фатерлянд что это значит для германии
Фатерлянд что это значит для германии
Впрочем, неважно это. Просто слово засело в голове. И потом, когда я в первый раз читал «Обитаемый остров» на русском (а сперва он попался мне в руки на украинском, такое себе «облегчённое издание», для детей), то в глаза бросилось словосочетание «Страна Отцов». Явная калька с немецкого, как не крути. Книгу я читал множество раз, и мне в голову ни разу не пришло, шё Страна Отцов могла быть списана с какого-либо иного государства, кроме гитлеровского Рейха. Vaterland он и в Африке Фатерлянд.
Поэтому в момент, когда я впервые услыхал о том, шё, АБС, дескать, изобразили под вывеской Страны Отцов СССР, у меня лишь удивлённо вздёрнулась бровь. По-моему, такая мысль могла прийти в голову только человеку, на эту самую голову больному. Из той породы, шё валят в одну кучу патриотизм и национализм.
Вот, к слову, 
da_dzi написал:
Хуже всего то, шё каждому из долбоёбов персональная башня ПБЗ вшита в голову, и извлечь её оттуда без хирургического вмешательства нет совершенно никакой возможности.
Жаль только, шё Островная Империя на этой карте есть, и пока она существует, долбоёбизация населения планеты и войны на ней будут продолжаться.
Фатерлянд
Хорошие соседи Турки? Турки хорошие в турции, а в Германии нет хороших турков. (Я из-за соседей турков сменил квартиру) Но в одном ты прав «новые» арабы хуже турков.
Понаехавшие не довольны понаехавшими, как иронично.
Одну половину мы помыли Fairy.
Счастье
Таксист
Зато без налога
Новый элемент в фигурном катании
Вчера на гран-при Франции. Венгерская пара Юлия Щетинина и Марк Мадьяр.
Можно ли не поститься?
Пошутила, называется
После ДТП с обочечниками на МКАДе
Телевидение
Ответ на пост «Пара слов об агрессивных комментаторах»
Он вышел из дома и открыв огонь из своего дедовского ружья, отстрелил Алёше мужские причиндалы, отчего тот и помер в машине скорой.
Такие дела
Нет ничего приятнее осознания того, что ты красивее новой девушки своего бывшего
Тот факт, что он больше не ведется только на внешность, означает, что ты преподала ему ценный урок
Подгон видоса из Махачкалы
Чтоб ты сдох.
. а, ты же сдох. Спасибо.
Из Вестей: «Губденский, на которого в Instagram подписаны полмиллиона человек, любил выкладывать видео с опасным вождением и нарушениями правил дорожного движения».
К сути. Есть некий блохер, который зарабатывает бабло на том, что показывает как он нарушает ПДД, чем провоцирует своих подписчиков-долбоёбов на то же самое. В итоге перегнул палку и выпилился на встречке, спасибо, что невиновного со встречки с собой не забрал. Надеюсь, хоть нескольких из его идиотов-подписчиков данное событие отрезвит. Не будь долбоёбом- соблюдай ПДД.
Яблоки
— Сынок, купи яблочки, свои, домашние, не кропленные.
Именно это «не кропленные» и заставило Александра остановиться и обернуться. Так говорила всегда его бабушка в далёком детстве: не опрыскать, а покропить.
Старушка с кучкой яблок оживилась и быстро затараторила:
Александр невольно рассмеялся после этих слов:
— Так они у Вас все червивые?
Александру эти яблоки были и даром не нужны, он просто, проходя через вечерний базар, срезал угол на пути к дому. Но что-то в облике этой бабки, в её манере говорить, в открытом бесхитростном взгляде, в её способе убеждения червячком в правдивости своих слов напоминало его родную бабушку. Какое-то, давно забытое, чувство тёплой волной разлилось в груди, и Сашке захотелось сделать что-нибудь хорошее для этой старушки, торговавшей на базаре. Поэтому, не торгуясь, он купил два килограмма этих яблок, сам не зная зачем, рассказав, что у него дома сынишка приболел (он вообще здоровьем слабенький), кашляет и жена в положении, и что, наверное, им будет полезно не кропленные яблочки поесть. В общем, сам не понимая почему, Александр поделился с этой незнакомкой самым сокровенным, что мучило его душу.
Бабка охала, вздыхала, качала головой, приговаривая, что сейчас старики здоровее молодых, потому как, разве в городах сейчас еда? Это ж сплошная химия, и сам воздух тут тяжёлый и больной. Он кивал и соглашался. Когда уже собрался уходить, бабка вдруг схватила его за руку:
— Слушай, приходи завтра сюда же, я тебе липы сушёной привезу да баночку малины с сахаром перетёртой, от простуды первое дело. Так я привезу, ты приходи завтра.
