харыпы кто такие в ташкенте
Харыпы кто такие в ташкенте
У НАС В УЗБЕКИСТАНЕ.docx
Это вам не халам – балам!
У нас в Узбекистане….
Об этом говорят не только здесь, что «процесс пошел», то биш реформы набирают обороты. Более того, известно, президент объявил свободу.
Между тем, молчат «старой категории люди», они, как правило, молчат, когда все говорят.
Я же думаю: верно, это не тот случай, когда человек стоит перед выбором – либо подчиниться, либо заткнуться. Если же глубже копнуть в смысле размышлений, то пусть таковое заявление мотивированного молчания и является искренним убеждением, но как можно отмалчиваться, если кругом под знамена формально будто встали все без исключения, т.е., во –первых, в перых рядах, как полагается, знать, читай, хакимы, чиновники, прокуроры, харыпы, судьи, хар.. (извиняюсь, это я уже сказал) и, во – вторых, народ тоже.
Хотя, сразу не поймешь, действительно ли так?
Впрочем, посудите сами, посмотрите направо, в другую сторону, оглянитесь кругом и сами увидите, что жизнь человека в нашем обществе и порядки в нем все еще точь – в – точь напоминают сюжеты из притчи Джорджа Оруэлла «Скотный двор», где, в частности, отмечается:
«Все животные равны, но некоторые более равны, чем остальные»
Кстати, хотелось бы напомнить читателю в двух словах о том, что я писал 6 лет назад о харыпах и харыпстве как социальном явлении.
«Проявление его не только и не столько в уровне безграмотности, а, прежде всего, в уродстве моральном, что отражается и в хамском поведении, вульгарности, пошлости, жадности, неприкрытой наглости там, где можно сорвать, этот, как говорят «джек пот».
Харыпы были и есть у всех народов (великих, малых, белых, черных, желтых), хотя называются по разному…Этого не скрыть и в нашем обществе, что у нас достаточно много настоящих харыпов…Вот, к примеру, в свое время не могли скрыть своего происхождения новоиспеченные дворяне, например, во Франции. В Республике Узбекистан харыпы сегодня у нас встречаются чаще всего среди тех, кто вор, насильник, читай, среди тех, кто покупает замки в Испании, виллы в Австрии, земли у Женевского озера, домам в элитных районах столиц некоторых европейских стран» (см. подробнее в заметке «Это нехорошее слово «Харып» www. dunyouzbeklari.com 02 05. 2011).
Полагаю, дорогие читатели, нет необходимости подкреплять данные рассуждения на тему о харыпстве как явлении последними свидетельствами о том, что это есть и как с ним следует бороться, дабы предупредить дальнейшее развитие его вглубь и вширь, какое оно может иметь непосредственное отношение к «Списку Магнитского» и т.п.
Тем не менее, считаю нужным закрепить вышесказанное следующими «мелочами» из «мелочей» нашей повседневной жизни
На сайте узбекской службы радио «Свободы» были опубликованы статьи о том, как хокимы Сайхунабадского района Сырдарьинской области Носиржон Эгамбердиев, хоким города Андижана Дильмурод Рахматуллаев, хоким Паркентского района Ташкентской области Нематулла Абдуллаев и хоким Бозского района Андижанской области Абдурашид Мамиров избивали и материли своих подчиненных.
Несмотря на то, что поведения этих хокимов были подвержены критике в местной прессе и социальных сетях, к ответственности они еще не привлечены.
Во время своего выступления 22 декабря Шавкат Мирзияев добавил, что все хокимы находятся под защитой президента.
Ну, да ладно, с этими «мелочами»
Безусловно, прав был президент и когда сказал, что
» являемся наследниками великого достояния исламской культуры… Мы много говорим о борьбе с религиозным невежеством, но мы не все делаем для этого… для того, чтобы донести истинную гуманистическую суть ислама».
