французские бесы такие балбесы
Французские бесы такие балбесы
Владимир Высоцкий родился в Москве в 1938 г.
Его артистическая деятельность известна по спектаклям, кинофильмам, по рецензиям на эти постановки. В настоящее время он ведущий актер театра на таганке. Он является одним из создателей поэтического театра. Его исполнение поэтических произведений, его манера чтения общепризнаны. их отличает современность, гражданственность и глубокое понимание авторского замысла.
Но в данном случае речь пойдет о другой стороне его творческой деятельности — о его песнях. Он сочетает в одном лице и поэта, и композитора, и исполнителя. Редкий и счастливый дар, где все трое в высшей степени профессиональны и как нельзя лучше подходят друг другу.
Началось это давно. вспомним москву 60-тых годов… московские дворики, коммунальные квартиры… амнистии… и парень с гитарой, который может не только петь и играть, но и сочинять песни. И он их пишет, пишет много. Песни подхватываются в компаниях… Сначала наивные, мальчишеские, временами под блатные, но очень самобытные и талантливые. Блатной фольклор… Он опоэтизировал его… Это юность. Но он сделала в этом жанре столько, сколько до него и сделано не было.
Годы идут. Он взрослеет, размышляет. Но он не может не петь… И появляются прекрасные песни на близкую еще военную тему, песни гражданские о жизни. Он уже выходит на эстраду. Но надо еще многое доказывать и бороться за свои песни. Время идет… И вот его уже просят написать песни по заказу для спектаклей, для кинофильмов. Его признали. На его концерты попасть не так просто.
Известность по Союзу его очень велика. Очень разнообразна и аудитория слушателей и по составу и по годам. Его творчест во да и жизнь обрастают даже мифическими наслоениями… «ведь ходят слухи…». Многие песни или отдельные выражения и слова стали приобретать «народный» характер, так как их авторство теряется.
Записи с его песнями крутятся на магнитофонах, слушаются… они вызывают и настоящий непосредственный, искренний смех (у него много комедийных песен) и заставляют задумываться…
А за песнями стоит наш современник, молодой человек, с очень здоровым чувством юмора, присущим нашей эпохе, чело век с убеждениями, размышляющий. он многое понял, ему есть, что сказать и есть силы бороться за свои убеждения.
В пору зрелости художник всегда знает цену своему искус ству. Он вполне обладает уверенностью и равновесием, той си лой над самим собой, которая необходима для создания в твор ческом напряжении произведений большой внутренней сложности и глубины.
«Мужественные, зычные интонации…» — так пишут о нем в прессе (правда, мало и редко). «Крепко поет…» — так говорят о нем. Говорят все и даже младшее поколение поющих ребят, но затихающих, как только они услышат его записи, поколение, которое в наше время избаловано целой волной и гитар, и певцов, и пр…
Принимают его и понимают многие по-разному. Одним, например, больше нравятся сказки… (мол, такие песни никто больше не пишет и не поет — только высоцкий), другим — более серьезные песни (смотрите, как прекрасно, и Высоцкий может… как все).
Он на виду. Идут вокруг разговоры и слухи о его личной жизни. но это ведь разговоры… а попробуйте написать около 250 песен. ему некогда, ему надо работать, ему еще многое надо сделать:
Он уже их раздвинул в своих песнях и своими песнями. Но никог да не надо забывать, что за ними стоит не песенная машина, а только чувствующий поэт. И к нему с полным правом можно отнести слова его старшего современника:
Вот уж восемь лет исполнилось нашему театру, в котором я работаю со дня его основания. Организовался он на месте старого театра, который назывался «Театр драмы и комедии», а сейчас он называется просто — «Театр на Таганке». Но за этим «просто» стоят многие годы нашей работы. В старое помещение пришла группа молодых актеров во главе с Юрием Петровичем Любимовым. Он бывший актер вахтанговского театра, известный актер. Он преподавал в Щукинском училище и на выпускном курсе этого училища сделал спектакль «Добрый человек из Сезуана». По тому времени, девять лет назад, это произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Этот спектакль был без декораций, сделан в условной манере, очень интересный по пластике, там, например, очень много музыки, которую написали актеры с этого курса, там было много и так называемых «зонгов».