Александр шёл с яблоками домой и улыбался, на душе было хорошо, как в детстве, когда бабушка гладила по голове своей шершавой натруженной рукой и говорила: «Ничего, Сашок, всё будет хорошо».
Родителей своих Сашка не знал. Бабушка говорила, что отца его она и сама не знает, а мать… мать непутёвой была. Как привезла его однажды из города, в одеяльце завёрнутого, так и укатила обратно. Обещала забрать, как жизнь свою наладит, да так и сгинула.
Бабушку Сашка любил. Когда она, бывало, зимними вечерами тяжело вздыхала, вспоминая дочь свою пропащую, прижимала голову внука к груди, целовала в макушку, он говорил:
— Не плачь, ба. Я когда вырасту, никогда тебя не брошу, всегда с тобой жить буду. Ты мне веришь?
А когда Сашке исполнилось двенадцать лет, бабушки не стало. Так он очутился в школе-интернате. Бабушкин дом продали какие-то родственники (это когда они вдвоём с бабушкой жили, то Сашка думал, что они одни на белом свете, а когда речь о наследстве зашла, претендентов оказалось немало).
Кто жил в детдоме, тому не надо рассказывать все «прелести» пребывания в подобных учреждениях, а кто не жил, тот до конца всё равно не поймёт. Но Сашка не сломался и по кривой дорожке не пошёл. Отслужил в армии, приобрёл профессию. Вот только с девушками ему не везло. И хотя сам Сашка был высоким, спортивного телосложения, симпатичным парнем, все его подруги, узнав о том, что он сирота, быстро исчезали с его горизонта. Поэтому, когда пять лет назад он случайно столкнулся в супермаркете со Светкой (они воспитывались в одном детдоме), то обрадовался, как самому родному и близкому человеку. Света тоже была очень рада встрече. А через полгода они поженились, родился сын, вот сейчас дочку ждут. И, в общем-то, жизнь наладилась.
Света, выросшая с рождения в детском доме, пропустила все эти эпитеты мимо ушей. Она помыла яблоки, положила в большую тарелку и поставила на стол. А спустя полчаса в комнате уже витал яблочный аромат.
— Так домашние же, не кропленные…
Этой ночью Александру снилась бабушка. Она гладила его по голове, улыбалась и что-то говорила. Сашка не мог разобрать слов, но это было и не важно, он и так знал, что бабушка говорила что-то хорошее, доброе, ласковое. От чего веяло покоем и счастьем, забытым счастьем детства.
Звук будильника безжалостно оборвал сон.
Весь день на работе Александр ходил сам не свой. Что-то беспокоило, какая-то непонятная тоска грызла душу, к горлу периодически поднимался ком. Возвращаясь домой, он поймал себя на мысли о том, что очень хочет опять увидеть ту бабку с яблоками на базаре.
Евдокия Степановна (так звали бабку, торговавшую яблоками) слонялась по двору, тяжело вздыхала, раз за разом вытирая набегавшие на глаза слёзы. Давным-давно её старший сын погиб при исполнении служебных обязанностей (пожарником был), даже жениться не успел, а младшая дочь, красавица и умница, когда училась в институте в столице, вышла замуж за африканца и укатила в жаркий климат, где растут бананы и ананасы. Муж её покойный долго бушевал и плевался по этому поводу. А она что? Она только плакала, предчувствуя, что не увидит свою девочку больше никогда. Так и вышло. Пока ещё был жив муж, держалась и она. Ну, что же делать, раз жизнь так сложилась? А как два года назад мужа не стало, померк свет в душе Евдокии Степановны. Жила больше по привычке, прося бога, чтобы забрал её побыстрее в царство покоя.
Этот молодой человек, что купил вчера яблоки, растравил ей душу. Ведь чужой совсем, а как хорошо с ней поговорил, не отмахнулся… Что-то было в его глазах… какая-то затаённая тоска, боль, она это сразу почувствовала. Её материнский инстинкт прорвался в словах: «Приходи завтра сюда же, я тебе липы сушёной привезу да баночку малины с сахаром перетёртой, от простуды первое дело. Так я привезу, ты приходи завтра».
И вот сейчас, заворачивая в газету банку с малиновым вареньем, Евдокия Степановна непроизвольно улыбалась, думая, что бы ещё такого захватить для этого парня и его семьи. Очень уж хотелось ей порадовать человека и, конечно же, ещё немного поговорить, как вчера.
Вчерашнее место за прилавком было занято, и Евдокия Степановна пристроилась неподалёку, в соседнем ряду. Выложив кучкой яблоки, она всё внимание сосредоточила на проходящих людях, чтобы не пропустить.
Саша свернул в ту часть базара, где вчера стояла бабка с яблоками, пошёл вдоль прилавка, не видно бабки. «Тьху, дурак, развели, как малого пацанёнка, хорошо что вчера, с дуру, Светке не похвастал обещанной малиной». Настроение мгновенно испортилось, не глядя по сторонам Саша ускорил шаг.