Не знаю, что и сказать относительно, начатой Ш.М. Мирзияевым финансовой реформы, перспектив развития и функционирования «конторы» в свете проектируемых законов о СНБ и правохранительных органов, но правовая обстановка …
В самом деле, быть может, лучше помолчать и наблюдать: что выйдет из того, если все остается как есть в плане природы власти, когда единовластие («башизм») остается нетронутой вещью в себе…, мыслимо ли тогда одолеть тотальную бюрократию (или ту же самую, согласно выражению Сталина, «чиновничью саранчу», «бюрократическую крысу»), исполняющей «волю большинства»…
Помолчим, увидим, каким же образом «высветит» власть президента Ш. Мирзияева.
Одно мне ясно, неизменно повторяется история, когда забываются уроки истории, не преодолеваются реликты цезаризма…Хотелось бы верить, что так не случится.
Впрочем, лучше помолчу, процитировав напоследок мысль Навои о власти и властелинах, ставшей одной из поговорок узбекского народа.
«Над подчиненными держи надзор
И знай: их беззаконье – твой позор,
И все их злодеяния твоим грехом
Предстанут перед будущим судом»
Бахадыр Ф. Мусаев 24.12. 2017 Ташкент Тузель-2
История приезжего История Разное
Автор пишет под ником Тюльпан-Лола.
Источник.
Спасибо за фотографию.
Тема касется «приезжих», «областных», или как их там еще называют – в Ташкенте «харыпы», в Москве «лимита», в общем не очень приятные слуху слова…
В данный момент я тоже приезжая, более того – вообще иностранка с хорошим знанием местного языка. Родилась, выросла и прожила безвылазно в Ташкенте 40 лет, не считая несколькидневных служебных и частных поездок по областям и вынужденного нахождения на хлопковых полях в конце советской эпохи.
Мой отец – второй сын из трех в семье Кадырхана Ишана Ааляма, богатого и глубоко религиозного человека с прекрасными религиозными и светскими знаниями. В конце 19 века Ишан Аалям учился в Кордове, Испания, в единственном Исламском институте Европы той эпохи. Насколько мне известно, и в наше время он остается единственным, но не уверена. От первой жены у него было трое сыновей, но впоследствии он женился еще на трех женщинах, причем разведенных и бесплодных – не оттого, что он был падок до женщин, а оттого, что их никто не брал…
Итак, Ишан Аалям был очень уважаемым человеком, как никак он 9 раз (!) совершил хадж – представляю, каково это одолевать такую длинную дорогу на верблюдах, 3 месяца только в один конец…
Он был богатым землевладельцем, но никогда не назначал цену на аренду земли. Если бедняк, который сажал что-то на его земле, приносил дары от этой земли, то Ишан Аалям с удовольствием принимал их, но сам же никогда не напоминал о долгах и как правило, прощал их. У него было много мюридов, которые почитали его, и в данное время дети их детей, проживающие в Шахрисябзе и его окрестностях, относятся к нам – к внукам Ишана Ааляма – с таким же почтением, любят нас, показывают нас в пример своим детям.
Мюрид (MÜRÎD, араб. مريد , дословно «сила воли», «самоуважение», переносно «ученик») (Салик — араб. سالك) — одно из 99 имён Аллаха. Так в мусульманских странах называют человека, желающего посвятить себя исламу и овладеть основами мистического учения — суфизма. Процесс инициации называется ahd ( عهد ) или Bai’ath. Мюрид избирает себе учителя — мюршида (шейха) или пира, которому обязан повиноваться до инициации. Между мюридом и мюршидом устанавливается духовная связь (нисбат).
Мой отец родился в 1912 году. После рождения младшего же брата, примерно в 1925 г., Ишан Аалям умер, оставив после себя троих сыновей, четверых жен и несметные богатства. Старшая жена, не выдержав разлуки с мужем, умерла через год-полтора после него… Младшие жены, боясь, что наследники Ишана Ааляма ничего не дадут им, поспешили разделить между собой золото и драгоценности, детей же воспитывали мюриды… Моему отцу от всего наследства досталось самое ценное – это книги на арабском языке и документы, удостоверяющие высшее исламское образование Ишана Ааляма, а также родословная семьи. Эти раритеты до сих пор хранятся в нашей семье.
