фернан бродель что такое франция
Фернан бродель что такое франция
СоцЛаб (библиотека и др.) запись закреплена
Фернан Бродель
Что такое Франция? Кн. первая: Пространство и история — Пер. с фр. — М.: Изд-во им. Сабашниковых,
1994. — 405 с., ил., 16 цв. ил.
Что такое Франция? Книга вторая: Люди и вещи, ч. 1. — Пер. с фр. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1995. — 244 с., ил., 6 л. цв. ил.
Что такое Франция? Книга вторая: Люди и вещи, ч. 2: «Крестьянская экономика» до начала XX в. Пер. с фр. — М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1997. — 511 с., ил., 8 л. цв. ил.
Что такое Франция? Кн. первая: Пространство и история
Оглавление 404
Введение 6
КНИГА ПЕРВАЯ. ПРОСТРАНСТВО И ИСТОРИЯ 18
Предисловие 19
ГЛАВА ПЕРВАЯ. Имя Франции – разнообразие 21
I. Прежде всего описать, увидеть, изобразить 22
Провинции как совокупности областей и «краев» 25
Пуститься в дорогу и собственными глазами увидеть, что такое – разнообразие 34
II. Оставаясь в пределах возможного: попытка объяснить разнообразие 40
Разнообразная Европа, разнообразная Франция 41
Микроклимат, микросреда 45
Обособленные хозяйства, или Каким образом сохраняется французское разнообразие 47
Разнообразие и смута сохраняются с благословения государства и общества 52
Сколько городов, столько и социальных формул 57
Особость провинций 59
Окситанский язык (язык «ок») и язык северофранцузский (язык «ойль») 64
Местный уровень: бесчисленное множество диалектов (XVIII век) 70
Диалектология и топонимика как инструменты доисторической географии 76
Культурная антропология, или Семья против единства Франции 81
III. Расстояние: изменчивая мера 87
Причина дробности Франции наконец найдена 94
Разнообразие и история 97
А что же сегодня? 100
ГЛАВА ВТОРАЯ. Населенные пункты: деревни, городки, города 102
I. Начнем с деревень 105
Разнообразие деревень и их общий знаменатель 105
Деревня: как она устроена 114
Лес, «драгоценнейшее из благ» 120
Лес – мир наизнанку 121
Лес-странноприимец 122
Деревенский идеал: произвести все самостоятельно 123
Неизбежность контактов с внешним миром 126
Люди трогаются с места 128
II. Городок: что это такое? 133
Городок: как он устроен 134
Гондрекур (департамент Мез) и окружающие его деревни в 1790 году: социально-профессиональная структура 138
III. Город: что это такое? 150
Что же такое город? 152
Наипростейшие примеры 160
Безансон и проблема первенства в регионе 160
Край Роаннэ – скрещение дорог 174
Роанн, или Торжество транспорта 181
Капитализм и феодализм 193
Внутреннее устройство города 197
В XIX и XX веках 198
Лаваль, или Победный союз промышленности и внешней торговли 200
Кан: город-образец, или, скорее, опытный экземпляр 208
На очереди – большие города 216
Париж – город как город? 219
Схема «деревня – городок – город» в наши дни 226
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Франция – дитя географии? 230
I. Против переоценки значения «французского перешейка» 232
Вчерашний день Роны (до 1850 года) 234
«Французский перешеек» и единство Франции 241
Рона – пограничная река 246
Судьба Лиона 253
В наши дни: от Роны до Рейна 259
II. Историческая роль Парижа, Иль-де-Франса и Парижского бассейна 264
Первенствующая роль Парижского бассейна 265
Но почему же именно Париж? 269
III. Решающий тест: граница 271
Нелегкая жизнь порубежья и пограничья 272
Верденский договор (843) 274
Четыре решающих года: 1212, 1213, 1214, 1216 277
«Естественные» границы 279
Выход к морю – неторопливый и незавершенный 284
IV. Зарисовки крупным планом: есть ли в них нужда? 289
Северо-восточная и восточная границы 290
Чем интересен Мец? 296
Война в замедленном изображении 297
А что же война? 305
Насколько печальна участь Меца? 307
Второе путешествие – в Тулон 309
Каковы уроки? 323
Пространство и история: заключительные замечания 329
Примечания и ссылки на источники 332
Справочный аппарат 361