Она радостно схватила его за локоть, потянула за собой и всё тараторила:
— Место занято было, я тут рядом пристроилась, боялась, пропущу, думала, придёшь ли? Я ж всё привезла, а думаю, вдруг не поверил бабке…
Бабка всё «тарахтела» и «тарахтела», но Александр не прислушивался к словам, он на какой-то миг душой перенёсся в детство. Эта манера разговора, отдельные слова, выражения, движения рук, взгляд, в котором затаилось желание обрадовать человека своими действиями, всё это так напоминало его родную бабушку.
Он спросил: сколько должен, Евдокия Степановна замахала руками, сказав, что это она со своих кустов для себя варила, и принимать это надо, как угощение. А ещё говорила, что малина у неё не сортовая, а ещё та, старая, не такая крупная и красивая на вид, но настоящая, душистая и очень полезная. И Сашка вспомнил бабушкину малину, её запах и вкус, а ещё ему почему-то вспомнилась картошка. Жёлтая внутри, она так аппетитно смотрелась в тарелке, а вкусная какая. После смерти бабушки он никогда больше не ел такой картошки.
— А картошка жёлтая внутри у Вас есть? – перебил он старушку.
— Есть и жёлтая, и белая, и та что разваривается хорошо, и твёрденькая для супа.
— Милок, завтра суббота, выходной. А ты приезжай ко мне в деревню, сам посмотришь какая у меня картошка есть, у меня ещё много чего есть… Старая я уже, тяжело мне сумки таскать, а ты молодой, тут и ехать-то недалече, всего сорок минут на электричке. Приезжай, я не обижу…
И Сашка поехал. Не за картошкой, а за утраченным теплом из детства.
— Наташа, печенье точно свежее? – озабоченно вопрошала уже второй раз Евдокия Степановна.
— Да, говорю ж Вам, вчера привезли, ну, что Вы, ей богу, как дитё малое? – отвечала продавщица.
— Дети ко мне завтра приезжают с внучатами, потому и спрашиваю. Дай-ка мне одно, попробую.
— Ой, и не говори. Чужие люди, оберут до нитки, а то и по башке стукнут, дом-то хороший. Василий покойный хозяином был. Говорила ей сколько раз, отмахивается.
— Взвесь мне кило, хорошее печенье.
Евдокия Степановна, не спеша, шла домой и улыбалась. Что ей разговоры? Так, сплетни всякие. Родные – не родные, какая разница. Где они эти родные? За столько лет и не вспомнили о ней. А вот Саша со Светой помогают, да и не в помощи дело…
Александр посмотрел на своё семейство, улыбнулся, махнул рукой:
Они сидели в электричке, дети смотрели в окно, периодически оглашая вагон восторженными криками: «Смотри-смотри!» А Саша со Светой просто улыбались, ни о чём особо не думая. Ведь это так здорово, когда у тебя есть бабушка, которая всегда ждёт!
a_sharkov
Андрей Шарков
О чем-то для меня важном.
И так, чуть впечатлений, без систематизации, просто под настроение.
Но чтоб впечатления были ярче, сначала чуть впечатлений старых, еще довоенных.
Это все Кёнигсберг, один из крупнейших и значимых немецких городов, столица Восточной Пруссии. Город Канта и Тевтонского ордена, столица Северной немецкой конфедерации, созданной Бисмарком и ставшей основой будущей единой Германии.
А вот это уже город «всесоюзного старосты». Калининград, то есть.
Ну и город сегодня. Уже вреде бы и не совсем Калининград, но точно и не Кёнигсберг. Что-то новое, и, хочется верить, светлое.
Недавнее советское прошлое, безусловно, сильно бросается в глаза. Вот, в каком-то смысле, символичный кадр:
А это снято в самом центре, где когда-то были узенькие улочки средневекового города:
Такое вот местное «новогирево», только на уровне московского ЦУМа (если пропорционально мерить от условного центра). А если пройтись пешком минут 15, почти сохранились улицы почти «кёнигсбергские»:
А вот наша родина-мать. В смысле «фатерлянд», как говорят местные. Присмотритесь в этом ракурсе! Ведь в вправду «фатер», папа, то есть, вместо мамы получается:
Порадовала амбициозность местных князьков. Ну скажите на милость, откуда бы я еще знал, кто ж такой Александр Ярошук, что так горячо любит свой город, что заказал вот такой баннерище на центральной площади! Ан все просто, начальник местный, самый большой. Потому и автограф может себе позволить самый большой. А что, возражения есть?