Прошло время, дети выросли, слава Всевышнему, праведными людьми. Мой отец стал учителем в начальной школе. В середине тридцатых он женился, и к началу войны у него уже было двое детей, сын и дочь. Как и всех остальных мужчин семейства, отца мобилизовали. Он воевал, дошел до Белгорода, был сильно ранен и комиссован. Младший же брат побывал в плену и вернулся домой только в 1947-м…
Вернувшись домой, отец продолжил работать сельским учителем. Был голод, разруха, и отец, чтобы прокормить семью, приехал в Ташкент и устроился на работу в Ташкентский лако-красочный завод, ныне существующий. В те времена даже в Ташкенте мало было грамотных людей, и отец начал работать на материально ответственной должности снабженцем. Часто ездил домой и отвозил детям провизию, иногда деньги.
Однажды случилось неожиданное – на заводе произошло крупное хищение соц.имущества, и отца арестовали. После долгого разбирательства отцу дали 15 лет лишения свободы и отправили в лагеря… но он-то не был вором, никогда…
Через 3 года справедливость восторжествовала, настоящие похитители нашлись и понесли заслуженное наказание, а отец был восстановлен в прежней должности и ему возместили материальный ущерб. Но к этому времени его жена, потеряв веру в него и в Бога, вышла замуж за другого человека – за чабана, вернувшегося с войны без ноги, и ушла с ним, в горы… Отец очень переживал за детей, но деваться было некуда. Жизнь продолжалась. В 1954 году мой 42-летний отец женился на моей 21-летней матери, дочери Тулягана-бая, который в 30-х годах владел землями, где в настоящий момент в Ташкенте находится Вузгородок. Она была единственным ребенком в семье, росла без матери (мать умерла, когда девочке было 4 года), но с мачехами – Туляган-бай после смерти первой жены женился еще 4 или 5 раз, но у него больше не было детей… Единственную дочь он воспитывал как мальчика, так как всегда мечтал о сыне.
Мои родители прожили вместе до 2001 года и воспитали четверых детей, самой младшей из них являюсь я. Первой умерла мама, через 9 месяцев умер и отец, дожив до 90 лет.
Это была история одного «приезжего».
Русский язык Ташкента: фольклорно-мифологическая повседневность Разное
Ташкент – многоязычная окраина Российской империи со второй половины XIX и в ХХ вв. – говорил, тем не менее, на русском языке. Языковое поле города породило разные грани русского языка. Это и правильный, книжный, русский язык, не обремененный ни интонационными, ни диалектными традициями – на лекциях филфака ТашГУ нам говорили, что русская речь ни Москвы, ни Питера не является «чистой», будучи отягощенной фонетическими/интонацтонными и прочими традициями, а вот привнесенная в Ташкент в конце XIX в. русскими аристократами и позже – книгами и медийным вещанием, она сформировала своего рода «лабораторный», очищенный русский язык.
«Пообкатавшись», русский язык Ташкента, конечно, с течением времени тоже получил свою специфику, смешавшись с маргинальной иноязычной традицией: вот как об этом пишет Дина Рубина в своем «ташкентском» романе: «Она… перенимала манеру говорить в нос, презрительно растягивая гласные, – неистребимый говорок ташкентской шпаны».
«Русское ухо» ташкентца четко улавливает узбекскую речь, отличает от нее казахскую, киргизскую, татарскую – родственные тюркские языки (причем человек может не владеть ни одним из этих языков, кроме русского, – таков феномен), в отличие, например, от русского человека Москвы или средней полосы России, для которого «черный» и инакоговорящий – «лицо кавказской национальности». Узбекские слова порой удобно устраивались в ташкентской русской речи: например, базар в центре города, официально названный Воскресенским, в народе назывался «Пьян-базар»: то ли от узбекского «пиён» (пьяный), то ли от «пиёда» (пеший), т. е. «пешеходный», но в сознание старожилов города вошел как «Пьян-базар». А вот как обыгрывается русско-узбекский языковой симбиоз в анекдотах Ташкента: «Шукурыч спрашивает: – Знаешь, как по-узбекски будет “безбилетный пассажир”? Нет? – Заяц-адам», – пишет Михаил Книжник в своей «Записной книге» (одам/адам – по-узбекски «человек»).