Список-указатель карт, схем, диаграмм, рисунков 361
Список цветных репродукций на вкладке 362
Указатель географических названий 363
Указатель имен 387
Что такое Франция? Кн. вторая: Люди и вещи, ч. 1.:
Оглавление 243
КНИГА ВТОРАЯ. ЛЮДИ И ВЕЩИ 7
Предисловие 8
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ЧИСЛЕННОСТЬ НАРОДОНАСЕЛЕНИЯ И ЕЕ КОЛЕБАНИЯ НА ПРОТЯЖЕНИИ ВЕКОВ 10
ГЛАВА ПЕРВАЯ. Население Франции от доисторического периода до 1000 года 11
I. К вопросу о населении в доисторический период 13
Чрезмерная временная протяженность 15
Тела и орудия 19
От каменного века к земледелию: великие перемены 26
Гетерогенность, разнообразие 28
Металлический век 37
Кельты, или галлы: очерк не столько истории, сколько цивилизации 45
Численность народонаселения возрастает 57
II. От Галлии независимой к Галлии Каролингской 63
Как – если это возможно – объяснить завоевание Галлии римлянами 64
Расцвет Римской Галлии в правление Коммода 72
Римская Галлия перед лицом внутренних беспорядков и вторжений варваров 78
Незатухающая жакерия 80
И все же не следует забывать о нашествиях варваров 86
Рим как мир-экономика 90
Меровингская Галлия 95
Империя Каролингов – а была ли она? 102
Зарождение Европы; зарождение и становление феодализма 105
Последние нашествия варваров 108
Экономика и население 109
Инверсия циклов 115
ГЛАВА ВТОРАЯ. Население с X века до наших дней 116
I. Многовековой, почти замкнутый цикл, или Первый этап нового времени во Франции и в Европе (950 – 1450) 118
X век, или Конец Рима 118
Взлет новосозданной Европы 123
Удача Франции: ярмарки в Шампани и Бри 133
Географическая экспансия: крестовые походы 138
Нисходящая кривая (1350 – 1450) 139
Чума и Столетняя война 142
Возвращение к миру-экономике 145
Европа и судьба Франции 150
II. 1450 – 1950: восходящая кривая, да еще какая крутая! 151
Последовательные фазы 153
Какой причиной или причинами объясняются демографические процессы, совершившиеся до 1850 года? 161
III. Проблемы последнего времени: успехи медицины, падение рождаемости, иностранная иммиграция 164
Медицина и здравоохранение 165
Падение рождаемости 170
Позиция Церкви 176
Французский случай 179
Новая проблема: иностранная иммиграция 182
Экономические проблемы 185
Проблема расизма 187
Проблема культуры 190
Примечания и ссылки на источники 198
Список-указатель карт 218
Список цветных репродукций на вкладке 219
Указатель географических названий 220
Указатель имен 232
Что такое Франция? Кн. вторая: Люди и вещи, ч. 2.:
Оглавление 508
КНИГА ВТОРАЯ. ЛЮДИ И ВЕЩИ 5
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. «КРЕСТЬЯНСКАЯ ЭКОНОМИКА» ДО XX ВЕКА 5
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Сельские инфраструктуры 6
I. Сколько веков длился во Франции период «крестьянской экономики»? 9
Вплоть до нынешнего дня 9
XI век: не столько начало традиции, сколько ее закрепление 12
II. Общие черты 18
Сила природы 18
Сезонный ритм 22
Заступ, мотыга, кирка – или плуг 26
Неожиданный проект 30
Ряд примеров 32
Соотношение культур 35
Соотношение культур (продолжение) 40
«Извини-подвинься»: новые культуры 44
На пустующих полях севооборота 53
«Извини-подвинься» (продолжение): сеяные луга 53
Франция вечно опаздывает с нововведениями 59
III. Скот, виноградники, зерно, лес 62
Не упускать из виду целое 63
В 1817 году 63
Старинное скотоводство. Правило первое: пусть животные сами добывают себе корм 69
Правило второе: содержание скота в стойле или на воле в зависимости от времени года 73
Еще одно правило: разделение труда приводит к обмену, продаже и перепродаже 76
Перегон овец в горы на летние пастбища: скорее исключение, чем правило 79
Трудное рождение научного животноводства 81
Чем можно объяснить любопытную историю французского коневодства? 84
Скотоводство: побочный вид деятельности 85
Расцвет виноградников 87
Распространение виноградников 89