Говорят, что все немецкое, что было в городе, выковыривалось с особенной тщательностью. Например, сбивались или замазывались древние гербы на особняках. Иногда это выглядело просто комично. Вот, к примеру, такая замечательная попа получилась над входом:
На соседнем гербе штукатурку уже сбили, с орлом оно как-то симпатичней выглядит:
Вот этих массонов, похоже, вообще не замазывали. Но хочется руки повыдергивать местному главному архитектору, кто позволяет уродовать такими табличками городские дома:
Еще вот эти быки, в каком-то смысле, местная достопримечательность. Я про тех, что с рогами.
А вот, как оказалось, основной местный продукт. Заметьте, не янтарь или копченый балтийский угорь. Столб в самом центре, и прямо вопиет! Ну, значит денег в городе просто уйма, коль их предлагают с такой настойчивостью:
Пока прервусь, что-то уже много получилось. Чуть позже расскажу про местный яхтинг и про Куршскую косу.
Когда фатерланд слишком далеко
В истории противостояния Третьего рейха с великими морскими державами Союзников немецкий торговый флот и зависимость Германии от морских перевозок обойдены вниманием. Достаточно известны одиночные блокадопрорыватели, доставлявшие в Рейх стратегическое сырьё, однако в целом может сложиться впечатление, что немцев не коснулись трудности с торговым тоннажем, подобные тем, что испытывали Союзники. Эпическая Битва за Атлантику, в ходе которой флоты антигитлеровской коалиции сражались в «войне тоннажа» с немецкими подводными лодками, авиацией и надводными рейдерами, полностью заслонила собой проблемы торгового судоходства самой Германии, оказавшейся запертой на европейском континенте. Попробуем восполнить этот пробел.
Поучительный опыт Первой мировой
К началу Первой мировой войны немецкий торговый флот не отставал от своего военного собрата и уверенно занимал второе место в мире после торгового флота Великобритании и её доминионов. 2090 судов общим тоннажем 5 134 720 брутто-тонн питали постоянно растущую экономику Германской империи, экспортируя и импортируя грузы по всему миру.
При этом никаких специальных мер для торговых судов и инструкций для их капитанов о порядке действий в случае начала боевых действий разработано не было. Некоторые суда и пассажирские лайнеры учитывались командованием военного флота в качестве вспомогательных судов снабжения и крейсеров в рамках «службы этапов», разработанной для обеспечения немецких рейдеров в океанах. Получив соответствующие приказы, они смогли приступить к своим новым обязанностям. Остальным торговым судам, оборудованным радиостанциями, судовладельцы передали единственное указание — укрыться в ближайшем нейтральном порту.
Суда без радиостанций, каковых было ещё очень много, так как оборудование и услуги радистов стоили довольно дорого, продолжали путь в полной неизвестности, пока не встречали дружественное судно, обладающее информацией о начале войны, или не попадали прямо в руки противника. Благодушие, с которым руководство Второго рейха отнеслось к судьбе своего торгового флота, объясняется просто: считалось, что война продлится несколько месяцев, закончится безусловной победой и все убытки вернутся сторицей. Впрочем, подобные взгляды были распространены и у других участников войны.
К декабрю 1914 года, когда фронты уже замерли в позиционном тупике, а победа так и не была достигнута, стали известные истинные масштабы катастрофы, постигшей германский торговый флот. К этому времени английские специалисты Совета по торговле уже обладали всей информацией о дислокации немецких торговых судов и привели по-настоящему убийственную статистику. За 16 недель боевых действий Антантой были захвачены в открытом море 80 немецких торговых судов, а непосредственно в портах Антанты — ещё 166. Пароходы вместе с грузом были однозначно потеряны для Германии и стали работать на экономику Антанты. Стоит отметить, что львиная доля судов оказалась захвачена в русских портах — 90 пароходов, из них 70% на Балтике.
Другие 646 немецких судов укрылись в нейтральных портах и уже не имели никакой возможности достичь Германии, а по мере перехода нейтралов на сторону Антанты продолжали пополнять её торговый флот. Таким образом, уже в самом начале войны немцы потеряли 892 торговых судна, или почти 50% своего довоенного тоннажа. Для сравнения: англичане потеряли 49 судов, захваченных немцами в море, 75 — в портах Германии и Австро-Венгрии, ещё 71 судно было блокировано в Чёрном и Балтийских морях — последние, по сути, перешли на службу русскому союзнику.
Остаётся констатировать, что широко распропагандированные успехи немецких рейдеров в первые месяцы Первой мировой войны оказали буквально мизерное влияние на огромный английский довоенный торговый тоннаж, насчитывавший 10 123 судна тоннажем 20 500 000 брутто-тонн — трофеи Антанты оказались гораздо богаче и перекрывали эти потери с избытком.