Русская речь ташкентских узбеков также неоднородна:
– это была «правильная» речь коренных ташкентцев: «Ты, говорят, человек грамотный, в русской школе в райцентре учился и четыре года у русской библиотекарши по ночам гостил, рассуди…» (из повести Сухбата Афлатуни «Глиняные буквы, плывущие яблоки»); «На кухне в фартуке колдовал над большим казаном Мирза… …он говорил по-русски правильно, пожалуй, слишком правильно, с лекционными интонациями» (из повести Дины Рубиной «Камера наезжает. »);
– это особый русско-узбекский жаргон «пришлых», которых сами узбеки называют харыпами. Слово «харып», происходит, возможно, от узбекского слова «хароб» – разорившийся, нищий, влачащий жалкое существование. На вопрос, кто такие «харыпы», информант ответил: «Во-первых, все ТэШэвые (номера на областных машинах в советское время сопровождались буквами ТШ, а на городских – ТН), во-вторых, все самаркандские, ферганские и прочие» [Инф.: Алевтина Ш.]; другой информант дал «энциклопедическую справку»: «Жлоб, деревенщина, венец бескультурья, приезжий из кишлака люмпен с манерами Маугли. Известная писательница Виктория Платова однажды написала, вспоминая свой Восток: “Харып – больше, чем жлоб. Это жлоб в квадрате, он наливает ирландский ликер в граненые стаканы…”» [Инф.: Павел Ш.].
В повести Дины Рубиной «Камера наезжает. » есть фрагмент о преподавании героиней «аккомпанемента» в Институте культуры, куда ежегодно по плану, спущенному «сверху», рекрутировали способных «пастухов», на местном жаргоне – «харыпов». В языковом поле этого фрагмента воспроизведена особая русская речь, мифологизируемая в повседневности как русских, так и узбеков, владеющих русским языком: «– Что я вам задавала на дом? – Шуман. Сифилисска пессн… Он суетливо доставал из холщовой, неуловимо пастушеской сумки ноты “Сицилийской песенки”. – Читайте! …он старательно прочитывал: “Си-си-лисска песс…”». О таком уровне владения русским языком в Ташкенте говорили фразой: «твоя-моя». Когда героиня Рубиной сама попадает в пространство чужого языка, то вспоминает ту давнюю «сифилисску пессн»: «Я полагаю, что человек за все должен ответить. Я с трудом читаю заголовки ивритских газет, и моя собственная дочь стесняется меня перед одноклассниками. Это мне предъявлен к оплате вексель под названием “сифилисска пессн”».
Русская речь ташкентцев в определенных ситуациях, чаще для придания комизма, порой намеренно ломает язык, имитируя русскую речь узбеков – вот распространенный среди школьников 70-х узбекско-русский «ремейк» басни Крылова:
[Инф.: Zimmermann].
В русском фольклоре Ташкента родились комические номинации сказочных/обрядовых образов – аналогов русских персонажей: «Кошмар-апа – Баба Яга; Автоген-ака – Змей Горыныч; Саксаул-бола – Буратино; Джаляб-кыз – Снегурочка; Колотун-бобо – Дед Мороз» [Инф.: Алексей Л.].
Бабай, или бобой, – частое слово в русском языке Ташкента, так называют мужчину-узбека, чаще в ироническом контексте. Из бытового рассказа: «Когда я была маленькая, у нас в детсаду разучивали узбекскую песенку про Ленина, и там был припев: “Ленин-бободжоним, Ленин-бободжон!”» [Инф.: Медора Б.].
«Коктейлем» русско-узбекско-еврейского фольклора можно считать и такой бытовой анекдот: «Захожу в одно знатное учреждение в Ташкенте. В вестибюле огромный стенд с шапкой: “Мен – демократман!” (Я – демократ!) Передовая статья называется: “Мен – депутатман!” (Я – депутат!). Конечно, я поневоле начал искать глазами подпись “Мен – Зильберман”…» [Инф.: Алексей Л.].