Народное виноградарство 96
Вино: промышленное производство 101
Три зоны французского виноградарства 103
Поговорим, наконец, о зерне, вернее, о зерновых 107
Требовательность зерновых 108
Севооборот 111
По меньшей мере три Франции 117
Назад, в глубь веков 120
От зерна к хлебу 127
Любовь французов к хлебу 131
Белый хлеб 132
Зерно и национальный доход 133
IV. Не пора ли подводить итоги? 135
Хватает ли французам Франции? 137
Скудость, недород, голод, хлебный бунт, восстание 147
Крестьянские восстания и хлебные бунты 149
Восстания до 1680 года 151
После 1680 года 155
V. При всем том – серьезный прогресс 163
Поддаются ли перемены датировке? 163
Общий прогресс и его теневые стороны 164
Прогресс на уровне целого: прежде всего – в технике 167
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Суперструктуры 174
I. Прежде всего – города 176
10%: старинный и условный уровень колебания 176
Растущее значение городов 179
Города и королевская власть 183
Устойчивость сети городов 185
Местоположение городов 186
Потребность в людях 192
Города и экономика Франции 197
Об уровне урбанизации 204
Города и экономика (продолжение и окончание) 205
Пример Лиона 209
Пример Лилля 211
Другие причины 215
II. Сообщения и структура 220
Верхний и нижний уровень сообщений 221
Большие дороги 226
Третий путь сообщения – водный? 230
Что важнее – вода или суша? 236
Структура целого: роль государства 239
Общий объем сообщений 245
До и после появления железных дорог 249
Прошлое, влекущее вспять 255
III. Промышленность и индустриализация 260
Слово «промышленность» 260
Элементы научного словаря 263
Поправки и оговорки 266
Рассредоточенные фабрики 269
Мануфактуры, или Первичная концентрация производства 273
Крупная промышленность и новые источники энергии 277
Нововведения 281
Сначала «как», затем «почему» 286
Повторяющиеся колебания 290
Итоги: мелкая промышленность выживает 294
IV. Торговля: постоянный источник движения 300
Торговые кадры 302
Негоцианты и торговля с дальними странами 307
В выигрыше меньшинство 312
Крупная торговля: конкретные примеры 314
Проблемы поставленные, но не решенные 336
V. Верхняя ступенька иерархической лестницы: капитализм 339
Капиталы, капиталисты и капитализмы 340
Вес спящего капитала 342
Металлические деньги: запасы и обращение 348
Государева монета 353
Внутреннее устройство монетной системы 355
Вертикальный курс 364
Постепенно в ход вступают бумажные деньги 366
Роль векселя 371
Создал ли вексель интер-Европу? 375
Финансы и банки: зарождение системы 383
Финансы и банки, потерянный шанс 393
Финансы и банки (продолжение и окончание) 399
1789 – 1848 годы 402
Большое значение малого числа 411
ПОПЫТКА ПОДВЕДЕНИЯ ИТОГОВ 416
Разнообразие и единичность 416
Внешний мир – затруднение, постоянно напоминающее о себе 418
Переворот в жизни крестьянской Франции 421
Большая временная протяженность 423
Примечания и ссылки на источники 425
Справочный аппарат 469
Список-указатель карт, таблиц, графиков и диаграмм 469
Список цветных репродукций на вкладке 471
Указатель географических названий 471
Указатель имен 491
Фернан Бродель
ЧТО ТАКОЕ ФРАНЦИЯ?
Книга 1. Пространство и история
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ИМЯ ФРАНЦИИ-РАЗНООБРАЗИЕ
ПРЕЖДЕ ВСЕГО ОПИСАТЬ, УВИДЕТЬ, ИЗОБРАЗИТЬ
Конечно, сегодня многое из этого изменилось или изменяется, многое искажается, но ничто не исчезает целиком. «Стоило мне сказать,- сообщает монсеньор Люстиже (ныне архиепископ Парижский, а прежде епископ Орлеанский),- «Орлеанская епархия» (иначе говоря, департамент Луаре), как люди из Гатинэ возражали: мы не орлеанские!» 65
Однако в XVIII веке перегородки между «краями» начали рушиться, что позволило каждому из них сосредоточиться на каком-то одном роде деятельности, так, в бассейне реки Арк выращивали хлеб, в окрестностях Арля разводили скот, от Касси до Тулона растянулись виноградники.