С немецкими рейдерами связана и единственная осмысленная и успешная попытка прорыва блокады немецким торговым судном. Пароход «Рио-Негро» (Rio Negro) водоизмещением 4615 брт снабжал углём крейсер «Карлсруэ» (SMS Karlsruhe) до его гибели 4 ноября 1914 года от внутреннего взрыва у побережья Бразилии. Оставшись в одиночестве, снабженец под командованием капитана Карла Тепфера (Karl Tepfer) поначалу скрывался в Карибском море, после чего сумел незамеченным выйти в Атлантику и устремился на север. Тепфер успешно проскользнул через Северный патруль англичан, пройдя между Исландией и Фарерскими островами, достиг норвежских территориальных вод в районе Олесунна, откуда благополучно добрался до Балтийских проливов и прибыл в Киль 6 декабря 1914 года.
Этот прорыв имел далеко идущие последствия, так как доказал, что существует достаточно перспективный путь прорыва блокады. Впоследствии немцы сумели им воспользоваться, отправляя в рейды свои вспомогательные крейсера.
Полное поражение Германии в Первой мировой войне означало и фактическое уничтожение её торгового флота. Условия Версальского договора гласили:
«Германское правительство от своего имени и связывая этим другие заинтересованные лица, уступает Союзным и Объединившимся Правительствам собственность на все торговые корабли в 1600 брутто-тонн и выше, принадлежащие его гражданам, а также половину тоннажа кораблей с водоизмещением от 1000 до 1600 брутто-тонн, и одну четверть тоннажа паровых катеров, а также одну четверть тоннажа рыболовных судов».
Горький опыт начала Первой мировой войны, когда множество торговых судов оказались в руках противника или заблокированы, был учтён основными её участниками. Спустя 20 лет предстояло проверить, хорошо ли выучен урок.
Судетский кризис и невыученные уроки
В межвоенный период немецкий торговый флот сумел в значительной степени восстановить свои позиции, хотя тоннажа 1914 года так и не достиг. Но зато удалось добиться прогресса в качестве: 25% судов были новыми, возрастом менее 10 лет, 55% судов имели возраст от 10 до 20 лет. В строй вступило много быстроходных дизельных и турбинных судов. После прихода к власти нацистов главнокомандующий кригсмарине адмирал Эрих Редер поручил провести первые консультации с судовладельцами. Статья 194 Версальского договора запрещала любые формы военного обучения персонала торговых судов, но новая власть уже взяла курс на денонсирование Версаля, и пора было приступать к делу.
Первоначальный анализ грузопотоков и оборачиваемости судов привёл к неутешительному выводу, что географию и экономику не обманешь: практически в любой ситуации половина или даже две трети торгового флота оказывались отрезанными от немецких портов. Отделом морских перевозок Штаба руководства войной на море были разработаны специальные инструкции для капитанов торговых судов с разными вариантами действий в случае начала боевых действий. Инструкции получались капитанами торговых судов в опечатанных пакетах и должны были храниться в сейфе. Вскрытие пакетов проводилось по получению условной радиограммы. Также радиофицированные суда получили специальный шифровальный ключ «H» для получения кодовых радиограмм.
Казалось бы, вопрос решён, но старая проблема с радиосвязью в торговом флоте не исчезла. Хотя международные конвенции требовали, чтобы все суда тоннажем свыше 1600 брт были оснащены радиостанциями, на практике процесс радиофикации шёл медленно. Оборудование по-прежнему стоило недёшево, но настоящей головной болью для военных планировщиков стала ситуация с радистами. Только суда крупных пассажирских перевозчиков в силу своей специфики содержали круглосуточные радиовахты, остальные позволить себе такие издержки не могли. Выход был найден в назначении времени суток для получения радиограмм от рейхсминистерства транспорта, но особого улучшения не наступило. Многие мелкие судоходные компании по-прежнему считали, что почти всегда бездельничающий радист — это слишком дорого. Ситуацию пытались исправить, выпуская из мореходных училищ младших офицеров с патентом радиста, однако и это не стало панацеей: в море они всё равно занимались в основном судовождением, а полученные навыки радиосвязи быстро теряли.
Вообще, как замечают немецкие исследователи, ко всем этим военным приготовлениям и требованиям судовладельцы отнеслись с большим пренебрежением: в то время им явно не хватало «чуткого руководства партии».
Гром грянул весной 1938 года, когда Германия оказалась на грани войны из-за Судетского кризиса. Гитлер по своим соображениям запретил запускать процедуру передачи кодовых сообщений от кригсмарине и рейхсминистерства транспорта и распорядился дать указания судовладельцам, чтобы они самостоятельно отозвали суда в Рейх. Результат оказался оглушительным: только треть судов смогла получить указания и взять курс в домашние воды. Весь эфир был забит паническими радиограммами, которые из-за огромной нагрузки отправлялись с задержками; радиограммы, которые должны были ретранслировать иностранные станции, тоже были задержаны — как подозревали немцы, умышленно. Более того, когда судовладельцы были созваны на совещание в министерство, выяснилось, что многие вообще приказали судам следовать в нейтральные порты, а не возвращаться в Германию. Стремление сохранить судно, груз и прибыль оказалось сильнее патриотизма и веры в фюрера.