Комична нестыковка возвышенного пафоса известных литературных фраз и их перевода – этот «казус» тут же приобретает фольклорную жизнь: в Ташкенте ходил анекдот о том, что Чацкий из «Горя от ума» – пьесы, шедшей в ташкентском драматическом театре им. Хамзы на узбекском языке, – финальные слова произносил так: «Арба менга, арба!» / «Карету мне, карету!» [Инф.: Нора А.].
Русскоговорящие ташкентцы живут в пространстве слов и понятий, называемых в научных текстах этнографизмами: русские так сживаются с ними, что, попадая в российское языковое поле, встречают недоумевающие взгляды собеседников. Среди таких этнографизмов наиболее частые:
– махалля (что синонимично русской «деревне» или русско-еврейской «мишпухе»; хотя махалля – это жилой квартал частных застроек (таково было наполнение слова в прежние времена); в «доперестроечное» время о ком-либо говорили: он живет в махалле – это значило, что человек из «одноэтажного» района с узбекским населением); дувал; каса/коса –ташкентские русские часто говорят касушка (узбекский корень и русский суффикс); курпача; курт (если российский любитель пива купит на «закусь» воблу, то житель Ташкента –– это «маленькое белое соленое яблочко» (из повести Сухбата Афлатуни «Глиняные буквы, плывущие яблоки) – местный русский фольклор содержит по этому поводу «крамолу»: якобы изготовители курта «катают его под мышками»; а вот из частного рассказа бывшего ташкентца: «Мне в Германию привезли из Ташкента 10 шариков курта. Случилась оказия в Америку, и решила я передать половину своей подруге в Майями. “Курьер” беспокоится: что он скажет, если спросят на таможне? Говорю ему: положи в багаж. Он не успокаивается: а если проверят в багаже? Говорю: скажи, что это узбекский пармезан» [Инф.: Zimmermann]; ляган/лаган; пиала – в связи с этой посудой для чая надо отметить, что у каждого «чаепьющего» народа свой ритуал заваривания чая: узбеки заваривают его в заварочный чайник и из него же разливают чай по пиалам, заканчивается – заваривают новый (в отличие, например, от русского ритуала, где напиток «чай» создается из двух жидкостей: немного заварки из чайника разбавляется в чашке кипятком). «Потом хозяин дома стал заваривать зеленый чай, и все примолкли, наблюдая, как он отливает немного в пиалу, заливает обратно в чайник и ждет, положив салфетку на крышку чайника… Никто не поинтересовался – к чему эти сложные манипуляции: за столом сидели одни ташкентцы…» (из романа Дины Рубиной «На солнечной стороне улицы»). Недоумевающая по поводу «странного» ритуала заваривания чая неташкентская публика подвигла на рождение в фольклоре Ташкента анекдота: «Брежнева, прибывшего с официальным визитом в свою вотчину, Узбекистан, Рашидов угощает чаем: налив полпиалы и сделав круговое движение горячей жидкостью, вылил ее назад, в чайник. Спустя минуту налил в ту же пиалу. Собирался налить во вторую, для Брежнева, тот же нетерпеливо успел заметить: “Шараф, и мне помой тоже”» [Инф.: Нора А.]. Такой ритуал заваривания чая в русском языке Ташкента называют кайтарыш – от глагола қайтармоқ, или қайтаришмоқ – возвращать.
К чаю покупают/подают не карамель, а парварду – конфетки белого цвета, в виде «подушечек», продаваемые на вес, без обертки, изготовленные из карамельной массы: мука и сахар. Ташкентцы чаще едят не пирожки, а самсу/сомсу, выпеченную в тандыре или в духовке: с мясом, с тыквой, с зеленью: треугольные, четырехугольные; на базарах торговцы выкрикивают: «Закяз-самса, закяз-самса», что значит – заказная самса, то есть изготовленная по спецзаказу, отменная. Из приватного рассказа: «Когда мы собрались уехать из Ташкента, то, как и все, по воскресеньям выезжали на блошиный рынок в казахский Сары-Агач (недалеко от города), чтобы распродать домашнюю утварь. Накануне мне звонит мама и спрашивает, едем завтра или нет, говорит, что она уже самсу испекла. Я (не поняв, что целый день на базаре – есть-то что-то надо) удивился – что, продавать? – представив себе, как буду выкрикивать: “Закяз-самса! Закяз-самса!”».