Первая линия и очень большая в театре — это поэтическая. Дело в том, что поэтический репертуар после 20-ых годов, когда была «Синяя блуза», «Кривое зеркало» и т. д., был забыт. И вот мы стали пионерами, чтобы возобновить этот прекрасный жанр по этического театра.
Началось это с пьесы, или лучше сказать, с поэтического пред ставления по произведениям Андрея Вознесенского. Называется это произведение «Антимиры». Мы играли его уже около 500 раз. Сдела ли мы эту работу очень быстро, за три недели. Половину спектакля играли мы, а потом сам Вознесенский, если он не был в отъезде (он все время уезжает, больше всего на периферию — в Америку, в Италию…). Но когда он возвращается оттуда, бывают такие спектакли, когда он принимает участие в наших представлениях, в основном юбилейных (100, 200, 300, 400…). Он пишет новые стихи, читает их так что, кому повезет, могут застать поэта в нашем театре.
Вообще дружба с поэтами у нас большая.
И вторым поэтическим спектаклем был спектакль «Павшие и живые» о поэтах и писателях, которые участвовали в Великой Отечественной войне. Некоторые из них погибли, другие остались живы, но взяты именно те произведения, где отразилась военная тематика.
Потом был спектакль «Послушайте Маяковского» по произведениям Маяковского. Пьесу эту написал уже актер нашего театра Веня Смехов.
После этого драматическая поэма Есенина «Пугачев», которую пытались ставить многие из режиссеров, включая Мейерхольда, но как-то не получалось при живом авторе. Это было сложно. Автор не разре шал переделывать ни одного слова. Есенин был человек скандальный в смысле своего творчества. Он никогда не допускал переделывать даже… на секунду, он ничего не разрешал. И они не поставили… ну, вот, у нас этот спектакль идет уже несколько лет подряд.
Сейчас мы приступили к репетициям над пьесой по поэме Евтушенко «Послушай, Статуя Свободы». Начинаем также работу над пьесой о Пушкине, написанной нашим главным режиссером Ю. П. Любимовым в содружестве с собственной супругой Людмилой Васильевной Целиковской.
Вот видите, мы варимся в собственном соку, и когда спрашивают — уйду ли я из театра на эстраду или в кино, я могу абсолютно серьезно сказать — «нет». Этого никогда не произойдет, потому что работа в театре очень интересна и по собственному желанию из нашего театра никто никогда не уходил. Ну, если попросят, то ухо дят, но неохотно. И вторая линия, начавшаяся со спектакля Брехта, это — гражданст венная тематика. В очень яркой форме она развивалась в спектакле «10 дней, которые потрясли мир», который стал нашей классикой. Большинство знает этот спектакль, он очень известен в Москве. Начинается он еще на улице — это знамена висят на театре, выходят актеры театра в одежде революционных матросов и солдат, и перед театром многие из них с гармошками, с балалайками поют песни. У нас здесь рядом станция метро, поэтому много народа, люди останавливаются, интересуются в чем дело и, когда узнают, то создается такая атмосфера тепла, юмора и веселья около театра. Отчего это? Ленин сказал, что «революция — праздник угнетенных и эксплуатируемых», и все это представление «10 дней, которые потрясли мир» по книге Джона Рида сделаны как праздник.
Французские бесы такие балбесы
Уж влага из грудей лилась, всё чушь глупее чуши,
Но скрипки снова эту мразь заталкивали в души.
Армян в браслетах и серьгах икрой кормили где-то,
Напряглись жилы, и в крови образовались сгустки,
И бес, сидевший визави, хихикал по-французски.
Всё в этой жизни суета, плевать на префектуры.
Мой друг подписывал счета и раздавал купюры.
Распахнуты двери больниц, жандармерий,
Предельно натянута нить.
Французские бесы — такие балбесы,
Но тоже умеют кружить.
ПЕРЕВОРОТ В МОЗГАХ
Переворот в мозгах из края в край,
В пространстве много трещин и смещений.