Так что поостережемся соглашаться с торопливыми авторами, уверенными, что наши старинные провинции ныне составляют единое целое.
Вообразите себе, что вы прощаетесь с темными елями, идущими под уклон лугами и вьющимися меж обрывистых склонов дорогами Юра и внезапно выезжаете на низкую и плоскую Бресскую равнину, поросшую травой, усеянную водоемами, прошитую стройными рядами деревьев,- тотчас просторные, массивные, приземистые дома с высокими каменными стенами и сараи с широкими полукруглыми козырьками над входом, характерные для департамента Юра, уступают место бресским кирпичным фермам с деревянными стойками и черепичными крышами, с которых свисают рыжими гирляндами початки кукурузы. В мгновение ока вы попадаете в другой мир.
Фернан Бродель
ЧТО ТАКОЕ ФРАНЦИЯ?
Книга 1. Пространство и история
ВВЕДЕНИЕ
История творится безотчетно.
Жан Поль Сартр 1
Заявляю это раз и навсегда: я люблю Францию той же страстной, требовательной и непростой любовью, какой любил ее Жюль Мишле. Люблю, не делая различия между ее достоинствами и недостатками, между тем, что мне нравится, и тем, с чем я соглашаюсь скрепя сердце. Однако страсть эта никак не выскажется на страницах моей книги. Я буду изо всех сил стараться ее сдерживать. Конечно, может случиться так, что она перехитрит меня, но я сделаю все для того, чтобы этого не произошло. Я намерен, честно предупреждая читателей обо всех своих слабостях, говорить о Франции так, как если бы это была чужая страна, чужое отечество, чужая нация. «Взглянуть на Францию, словно ты не француз»,- как сказал Шарль Пети 2 Вдобавок, с каждым днем ремесло историка все настоятельнее требует от нас, чтобы мы изъяснялись сухо и остерегались сердечных излияний. В противном случае история, слишком охотно тянущаяся к другим наукам о человечестве, не сумеет подражать им в стремлении сделаться пусть весьма несовершенной, но все-таки наукой.
Историк, обязанный оставаться как можно более бесстрастным «наблюдателем», не должен давать волю своим чувствам. Тут мне, быть может, пригодятся мои прежние работы. В исследованиях о Средиземноморье или о капитализме 3 я смотрел на Францию издалека, иногда очень издалека, как на страну, занимающую свое место в ряду других стран, но ничем существенным от них не отличающуюся. Таким образом, к тому, что лежит поблизости, я обратился поздно, но, разумеется, с огромным удовольствием: в самом деле, историк может быть накоротке только с историей собственной страны, чьи повороты и изгибы, странности и слабости он понимает едва ли не инстинктивно. Как бы блестяще ни был образован историк, он всегда будет проигрывать, исследуя не ту страну, где родился и вырос. Иными словами, я начал с черного хлеба, а белый приберег и принялся за него на старости лет.
Итак, речь идет о том, чтобы обуздать страсти, порожденные нашим характером, нашим общественным положением, нашим опытом, взрывами нашего негодования или приступами нашего восторга, нашим «частным» видением мира, самим течением нашей личной жизни и многообразными вторжениями в нее современной эпохи,- иными словами, сделать то, что не удалось (хотя сам он был уверен в обратном) Ипполиту Тэну в «Происхождении современной Франции», и увидеть, как куколка превращается в бабочку 4 Пожалуй, в большей степени преуспел на этом поприще Алексис Токвиль, автор великолепной книги «Старый порядок и Французская революция» 5 Что до меня, то я надеюсь, что сумею достойно справиться с этой задачей.
Таким образом, на протяжении всей книги я пытался рассматривать историю Франции в свете различных наук о человеке. Перечислим их еще раз: география, антропология, демография, политическая экономия, политология, или политическая наука, исследования культур и ментальностей (нельзя ли назвать это культурологией?), социология, межгосударственные отношения (Франция за пределами своей территории).
