выше, чем матерей (50 против 30). Многие родители, которые сами не любят наказывать своих детей, считают свои воспитательные методы слишком мягкими и даже просят учителей наказывать своих чад построже.
В последние годы японские власти усилили преследования злоупотребляющих властью учителей. В одном только 2005 г. министерство образования наказало за это 447 учителей. Но общественное мнение по этому вопросу разделилось. При интернет-опросе в июне 2008 г. 467 членов Club BBQ (78 % из них люди от 30 до 50 лет) на вопрос: «Как по-вашему, должны ли быть телесные наказания в школе?» – положительно ответили 60 % мужчин и 47 % женщин (отрицательно – 21 и 16,5 %). 76 % опрошенных мужчин и 62, 5 % женщин в бытность школьниками сами подвергались телесным наказаниям, причем поротые взрослые одобряют телесные наказания вдвое чаще, а осуждают втрое реже непоротых.
Что касается японской семьи, то в ней телесные наказания пока остаются легальными. Сравнительные исследования японских, канадских и американских семей показывают, что разница между ними в этом отношении не столько количественная, сколько качественная. Чтобы выяснить, как молодые люди относятся к телесным наказаниям и другим методам дисциплинирована, а также каков их собственный опыт в этой сфере жизни, 227 студентам американских и японских колледжей предложили оценить четыре разных сценария воспитания. Оказалось, что практический опыт телесных наказаний у юных японцев и американцев более или менее одинаков: телесным наказаниям подвергались 86 % японцев и 91 % американцев. Однако американцев чаще, чем японцев, били каким-либо предметом, причем американские взрослые предпочитали бить детей по ягодицам и рукам, а японские – по голове и лицу. Кроме того, юные японцы точнее американцев знали, за какие именно проступки их наказывали (Chang et al., 2007).
Главные исторические сдвиги в японской, как и почти в любой другой семье, связаны с изменением отцовской и материнской ролей (Shwalb et al., 2010). Традиционный образ грозного отца, которого старая японская поговорка уподобляла землетрясению, грому и молнии, явно не соответствует современным условиям. Однако эти изменения касаются скорее нормативных образов и установок, нежели психологических черт японских мужчин.
По словам известного японского антрополога Тие Накане, традиционный отцовский авторитет поддерживался не столько личными качествами отца, сколько его положением главы семьи, тогда как фактическое распределение семейных ролей всегда было более или менее индивидуальным и изменчивым. Сегодняшняя культура скорее признает и закрепляет этот факт, видоизменяя традиционные социальные стереотипы, нежели создает нечто новое. Кстати, сравнительная холодность и наличие социальной дистанции во взаимоотношениях ребенка с отцом, часто рассматриваемые как свидетельство снижения отцовского авторитета, – скорее пережитки нравов традиционной патриархальной семьи, в которой к отцу не смели приблизиться и сам он был обязан держаться «на высоте».
В 1969–1970 гг. ответы взрослых японцев (13 631 отец и 11 590 матерей) на вопрос, кто является главным авторитетом в семье – отец или мать, разделились примерно поровну. Другие исследования показывают, что роль матери в деле дисциплинирования детей, особенно младших, значительно выше, чем роль отца; матери отдают предпочтение от 65 до 73 %, а отцу от 14 до 18 % опрошенных взрослых. Тем не менее детям отцы по-прежнему кажутся более строгими, нежели матери. Это типичное и для Европы расхождение нормативных ролевых ожиданий и реального поведения. Из 542 городских подростков, отвечавших в 1973 г. на вопрос: «Говорит ли ваш отец, какой образ жизни вы должны вести сейчас и в будущем?» – только четверть (25,4 %) ответили «да», почти три четверти (74,6 %) респондентов сказали, что не говорят с отцами о подобных вещах и не следуют отцовским советам. Свыше 12 тыс. супружеских пар в середине 60-х годов отвечали на следующие вопросы: «Если ребенок не слушается, кто, по-вашему, должен делать ему замечание?», «Кто в вашем доме фактически делает это в подобной ситуации?». Оказалось, что от отца этого ожидают значительно чаще (53,8 %), чем он фактически делает (30,8 %), с матерью же дело обстоит наоборот (46,3 % против 36,3 %). Хотя матери чаще отцов наказывают своих детей, последние гораздо интенсивнее общаются (разговаривают) с ними, нежели с отцами (Wagatsuma, 1977).