Всестороннее расследование этого «учения в условиях, максимально приближенных к боевым» показало, что курирующий судоходство отдел «S», созданный в рейхсминистерстве транспорта в 1937 году, мобилизационными вопросами совершенно не занимается, да и попросту не готов к этому. По просьбе командования кригсмарине в отделе «S» сформировали мобилизационную группу в составе четырёх опытных офицеров торгового флота. Группе подчинялись морские агенты министерства в немецких портах, которые непосредственно контактировали с судовладельцами и капитанами. Руководство группой возложили на советника министра Карла Купета (Karl Coupette) — бывшего корветтен-капитана рейхсмарине, ушедшего в отставку в 1925 году с должности начальника отдела морских перевозок флота.
Военные моряки, уже не желая связываться с судоходными компаниями, в свою очередь, организовали курсы в Бремене, Киле и Гамбурге непосредственно для капитанов торговых судов. На этих курсах шкиперов обучали маскировке судна под нейтральное и быстрому его затоплению в случае угрозы захвата, кодированию и расшифровке сообщений. Особое внимание придавалось изучению маршрутов прорыва в Германию уже упомянутого «Рио-Негро» и вспомогательного крейсера «Вольф» (SMS Wolf) в годы Первой мировой. Именно этот маршрут считался основным и наиболее безопасным, хотя и был очень трудным в навигационном отношении.
Законодательно было закреплено, что с объявлением войны все суда поступают в распоряжение министерства транспорта. Оплата содержания судов, питание экипажей и выплата заработной платы остались заботами судовладельцев. Единственной поблажкой стало разрешение брать валютный фрахт в случае, «если судну не угрожает опасность» — что стало впоследствии причиной значительных потерь.
За один год отработать систему, которой пренебрегали десятилетиями, было невозможно. Многие суда и заграничные консульства так и не были обеспечены картами северного маршрута прорыва, склады жидкого топлива и угля в нейтральных странах для немецких судов также не были созданы. Только в Испании удалось создать несколько хранилищ, которые не были рассчитаны на большой поток судов. Спустя год после Судетского кризиса пришло время настоящего экзамена по мобилизации для немецкого торгового флота.
Начало большого забега
Польский кризис начал постепенно разгораться в Европе с весны 1939 года, и противоборствующие стороны получили возможность по мере возрастания напряжённости предпринять превентивные меры. Начиная с июля, немцы начали передавать на суда радиограммы, предупреждающие капитанов о готовности к действиям по специальным инструкциям. Для передачи некоторых сообщений использовался гражданский код судоходной компании HAPAG, что должно было восстановить у капитанов навыки дешифровки.
Союзники, пользуясь выгодами своего географического положения и наученные опытом предыдущей войны, сумели полностью исключить возможность попадания своих судов в руки немцев с началом войны. 23 августа 1939 года служба радиоразведки кригсмарине перехватила приказ всем английским торговым судам не заходить в немецкие территориальные воды, и на следующий день в водах Рейха осталось только одно английское судно, на которое был наложен судебный арест.
23 августа свой первый ход в этой партии сделали и немцы. В первую очередь, военный флот Рейха решил позаботиться о себе: танкерам, которые были зафрахтованы кригсмарине для доставки нефтепродуктов из США и Вест-Индии, было приказано немедленно направиться в порты Испании и там продать свой груз шведам, которые должны были доставить его в Мальмё. Благодаря этой несложной схеме немцы могли с минимальными убытками выкупить своё топливо у шведов в безопасном бассейне Балтики, в непосредственной близости от своих военно-морских баз.
В 00:30 25 августа Гитлер санкционировал передачу немецким коммерческим судам первой радиограммы военного времени с позывными QWA. Данные позывные означали чрезвычайный характер радиограммы и приказ на дальнейшую его ретрансляцию для судов с более слабыми радиостанциями. Первое сообщение QWA7 имело вполне невинный текст: «Начиная со следующей недели, в соответствии с планом, начать передачу наблюдений для немецких метеостанций. Подпись: Эссбергер».
Получив это сообщение, капитаны немецких судов вскрыли соответствующий ему пакет с секретными инструкциями. Инструкция гласила немедленно уклониться от обычных торговых маршрутов, экономить топливо и внимательно ожидать дальнейших указаний. С получением этой радиограммы суда подчинялись теперь только рейхсминистерству транспорта. Спустя несколько часов в эфир ушла радиограмма QWA8 — всем судам, кроме находящихся на Балтике, приказывали замаскироваться и возвращаться в Германию или дружественные порты. Использование для возвращения Ла-Манша запрещалось, а весь последующий радиообмен должен был осуществляться шифром «H».