В аду решили черти строить рай,
Как общество грядущих поколений.
Известный чёрт с фамилией Черток,
Агент из рая ночью, внеурочно
Отстукал Богу в Центр чёрт знает что,
Что именно, Черток не знает точно.
Ещё ввернул тревожную строку
Про шефа всех лазутчиков Амура:
«За мной следят, сам Дьявол начеку,
И крайне ненадёжна агентура».
Тем временем в аду сам Вельзевул
Потребовал военного парада,
Влез на трибуну, плакал и загнул:
— Рай, только рай — спасение из ада!
Рыдали черти и визжали: — Да!
Мы рай родной построим в преисподней!
Даёшь производительность труда!
Пять грешников на нос уже сегодня!
Ну что ж, вперёд! А я вас поведу,—
Закончил Дьявол, — с Богом! Побежали!
И задрожали грешники в аду,
И ангелы в раю затрепетали.
И ангелы толпой пошли к нему,
К тому, который видит всё и знает.
И он сказал, что он плевал на тьму,
Лишь заявил, что многих расстреляет.
Что Дьявол — провокатор и кретин,
Его возня и крики — всё не ново,
Что ангелы — ублюдки как один
И что Черток давно перевербован!
Не рай кругом, а подлинный бедлам!
Спущусь на землю! Там хоть уважают!
Уйду от вас к людям ко всем чертям,
Пущай меня вторично распинают!
И он спустился. Кто он? Где живёт?
Но как-то раз узрели прихожане:
На паперти у церкви нищий пьёт,
Я — Бог! — кричит. — Даёшь на пропитанье!
Конец печален, плачь и стар и млад,
Что перед этим всем сожженье Трои!
Давно уже в раю не рай, а ад,
Но рай чертей в аду уже построен.
Давно уже в раю не рай, а ад,
Но рай чертей в аду уже построен.
У гроба В.Высоцкого в Москве. Слева: сын Марины Влади и Робера Оссейна — Пётр, два сына Высоцкого и Влади, вдова поэта, его мать
Фото Валерия Нисанова
Из архива Марины Влади («НА»)
МОИ ПОХОРОНА
Сон мне снится: вот те на — гроб среди квартиры,
На мои похорона съехались вампиры.
Стали речи говорить — всё про долголетие —
Кровь сосать решили погодить — вкусное на третье.
В гроб вогнали кое-как, а самый сильный вурдалак
Всё втискивал и всовывал, и плотно утрамбовывал,
Сопел, с натуги сплёвывал
И жёлтый клык высовывал.
Очень бойкий упырёк стукнул по колену,
Подогнал и под шумок прокусил мне вену,
А умудрённый кровосос встал у изголовия
И очень вдохновенно произнёс речь про полнокровие.
И почётный караул для приличия всплакнул,
Но я чую взглядов серию на сонную мою артерию.
А если кто пронзит артерию —
Мне это сна грозит потерею.
Да вы погодите, спрячьте крюк, да куда же, к чёрту, вы?
Ведь я же слышу, что вокруг, значит, я не мёртвый!
Яду капнули в вино, ну, а мы набросились —
Опоить меня хотели, но… опростоволосились.
А тот, кто в зелье губы клал — ив самом деле дуба дал,
Ну, а на меня, как рвотное, то зелье приворотное.
Потому что здоровье у меня добротное
И закусил отраву плотно я.
Так почему же я лежу, дурака валяю?
Ну почему, к примеру, не заржу, их не напугаю?
Ведь я ж их мог прогнать давно выходкою смелою.
Мне бы взять пошевелиться, но… глупостей не делаю.
Безопасный, как червяк, я лежу, а вурдалак
Вот он — со стаканом носится,
Сейчас наверняка набросится.
Ещё один на шею косится —
Ну, гад, он у меня допросится.
Кровожадно вопия, высунули жала —
И кровиночка моя полилась в бокалы.
Да вы погодите, сам налью, знаю, знаю — вкусная.
Нате, пейте кровь мою, кровососы гнусные.
А сам и мышцы не напряг, и не попытался сжать кулак.