Как же японские родители добиваются послушания? Может быть, они чаще европейцев прибегают к поощрению и похвале, чем к наказанию или осуждению? Нет. По наблюдениям Дж. Хендри (Hendry, 2003), японские матери сравнительно редко хвалят своих детей, нечасто упоминается похвала и в учебниках педагогики. Японские родители, учителя и спортивные тренеры чаще прибегают к критике, чем к похвале. Ребенок усваивает сделанные ему замечания и старается не повторять допущенных ошибок. Однако, в отличие от многих европейцев, японцы стараются не задевать самолюбие и достоинство учащихся. Оценке подвергается не личность ребенка, а его конкретная деятельность, уровень компетентности и т. д. В последние десятилетия этот подход получает все более широкое признание и в западной психологии.
Мощным средством дисциплинирования японских детей является также ритуализация некоторых форм поведения. Общеизвестно, что японцы «одержимы» чистотой. В то же время в японских школах и спортивных учреждениях мало наемных уборщиков. Всю эту работу выполняют провинившиеся ученики, это служит одновременно наказанием и приучением к порядку. Такая же трудовая дисциплина существует и в семье. В чем-то это напоминает педагогику А. С. Макаренко.
Восприятие японскими детьми социальных ролей и поведения их отцов и матерей сегодня мало отличается от представлений австралийских, английских, североамериканских и шведских подростков (Goldman J., Goldman R., 1983; Bankart С. P., Bankart В. М., 1985). Это касается и распределения наказаний. Сравнение репрезентативной выборки японских и американских отцов и их детей-тинейджеров показало, что американские отцы, в соответствии с их медийными образами, проводят со своими детьми больше времени, чем японские, но оценка отцов японскими детьми меньше зависит от этого фактора, здесь действуют более тонкие зависимости. При сравнении группы канадских и японских семей (Steinberg, Kruckman, Steinberg, 2000) японские отцы выглядят более традиционными: они реже присутствуют при родах, реже берут на это время отпуск и т. д. Однако они заботятся о ребенке значительно больше, чем ожидали исследователи.
В XXI в. эти сдвиги усиливаются. Японская рекламная компания «Дентсу» в 2010 г. констатировала, что традиционное невнимание японских мужчин к маленьким детям уходит в прошлое. По данным проведенного фирмой опроса, 73,4 % отцов детей младше 12 лет активно занимаются их воспитанием, а 86 % неженатых 20-летних мужчин собираются в будущем последовать их примеру. «Дентсу» назвала этих новых мужчин Papa Danshi (мужчины-папы) (Japanese fathers become «Papa Danshi», 2010).
Разумеется, эти сдвиги не следует преувеличивать. По данным сравнительного международного исследования (International comparative research on «home education»), средний японский отец проводит со своими детьми в рабочий день лишь около трех часов, меньше времени тратят на своих детей только южнокорейские мужчины. Таиландские отцы уделяют детям почти шесть часов в день. Однако 40 % японских отцов сожалеют о таком положении. Быть отцами в Японии стало модно. В отличие от прошлых поколений, молодые японцы охотно «выгуливают» своих малышей. В Токио возникло несколько журналов для молодых отцов (Shimoda, 2008). Более молодые, образованные и, главное, вовлеченные в реальное общение с детьми отцы менее склонны наказывать своих чад физически.
Постепенно это меняет и общественное сознание как на политическом, так и на бытовом, общинном уровне. Интересен в этом плане опыт расположенного в префектуре Танагава между Токио и Иокогамой города Кавасаки (http://www.endcorporalpunishment.org/children/countries/japan/japan-research-2.html).