Мне, как и многим другим, довелось пережить трагедию 1940 года. Я помню тогдашнее лето: по иронии судьбы оно было роскошным, солнечным, оно изобиловало цветами, дышало радостью. Мы, побежденные, по воле несправедливой судьбы внезапно лишившиеся свободы, воплощали потерянную Францию, мы были подобны пыли, вздымаемой ветром над кучей песка. Истинная, запасная, глубинная Франция пребывала за нашей спиной, она старалась выжить и выжила. И если завтра люди не пустят в ход дьявольские средства разрушения, она будет жить и впредь, несмотря на все наши тревоги и невзгоды, несмотря на нашу историю, до предела насыщенную драматическими событиями, историю грозную, постоянно пляшущую перед нашими глазами, словно языки пламени, сверкающую, томительную, но в свой черед уходящую в прошлое. С той, уже довольно давней, поры я всегда стараюсь думать о Франции как о стране, прячущейся глубоко внутри самой себя, тонущей меж берегов собственной многовековой истории и обреченной жить дальше во что бы то ни стало. Плодом этих размышлений и явилось смутное название, к которому я понемногу привык.
Меня всегда увлекала мысль встать в один ряд с этими прославленными людьми, разделить их боль. Ио выводы их мне чужды. Повторяю, я не верю в наличие у Франции (как, впрочем, и Испании) одной- единственной «сущности»; я вообще не верю в простые формулы. Не верю я также и в осмысленность слова и понятия «упадок». Свою задачу я вижу только в том, чтобы исследовать историю Франции методично, без всякой предвзятости, глядя на нее под разными углами зрения, дабы понять, каким образом долгая эта история вырастает из глубины веков, повинуясь собственным течениям и течениям истории мировой. Я постараюсь при этом сохранять хладнокровие.
Книга «Что такое Франция?» делится на четыре большие книги * : I. Пространство и История (под знаком географии); II. Люди и Вещи (демография и политическая экономия); III. Государство, Культура, Общество (с использованием данных политологии, культурологии, социологии); IV, Франция вне Франции (эта книга, выходящая за рамки обычной истории межнациональных отношений, послужит заключением всего труда).
Ле Понтье (Верхняя Савоия). 2 октября 1981 года
Тайе, 11 июля 1985 года
* Автор завершил только две из них, которые мы публикуем в нашем трехтомнике. (Примеч. Издательства.)
ПРЕДИСЛОВИЕ
В начале этой первой книги, три главы которой по сути составляют единое целое, я должен предупредить читателя о принципе, положенном в ее основу. Дело в том, что я пытаюсь выявить многоликие, перепутанные, трудноуловимые узы, связующие историю Франции с территорией, которая сплачивает эту страну, служит ей основанием и определенным образом (хотя, разумеется, и далеко не полностью) ее объясняет.
Такова, как говаривали педагоги во времена моей далекой юности, путеводная нить, помогающая разобраться в этих трех главах, где сталкиваются пространство, люди и история. Да простят мне читатели, если я не всегда точно следовал за этой нитью и позволял себе по дороге немало отступлений. Меня увлекал поиск примеров, мною двигало желание создать симфонию, в которой все ноты звучали бы разом. Кто смог бы устоять перед подобным искушением?
Фернан Бродель
ЧТО ТАКОЕ ФРАНЦИЯ?
Книга 1. Пространство и история
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ФРАНЦИЯ-ДИТЯ ГЕОГРАФИИ?
Как известно, сами географы уже давно объявили о своей капитуляции: определяющим фактором является для них не земля, природа или же «среда», но история и человек, который в конечном счете находится сам у себя в плену, поскольку он наследует и продолжает дела, поступки и свершения, навыки и предания тех, кто до него жил на его земле и формировал ее облик; таким образом, человек изначально включен в целый ряд причинно-следственных связей с прошлым, хотя сам чаще всего этого и не сознает.
ПРОТИВ ПЕРЕОЦЕНКИ ЗНАЧЕНИЯ «ФРАНЦУЗСКОГО ПЕРЕШЕЙКА»
Преимуществом французской территории является еще и то, что, по полушутливому выражению Мориса Леланну 604 перешеек здесь сужен, «прищемлен», так что во Франции сближаются Север и Юг, океан и Средиземное море. Быть может, это и есть то главное своеобразие, которым определяется географическое пространство Франции?