Высшее лакомство и в будни и в праздники на столах ташкентцев – юсуповские помидоры – в повседневности так называют большие, крупные помидоры розового и красного цвета неправильной формы, сладкие на вкус: «По поводу юсуповских помидоров… Этот сорт культивировали в колхозе Усмана Юсупова, кстати, личного друга Хрущева» [Инф.: Володя Ч.].
Если спят, едят русские с учетом узбекского «сюжетного пространства», то что они носят? В официальной жизни – европейскую одежду, как и большинство узбеков, но в частной – чапан/чопон – стеганый на вате халат без воротника: его можно носить зимой – от холода, летом – от жары; чапан бывает обыденным, бывает праздничным – расшитым золотой нитью или стеганным по парче. Когда 1960–80-е гг. студенты проводили на хлопковых полях по два месяца, это была очень удобная, ни к чему не обязывающая одежда. Вот как описал «оппозицию» между европейской одеждой и чапаном писатель Андрей Волос (рисуя, правда, не узбекские, а таджикские реалии): «Почему пиджак?! – брызгая слюной, заорал вдруг один из них, упираясь в Камола сумасшедшим взглядом белых глаз. – Костю-ю-ю-юм!! Почему-у-у-у!! Его обступили здесь же – словно сжался кулак и всеми пятью пальцами обхватил вожделенный предмет. – Ты не таджи-и-и-ик! – кричал белоглазый, содрогаясь. – Таджик должен носить чапа-а-а-ан! Русская сволочь. » (из романа Андрея Волоса «Хуррамабад»).
В речи ташкентцев – и русских, и узбеков – часто мелькает странное словечко – стовосьмой, или стовосьмая (написание порядкового числительного, конечно, «сто восьмой», в семантике же Ташкентского текста это слово выглядит именно так – стовосьмой). Так называли и называют до сих пор маргиналов-экстремалов: бомжей, пьяниц, проституток; также этот эпитет употребляется в качестве негативного в любом другом контексте – значит, плохой: стовосьмое кафе, стовосьмые туфли, стовосьмой дом и пр. «Вот это ташкентское словечко неизвестного происхождения… Хотя как-то в юности мне объяснили, что статья сто восьмая уголовного кодекса Узбекской ССР и была, кажется, предусмотрена за бродяжничество и проституцию… – неважно! В детстве оно означало у нас беспутную глупость, шалавую безалаберность и особенную дикую волю в поступках…» (из романа Дины Рубиной «На солнечной стороне улицы»).
Удивительную жизнь проживают некоторые слова. Стовосьмой – из этого ряда: опрошенные информанты (от 30 лет и старше) – все знают его фольклорную семантику, правда, «ташкентские москвичи», или «московские ташкентцы», удивляются, узнавая, что слово это, его ташкентская коннотация в России неизвестны. А семантический «кульбит» слова стовосьмой имеет следующий генезис: в Уголовном кодексе Узбекской ССР (в течение 1946–1954 гг., более ранние публикации в хранилищах библиотек отсутствуют – списаны за «ненадобностью», поэтому год рождения этой статьи УК автору неизвестен) была статья 108′, она гласила: «Повторное нарушение правил прописки паспортов и заменяющих их документов влечет за собою принудительные работы на срок до шести месяцев или штраф до пятисот рублей. Проживание в местностях, где введена паспортная система, лиц, не имеющих паспорта или временного удостоверения и подвергшихся уже административному взысканию за указанное нарушение, влечет за собой лишение свободы на срок до двух лет».
«Классическая» логика между статьей и семантикой слова стовосьмой в Ташкентском тексте отсутствует, налицо – иная, фольклорная логика: «Он рухнул рядом на диван, сграбастал ее, стиснул. – Дура стовосьмая!», – это говорит, с долей иронии, влюбленный мужчина своей избраннице (из романа Дины Рубиной «На солнечной стороне улицы»). В публикациях УК УзССР после 1954 г. такой статьи уже нет, а слово продолжает жить.