Кавасаки – девятый в Японии по численности населения (около 1,4 млн. чел.) индустриально развитый город. В 2000 г. его муниципалитет по собственному почину принял «Правило о правах ребенка в городе Кавасаки». Этим правилом полностью запрещались телесные наказания детей где бы то ни было. Постановить, конечно, легче, чем осуществить. В марте 2002 г. городские власти провели профессиональный опрос 4 500 местных детей от 11 до 17 лет, из которых 2 061 ответил, в числе других, на два вопроса о телесных наказаниях. На вопрос о своем личном опыте телесных наказаний в семье 9,7 % детей сказали, что подвергались им часто, а 27,9 % – иногда. На вопрос, что они думают о телесных наказаниях, 25,2 % детей ответили, что категорически против них, 7,5 % считают их разумными, а 43,9 % – приемлемым способом дисциплинирования детей. Среди 600 опрошенных городских чиновников против телесных наказаний детей в семье высказались 42,3 %. Для чиновников это немало.
Городской совет этим не удовлетворился. В 2008 г. местные власти провели новое исследование с целью выяснить, как самоуважение детей и взрослых связано с условиями их развития, включая телесные наказания. Оказалось, что взрослые с высокой степенью самоуважения телесно наказывают своих детей почти вдвое реже тех, у кого самоуважения маловато. В частности, политики и чиновники с низкой степенью самоуважения наказывают своих детей физически значительно чаще, чем с высокой. Телесные наказания отрицательно сказываются и на детях. Дети с высокой степенью самоуважения чувствуют, что взрослые относятся к ним внимательно, выслушивают их и т. д. Зато дети с низким самоуважением значительно чаще испытывали телесные наказания со стороны своих родителей и опекунов. В целом исследование показало, что когда взрослые причиняют им боль, дети воспринимают это послушно и терпеливо. Но такая реакция типичнее всего для детей с низким самоуважением. Эти дети редко высказывают взрослым свои подлинные мысли и чувства. Иными словами, телесные наказания тормозят формирование гражданственности и социальной активности. Может быть, эта информация поможет дальнейшему смягчению нравов?
Остается пожелать городскому совету Кавасаки успехов в его трудной работе. Похоже, что там городские власти не используют детей для собственного пиара, а действительно любят их.
1. Телесные наказания – древнейшая и универсальная форма дисциплинирования детей, однако оценить их смысл, функции и историческую динамику можно лишь в широком социокультурном контексте.
2. Подобно тому, как образ ребенка – плоть от плоти принятого в обществе образа человека, так и степень распространенности и интенсивности телесных наказаний детей – плоть от плоти принятых в обществе форм наказания и дисциплинирована взрослых.
3. Эволюция отношения к телесным наказаниям и соответствующих педагогических практик содержательно и статистически связаны с целым рядом социально-экономических и культурных факторов (социальная сложность, культура насилия, количество социализаторов, неравенство возможностей и власти и т. д.), соотношение которых проблематично.
4. Один из главных факторов, определяющих распространенность телесных наказаний детей, – религиозные установки и ценности, причем различные религии в этом отношении неодинаковы.
Глава 2
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Цивилизации основывались и поддерживались теориями, которые отказывались подчиняться фактам.
От религиозного дискурса к педагогическому
Если от кросскультурных, этнографических и религиоведческих исследований перейти к обычной нарративной истории, то телесные наказания детей представляются всеобщими, но далеко не единообразными. Особенно много вариаций наблюдается в приписываемых им смыслах и в способах их легитимации. Чем большая ценность и автономия приписывается ребенку и чем сложнее становится процесс его социализации, тем сильнее религиозный дискурс дополняется, а затем и вытесняется педагогическим, в фокусе которого стоит подразумеваемая забота о благе ребенка. Однако эмпирические данные на сей счет фрагментарны и выглядят скорее иллюстративными, нежели доказательными.
Уже в античной Греции стили воспитания детей и тем более методы их дисциплинирования не были единообразными.