Путь по Роне одержал верх в соперничестве не потому, что он удобнее,- из двух путей это более длинный,- но потому, что от Средиземного моря он ведет в страны Северной Европы; здесь Средиземноморье встречается со своей противоположностью, и, наоборот, нордическая природа соприкасается с природой, отличной от нее. Так было всегда, еще с доисторических времен. Роль этого пути еще более возросла после того, как он соединил между собой два главных полюса раннеевропейской экономики, сложившейся в средние века,- Северную Италию и Нидерланды. «Электрический ток» между этими двумя полюсами послужил возвышению нашего меридионального пути и сразу высветил его многочисленные преимущества: действительно, ведь Ронская низменность сообщается с водными путями по Соне, Луаре, Сене и ее притокам (таким как Ионна, Об, Марна, Уаза), по Мозелю и Рейну.
Будучи более скоростным, спуск по реке был также и гораздо более опасным, внушая страх всем путешественникам. В 1320 году Петрарка, прежде чем ехать в Лионский порт, заполненный судами, отплывавшими на ярмарку в Бокер, отправился в Фурвьерскую церковь, дабы вверить себя покровительству пресвятой девы.
В общем, то была развитая транспортная система, способная выполнять перевозки огромного объема, несмотря па множество затруднявших их препятствий.
Вместе с тем, в противоположность судоходству по Сене или Луаре, ронский водный путь почти не разветвлялся по притокам большой реки. Эти притоки либо вообще плохо годились для навигации, либо для них требовались суда иных типов, чем для Роны.
«Французский перешеек» и единство Франции.
Таким образом, решающим обстоятельством явилось то. что в средневековой Европе Рона очень рано стала границей. А раз так, то как же мог «французский перешеек» обладать общенациональной значимостью, на протяжении веков оставаясь за чертой или почти за чертой французской территории? Взять хотя бы расцвет Авиньона в XIV веке, когда там размещалась папская курия: слава этого города, ставшего помимо прочего еще и столицей нарождавшегося гуманизма, была вселенской или, что то же самое, общеевропейской, а не исключительно французской. Так же и Лион XVI века, в пору процветания его ярмарок, являлся прежде всего дополнительным звеном в системе итальянской торговли, городом общеевропейской значимости.
Не приходится ли заключить, что Рона не смогла сыграть должной роли в истории Франции? Или же, вернее, что Франции не удалось в полной мере поставить себе на службу ронский водный путь?
Представим себе на минуту все эти могущественные города Италии, Германии, Нидерландов, эти «городские города», солидарные города-компаньоны, связанные друг с другом дорогами, которые расходились по всей прекапиталистической и капиталистической Европе, составляя ее «хозяйственный хребет». Если ни Италии, ни Германии столь долго не удавалось образовать единые национальные государства, то причиной тому именно эта россыпь старинных, автономных, чрезвычайно богатых городов, умевших отстаивать свои вольности. Франция же стояла несколько в стороне от этого общеевропейского процесса: дело в том, что использование проходившего через нее перешейка всецело зависело не от городов Лангедока или же от Марселя и провансальских портов, но лишь от доброй воли и деловой заинтересованности городов Италии, которые в то время служили исходным звеном любой эффективной экономической цепочки.
На ней, разумеется, были переправы, и они действовали ежедневно. Но для этого требовались согласованные усилия городов-близнецов, стоявших друг напротив друга по двум берегам; именно им приходилось содержать мосты, перевозные лодки, канатные паромы 644 На карте, составленной Кассини в XVIII веке, от Женевы до моря на Роне насчитывается около пятнадцати мостов. Много и городов-близнецов: Живор и Шасс, Вьенн и Сент-Коломб, Анданс и Андансет, Турнон и Тэн-л’Эрмитаж, Баланс и Сен-Паре, Авиньон и Вильнев-лез-Авиньон, Тараскон и Бокер, Арль и Трепкетай. В их соперничестве победу одерживал иногда правобережный («королевский»), иногда левобережный («имперский») город. Подобных пар, обусловленных экономической потребностью, было очень много, а значит, для купцов и прибрежных жителей переправа через реку была даже более важным делом, чем плавание вниз или вверх по течению.