В Ташкенте часто каламбурят, рифмуют слова вне логической семантики, например: «танцы-шманцы», плов-млов, «Феллини-меллини… Чаплин-маплин…»; «Норвегий-Марвегий…», «Карабах-марабах»; «…лук-пук, масло-шмасло, мясо-размясо!»; «Опять непорядки? Опять реактив-шмеактив?»; «колбаса-малбаса, помидор-мамидор» (примеры взяты из художественных произведений Д. Рубиной, А. Волоса); на эту тему есть ташкентский анекдот: «Брежнев (Рашидову): Шараф, почему у вас в Ташкенте так странно разговаривают: чай-пай, базар-мазар?
Рашидов: Культур-мультур такой!» [Инф.: Нора А.].
Иной вариант концовки: «Э, что с харыпов взять – культур-мультур не понимают!» [Инф.: Медора Б.].
Энергией каламбура, идущего из глубин узбекского языка в симбиозе с русским, спроецирован и такой анекдот:
«Прилетает Брежнев в Ташкент. Навстречу идут люди:
– Ассалому алайкум!
Помощники подсказывают Брежневу, как ответить:
– Ва алайкум ассалом!
Через кордон прорывается единственный ташкентский диссидент и с вызовом кричит:
– «Архипелаг ГУЛАГ»!
Брежнев с понимающим видом:
– Гулаг архипелаг!» [Инф.: Алевтина Ш.].
Вот как описывает эту особенность русско-узбекского языка Михаил Книжник («Записная книга»): «В конце 80-х модно было присылать в Узбекистан врачебные бригады из России, якобы для помощи в летние месяцы. Называлось – врачебный десант. Доктор-реаниматор из Хорезма жаловался:
– Э-э-э… Какой десант?! Днем он не может работать, он попал в Африку, ему жарко, он умирает. Вечером он оживает, кушает дыню, утром у него понос, он умирает. Я его реанимирую. Какой десант-месант?!».
У узбеков большие праздники называются той/тўй – событие из области семейно-обрядовых практик, например, бешик тўйи – празднество по случаю укладывания младенца в колыбель; никоҳ тўйи – свадьба. В русской речи чаще со словом той ассоциируется обрезание, а также ироническое замечание по поводу грандиозной праздничной сходки.
На смену советским праздникам – «майским» и «октябрьским» – в Узбекистан 1990-х пришел Навруз/наврўз – мусульманский обрядовый праздник – день весеннего равноденствия; таким образом, и русские Ташкента стали отдыхать 21 марта и постепенно входить в органику этого действа: наводить в доме порядок, участвовать вместе со всеми, вскладчину, в сотворении сумаляка (сумаляк/сумалак – ритуальное яство: каша из пшеничного солода и муки), который начинают готовить накануне праздника Навруз: женщины всю ночь «колдуют» над котлами, готовя его по рецептам, передающимся из поколения в поколение. Старые люди говорят, что только женщина с чистой душой способна сотворить это ритуальное блюдо; многие женщины стремились помешать шумовкой (капгиром) это коллективно создаваемое блюдо: по поверью, если она это сделает, то обязательно забеременеет. «…Я обожала надеть платье с карманами и в праздник Навруз ходить с узбечатами по домам – песни петь, получая за это что-нибудь сладкое» (из романа Дины Рубиной «На солнечной стороне улицы»).
Список информантов
Zimmermann Elena, 1959 г., живет в Германии, по образованию журналист.
Алевтина Ш., 1965 г., живет в Москве, по образованию филолог.
Алексей Л., 1973 г., живет в Ростовской области, фермер.
Валентина Л., 1939 г., живет в Ростовской области, по образованию филолог.
Валерий А., 1973 г., живет в Москве, по образованию журналист.
Вероника Д., 1972 г., живет в Ташкенте, по образованию музыкант.
Володя Ч., 1952 г., живет в Ташкенте, по образованию филолог.
Медора Б., 1950 г., живет в Ташкенте, по образованию филолог.
Неля З., 1948 г., живет в Томской области, военнослужащая.
Нора А., 1948 г., живет в Москве, по образованию филолог.
Павел Ш., 1947 г, живет в США, по образованию журналист.