В Спарте, где воспитание детей было коллективным и нацелено прежде всего на подготовку воинов, дисциплина была суровой и единообразной, причем следили за ней не только взрослые воспитатели пайдономы, но и их помощники из числа старших подростков – ирены, или эйрены. При посвящении в эйрены, 14-летних мальчиков подвергали различным болезненным испытаниям, в том числе публичной порке, которую они должны были вытерпеть без стонов и слез. После этого они становились помощниками пайдономов в физической и военной муштре остальных подростков и получали право физически наказывать их.
В Афинах система социализации детей была более дифференцированной и индивидуализированной. Мальчиков здесь воспитывали отдельно от девочек, а коллективное воспитание дополнялось домашним. Без телесных наказаний не обходилось ни то ни другое.
По словам Платона, «ребенка гораздо труднее взять в руки, чем любое другое живое существо. Ведь чем меньше разум ребенка направлен в надлежащее русло, тем более становится он шаловливым, резвым и вдобавок превосходит дерзостью все остальные существа. Поэтому надо обуздывать его всевозможными средствами…» (Платон. Законы, 808 d).
«Хорошо, если ребенок добровольно слушается; если же нет, то его, словно кривое согнувшееся деревцо, выпрямляют угрозами и побоями» (Платон. Протагор, 325 d).
О том, что детям по природе свойственно непослушание, которое приходится преодолевать силой, пишет и Аристотель (Политика, VII, 17)
Самые жестокие телесные наказания древнегреческая мысль ассоциирует не с родителями, а с учителями. В классической Греции «педагог» – это доверенный раб, часто иноземного происхождения, которому отец доверил уход за своими детьми. Так как родители поручали педагогу самую неприятную, «грязную» часть воспитательной работы, неприязнь ребенка обращалась прежде всего на него. Античные авторы часто пишут о педагогах иронически, как о ни к чему не пригодных угрюмых ворчунах и придирах. Позже появляется даже выражение «кислое и педагогическое лицо» (см.: Безрогов, 2008). Если прогрессивные авторы Нового времени сравнивали школу, основанную на принуждении, с казармой, то Ксенофонт, наоборот, сравнивает жестокого полководца Клеарха с учителем:
«В нем не было ничего привлекательного, он всегда был сердит и суров, и солдаты чувствовали себя перед ним, как дети перед учителем» (Ксенофонт. Анабасис, 2:12–13).
Важно иметь в виду, что педагог не столько обучал ребенка (этим занимались специально обученные профессиональные и дорогие учителя-наставники), сколько дисциплинировал его. Технику и инструменты порки античные авторы подробно не описывают (возможно, из уважения к свободнорожденным детям).
Хотя в целом телесные наказания считались нормальными, некоторые древнегреческие философы ставят под сомнение их эффективность, особенно применительно к обучению. Согласно Пифагору (VI в. до н. э.), «правильно осуществляемое обучение… должно происходить по обоюдному желанию учителя и ученика», «всякое изучение наук и искусств, если оно добровольно, то правильно достигает своей цели, а если недобровольно, то негодно и безрезультатно».
В дальнейшем это становится фундаментальным положением древнегреческой теории воспитания – пайдейи.
В отличие от раба-педагога, наставник-философ всегда описывается уважительно. Статусно-возрастные различия не исключают некоторого равенства. Это взаимоотношения свободных людей, ведущих диалог, в котором силовые аргументы не работают.
«Все античные тексты порицали тех, кто пытались вернуть (или сохранить) рестриктивный контроль педагога над повзрослевшим воспитанником – независимо от того, насколько этот контроль был полезен и защитителен» (Безрогов, 2008).
Понятие Учителя с большой буквы, к которому позже апеллирует христианство, формируется именно здесь.