Аналогичное сообщение с указанием «района хорошей ловли» было передано немецким рыболовным судам, которые вели промысел южнее Исландии.
Начиная с 26 августа, суда начали докладывать свои позиции, и всё шло к тому, что эта огромная операция станет ещё одним образцом хвалёной немецкой организации, но 27 августа в дело вмешалось верховное командование вермахта. Утром этого дня судам была направлена радиограмма QWA9 следующего содержания:
«Используйте любую возможность, чтобы достигнуть немецкого порта в течение следующих четырёх суток. Если это невозможно, направляйтесь в гавани Испании, Италии, Японии, России, Нидерландов или в нейтральные порты. Ни в коем случае не в США».
Данный текст был продиктован из Верховного командования вермахта и соображения ставки фюрера, в результате которых он возник, ответственным исполнителям не разъяснили. Инспектор связи кригсмарине вице-адмирал Гюнтер Гузе (Günter Guse) пытался добиться разрешения изъять из сообщения слова «в течение четырёх суток», но верховное командование было непреклонно. Уже спустя сутки, в Берлине осознали масштаб хаоса, воцарившегося в море. Штаб кригсмарине не догадался сделать в тексте радиограммы исключения, а позывные QWA автоматически означали адресацию всем немецким торговым судам. В результате исполнять загадочный приказ начали суда на внутренних рейсах в Балтике и Северном море, которых прорыв блокады вообще не касался.
Для некоторых немецких шкиперов, с трудом справлявшихся с дешифровкой даже обычных односложных сообщений, раскодировать QWA9 стало непосильной задачей. Те же, кто справился с расшифровкой, оказались в полном недоумении. Они держали курс домой, у них хватало топлива до Германии, но оговорённых четырёх суток на достижение родных вод у них не было. Суда начали разворачиваться в океане, направляясь в нейтральные порты. Один из капитанов открытым текстом радировал в Берлин просьбу разъяснить, что всё это значит.
Утром 28 августа приказ из радиограммы QWA9 был отменён специальным сообщением для всех судов на Балтике и в Северном море. Во второй половине дня в эфир ушло сообщение QWA10 для судов в океанах, в котором сообщалось, что по истечении срока, указанного в предыдущей радиограмме, всё равно следует прорываться домой, следуя ранее полученным инструкциям. Реакцию капитанов, потерявших большое количество топлива и целые сутки, представить нетрудно. Как признают немецкие исследователи, для многих блокадопрорывателей радиограмма QWA9 стала роковой, а в Верховном командовании вермахта, видимо, вообще так и не осознали последствий своего распоряжения.
Финальный счёт
По состоянию на 1 сентября 1939 года в торговом флоте Рейха было зарегистрировано 2466 судов (учитывались суда тоннажем свыше 100 брт) общим тоннажем 4 492 000 брт. Крупных и наиболее ценных, тоннажем свыше 1600 брт, числилось 858 судов, общий тоннаж которых составлял 3 880 000 брт.
Начало Второй мировой войны застало эти 858 океанских судов в следующей географической диспозиции: 432 судна (50%) находились в немецких водах или в Северном и Балтийском морях, то есть в относительной безопасности. Предварительные расчёты оправдались, и это был ещё самый благоприятный для немцев вариант. Другие 230 судов находились в зарубежных портах:
В открытом море было 176 судов: 79 в Атлантике, 10 в Индийском океане, 5 в Тихом океане; остальные 82 судна были в других районах или не сообщили свою позицию.
Уже с первого взгляда было понятно, что суда в Англии и Франции потеряны, а в Италии и Персидском заливе фактически заблокированы географически; таким образом, 50 пароходов можно было списывать со счетов. Однако, как показали дальнейшие события, наличие в Италии и Японии такого большого количества немецких судов в итоге сыграло на руку странам Оси.
В то же время, благодаря заранее разработанной процедуре и тому, что англичане просто физически не успевали сформировать Северный патруль, первые немецкие торговцы уже начали прорывать блокаду. И снова операторы кригсмарине допустили ошибку. В радиограмме QWA12 «первым ласточкам» указывалось преодолеть шетландско-норвежский рубеж ночью, после чего следовать в дневное время норвежскими территориальными водами и входить в Балтику через пролив Малый Бельт. Однако в 1935 году через этот пролив датчанами был построен мост, который существенно ограничил проход через него крупнотоннажных судов. В результате даже относительно небольшие суда тоннажем до 4000 брт могли его проходить без повреждения мачт только в самый сильный отлив.