Не так важно, что Королевский совет вынес приговор в пользу Лангедока, позволив ему распространить свою юрисдикцию на левый берег Роны, по крайней мере на кромку речных наносов, принадлежавших Империи. Суд учел, вероятно, то обстоятельство, что Лангедок был присоединен к владениям короны более чем на два века раньше, чем Прованс, и это давало ему приоритет. Тем самым в разрешении дел, имевших касательство к Роне, ее берегам и островам, были даны некоторые преимущества и прерогативы парламенту Тулузы.
Судьба Лиона.
Действительно, своей необычностью город вызывает удивление, сомнение и раздражение у наблюдателя, который при всех стараниях никак не может уловить его сущность, с трудом очерчивает его контуры и ежеминутно вынужден менять линию горизонта и подбирать новые краски. Он-то намеревался осмыслить этот город по привычным меркам, исходя из местных, региональных, общенациональных структур. Но не успеет он сформулировать решение, как оно вновь ускользает или, по крайней мере, задача усложняется.
Лион, конечно же, жил одной жизнью с окружающим его краем Лионнэ: его буржуа владели там землями, виноградниками, загородными домами. Но эта узкая полоса была непропорционально мала сравнительно с внедрившимся в нее городом: Лионнэ оказывался препятствием для города, тормозил его развитие. Насколько иначе обстояли дела в окрестностях Тулузы или же в Иль-де-Франсе! Их невозможно даже сравнивать.
Что касается общенациональных структур, то их воздействие на Лион представляется нам (исключения лишь подтверждают правило) скорее враждебным, негативным. Ни в экономике, ни в политике Франция либо не захотела, либо не смогла поддержать своим влиянием мощный жизненный порыв Лиона.
Здесь нам, пожалуй, становится понятнее, даже нагляднее, судьба Лиона. Драма этого города в том, что свое устройство и условия своего развития он обретал лишь с помощью мемсдународных связей; он зависел от «структур» очень дальнего радиуса действия, нуждался в содействии извне. Добрые феи, которые ему помогали, были чужестранками.
Таким образом, большею частью Лион по-прежнему жил вне Франции и зависел от заграницы. Его принуждали к этому экономика, географическое положение, рыночная конъюнктура. Случалось, впрочем, что конъюнктура складывалась и сверхблагоприятно. Так, в годы Первой империи и континентальной блокады Лион вновь оказался в центре сухопутных коммуникаций всей Европы, зона его влияния разрослась. Любопытным образом он опять очутился на перекрестке европейских товарных потоков, контролируя и дорогу через Альпы, и путь вдоль берега Средиземного моря, и линии связи с Рейном, швейцарскими кантонами, Германией, даже Голландией. Но в 1814-1815 годах империя рухнула, и тут же пришел конец подъему Лиона, город вновь попал в зависимое и уязвимое положение. Когда в 1830-е годы появилось паровое судоходство, то достаточно было Рейну опередить в его развитии Рону, чтобы Лион как транспортный узел немедленно поник на фоне бойких германских дорог.
В наши дни: от Роны до Рейна.
Сегодня мы стоим на пороге полного преобразования Ронского водного пути, по своему революционному значению не уступающего введению паровой тяги в прошлом столетии. Недаром пресса уделила так много внимания укрощению этой дикой реки, перекрытой 19 марта 1980 года Вогрийской плотиной, чем были завершены работы по регулированию Роны от Лиона до моря.
Действительно, из нынешних 4 миллионов тонн грузооборота на Роне далеко не все приходится на действительно крупные перевозки. Значительную его часть составляют каботажные мелкие рейсы, без сомнения, весьма полезные для жителей ронских берегов, однако прибыльная эксплуатация столь значительных гидротехнических сооружений невозможна без крупномасштабных перевозок на дальние расстояния. Возможно, такие перевозки развернутся с завершением строительной программы, и тем самым транспортная артерия Роны выйдет из стадии младенчества. В противном случае предстоят дополнительные издержки, которые своим мертвым грузом лишь утяжелят стоимость проекта.