Если качество учителя можно было обсуждать, то родительская, особенно отцовская, власть, какова бы она ни была, сомнению и критике не подлежала. Аристофан в комедии «Облака» описывает «модернового» сына Фидиппида, который после обучения у Сократа осмелился возражать своему отцу Стрепсиаду и даже поднял на него руку, в результате чего возник следующий диалог:
Но не в обычае нигде, чтоб был сечен родитель.
А кто обычай этот ввел – он не был человеком,
Как ты, да я? Не убедил речами наших дедов?
Так почему же мне нельзя ввести обычай новый,
Чтоб дети возвращать могли родителям побои?
А порку, что досталась нам до нового закона,
Смахнем со счетов и простим за давностию срока.
Возьмите с петухов пример и тварей, им подобных,
Ведь бьют родителей у них, а чем они отличны
От нас? Одним, пожалуй, тем, что кляуз они не пишут.
Очевидно, что комедиограф не столько проблематизирует взаимоотношения отцов и детей, сколько пародирует несимпатичные ему «современные» нравы.
Споры о целесообразности телесных наказаний детей шли и в Древнем Риме. Телесные наказания, сколь угодно жестокие, были неотъемлемым компонентом отцовского права жизни и смерти над всеми чадами и домочадцами, которого никто не оспаривал. Совсем другое дело – учитель. Философ Либаний (314 – около 393 г. н. э) говорил, что весла бьют по поверхности моря легче, чем плеть педагога по спине ребенка. По словам римского историка Светония (ок. 70 – ок. 140), к будущему императору Клавдию педагогом нарочно приставили варвара, бывшего конюшего, чтобы он его жестоко наказывал по любому поводу. «Твой гнев с трудом оставляет палку», – жаловался поэт Марциал.
Однако бить ребенка – значит уподоблять его рабу, воспитательный эффект этого весьма проблематичен. В поздней Римской империи противоречие между телесными наказаниями и свободой философски уже осознано. По мнению философа Сенеки, телесные наказания – законное, но самое крайнее средство воспитания. Для Плутарха ребенок не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно зажечь. В трактате о воспитании детей Плутарх писал, что поощрения и объяснения влияют на ребенка значительно лучше, чем удары или жестокое обращение. Больше подобая рабам, чем свободнорожденным, телесные наказания делают детей робкими и нерешительными. В качестве положительного примера Плутарх ссылается на Катона, который говорил, что мужчина не должен налагать руки на то, что ему дороже всего, – жену и детей. Когда его сын подрос, Катон сам начал учить его чтению. У него был образованный раб, который с успехом учил других детей, но Катон не хотел, чтобы его сын выслушивал нотации со стороны раба, а если мальчик не выучит урок, чтобы раб драл его за уши.
Против телесных наказаний высказывается и знаменитый оратор Квинтилиан (ок. 35 – ок. 96). Квинтилиан согласен с тем, что дети «от природы склонны к худшему», и воспитание помогает побороть их дурные наклонности. Но воспитание должно формировать свободного человека. Ребенок – «драгоценный сосуд», с которым надо обращаться бережно и уважительно. При воспитании нельзя прибегать к физическим наказаниям, ибо битье подавляет стыдливость и развивает рабские качества.
Но это не мешает Августину, как и другим отцам церкви, видеть в детских проступках не проявление невинности, а подлежащий силовому лечению знак первородного греха.
Строгие наказания считались естественным и богоугодным делом. Карл Великий в одном из своих капитуляриев требовал лишать нерадивых учеников пищи. В церковных школах царила палочная дисциплина, учеников били по щекам, губам, носу, ушам, спине и по голому телу. Эмблема «Грамматики» в Шартрском соборе изображает учителя, грозящего двум детям бичом. В Оксфордском университете присвоение звания Мастера грамматики сопровождалось ритуальным преподнесением розги и церемониальной поркой мальчика для битья. Знаменитый французский богослов Жан Жерсон (1363–1429) писал, что «учитель должен принуждать учеников при помощи розог»; «пусть знают, что за каждое прегрешение они будут биты розгами», но «никаких палок или иных инструментов для битья, которыми можно серьезно поранить» (цит. по: Арьес, 1999).