3. Сказанное выше было написано в ожидании успешных, блестящих результатов ронского проекта, которые, отчасти из-за кризиса, не спешат проявиться. Среди географов утверждается на сей счет неодобрительный пессимизм. Так, Пьер Этьенн вообще ни разу не пользуется понятием «французский перешеек», говоря лишь об «оси», «долине», «коридоре», образуемом Роной и Рейном,- «крупнейшем по размерам, но не сквозном проломе в материке». Современные ученые далеко ушли от спокойствия и обманчивой уверенности Видаля де ла Блаша, и их скептицизм лишь подкрепляет наш тезис: ронская магистраль проходит по границе Франции, в стороне от тех мест, где происходило ее становление. Пьер Этьенн делает еще более радикальные выводы, но прав ли он? Хотелось бы, чтобы он ошибся. «Не следует ли заключить,- пишет он без околичностей,- что ронско-рейнский регион является мифом и разговорами в пользу канала между Роной и Рейном нам лишь морочат голову?» Мы были бы рады, если бы будущее доказало обратное.
2* Буксирное судно, движущееся при помощи подтягивания цепи или троса, проложенного по дну реки, (Ред.)
3* Купеческие галеры (ит.).
ИСТОРИЧЕСКАЯ РОЛЬ ПАРИЖА, ИЛЬ-ДЕ-ФРАНСА И ПАРИЖСКОГО БАССЕЙНА
Невозможно отрицать многостороннюю значимость «французского перешейка» и, в частности, огромную роль, которую он сыграл, начиная с доисторических времен, как путь распространения культуры. Ныне он образует крупнейшую транспортную артерию Франции. Мы лишь утверждаем, что его роль в становлении Франции как единой страны была не столь определяющей, как считали ее в недавнем прошлом.
К подобным идеям запрограммированности следует относиться сугубо скептически: реальный процесс шел далеко не так просто, не следуя никаким долгосрочным расчетам. Свою роль играл случай, скрытые до поры силы. Как бы то ни было, вот результат: на склоне XI века, в пору закладки первых камней собора Парижской богоматери (1072), все уже сложилось или складывалось так, чтобы обеспечить возвышение Парижа, и он быстро сделался крупнейшим, уже тогда непомерно большим, европейским городом.
Перед нами встает одна предварительная проблема: необходимо выяснить, исходил ли этот широкомасштабный центробежный процесс из самого города-центра или же из центральной области. А может быть, оба фактора действовали сразу? Рассмотрим сперва гипотезу о первенстве центрального региона, то есть, по сути, Парижского бассейна.
Первенствующая роль Паримсского бассейна.
Во всех этих объяснениях есть доля истины. И все же они не дают нам окончательного ответа. Действительно, плотность населения в Парижском бассейне была исключительно высока (в масштабах будущей Франции), а перенаселенностью можно многое объяснить. Однако и сама перенаселенность нуждается в объяснении. Мы видим ее последствия, но не ее причину.
Благодаря избытку, изобилию населения Иль-де-Франс и соседние с ним области послужили впоследствии опорой для грандиозных «транснациональных» завоеваний, предпринятых Каролингами. Последние долгое время старались не разделять, не разбивать на уделы этот единый регион в сердце своих владений, которым и питалось их могущество. Ж. Дон даже считает, что именно с разделом Иль-де-Франса в 837 году и иссяк источник власти Каролингов; но это, конечно, преувеличение.
Между тем в такой старой стране, как наша, ни одна проблема, связанная с народонаселением, не может быть понята без учета весьма длинной цепи фактов, начало которой теряется далеко за рамками традиционной истории. Действительно, события развивались на протяжении тысячелетий, облик которых начинает проясняться для нас только теперь, благодаря недавним достижениям в изучении доисторических обществ.
Таким образом, уже в доисторические времена создалось первоначальное единство территории, которой суждено было послужить основой для нового единства. Все очень логично, не правда ли?
Но почему же именно Париж?
Но почему же все-таки зиждущим центром всей Франции сделался именно этот остров Сите, расположенный именно в этой излучине Сены? Почему им не стал, например, Мелен, где также есть свой остров и своя речная излучина, а вокруг точно такая же плодородная равнина? Почему им не стал Санлис, или Реймс, или хотя бы Орлеан, который, судя по всему, и оказывался временами политическим центром зарождавшейся Франции? Луара в качестве объединяющего фактора Франции ничем не уступала Сене; по ней можно было плавать не только (что само собой разумеется) вниз, но, благодаря западным ветрам, также и вверх по течению. Однако Орлеан зажат между лесами на севере и болотами Солони на юге.