6 сентября последовала новая ошибка: радиограмма QWA13, в которой давалось указание исключительно для лайнера «Бремен» следовать в Мурманск, снова была передана с общими позывными, в результате чего суда, уже вошедшие в норвежские воды, развернулись и устремились в Арктику, стремясь достичь советского порта. В итоге в Мурманске оказалось 18 судов, из которых 12 впоследствии было приказано возвращаться в Германию норвежскими водами.
Несмотря на эти недоразумения и то, что захват и уничтожение немецких торговых судов силами Союзников начался буквально с первого дня войны, Штаб руководства войной на море уже 21 сентября 1939 года зафиксировал первые промежуточные итоги прорыва блокады:
Осветить в полном объёме динамику и хронологию этого прорыва, к сожалению, невозможно, хотя благодаря капитальному 1000-страничному труду исследователей немецкого торгового флота Второй мировой войны Людвига Динклаге (Ludwig Dinklage) и Ганса-Юргена Виттхёфта (Hans Jürgen Witthöft) мы можем детально узнать судьбу практически каждого судна. Поэтому придётся обойтись только сухой статистикой, выводами из неё и представляющими интерес фактами.
Ускоренное развёртывание Северного патруля не особо помогло англичанам: первый эшелон немецких торговых судов в количестве почти 100 судов прорвался в Рейх уже в сентябре 1939 года. Первый перехват англичанами немецкого «купца» у Фарерских островов состоялся только 24 сентября — пароход «Минден» (Minden) водоизмещением 4160 брт после обнаружения крейсером «Калипсо» (HMS Calypso) экипаж успел затопить. Несмотря на удачное для прорыва тёмное штормовое время года, в октябре англичане перехватили уже семь немецких блокадопрорывателей, а в ноябре количество перехватов возросло до 10.
В общей сложности до конца 1939 года в Германию вернулись 109 океанских транспортов тоннажем 657 000 брт, или 47% теоретически «потерянного» заграничного тоннажа. В дальнейшем, по состоянию на 9 апреля 1940 года, процент вернувшихся судов возрос ещё больше — общее количество возвратившихся судов составило 116 (13,6% всего германского океанского тоннажа), а потери составили 54 судна (6,3%); 215 судов (25%) оставались запертыми в нейтральных гаванях и были фактически потеряны.
Блицкриг во Франции привёл к тому, что ещё 18 немецких пароходов общим тоннажем 62 417 брутто-тонн смогли «перетечь» из портов западной Испании в оккупированную Францию.
Этот результат можно считать удовлетворительным, учитывая, что в этот раз в пользу немцев, несомненно, сыграло много факторов, которых не было в предыдущую войну: нейтралитет СССР, союзнические отношения с Италией, Испанией и Японией, оккупация Дании, Норвегии и Франции. Всё это коренным образом улучшило географические условия для возвращения немецкого торгового флота и использования его в коалиционной стратегии стран Оси.
Группировка немецких торговых судов, заблокированная в Италии, стала спасительной для фашистского государства после его вступления в войну на стороне Рейха из-за тяжёлых потерь итальянского коммерческого тоннажа и трудностей в снабжении экспедиционных войск в северной Африке. Германские суда, заблокированные в Японии и Тихоокеанском бассейне, с 1941 года начали выполнять функции блокадопрорывателей по доставке стратегического сырья, и этим немало способствовали затягиванию войны.
Что осталось за кадром
После войны немецкие адмиралы в своих мемуарах крайне скупо осветили вопрос прорыва блокады торговыми судами. Главнокомандующий гросс-адмирал Эрих Редер предпочёл вообще отделаться общей фразой о «подвиге моряков», которые «проявили умение, находчивость и мореходное искусство самого высокого класса». За этими словами скрывались как явные ошибки Верховного командования вермахта и командования флота, которые помешали многим судам достичь пункта назначения, так и более неприятные факты.
Затопление современного судна оказалось сложной задачей. Наличие промасленной тряпки или бутылки бензина для поджога топлива и машинного отделения, кувалды для разбития конденсаторов, штоков кингстонов и фланцев отнюдь не гарантировало, что судно не попадёт в руки противника. В этом отношении труднее всего пришлось старым немецким лесовозам, оказавшимся с началом войны в Канаде и Ньюфаундленде. С одной стороны, эти суда оказались в выгодной позиции: северный маршрут был рядом, а Канада, в отличие от Австралии, Новой Зеландии и Индии, объявила войну Германии только 8 сентября, при этом скрупулёзно соблюла все формальности, позволившие немцам покинуть её воды. Наличие на борту горючего груза нивелировало недостаток топлива, но с задачей затопить или сжечь судно с грузом влажного дерева при встрече с противником не справился никто.
Были отмечены случаи прямого саботажа, когда капитаны сознательно не топили суда, уповая на положения Гаагской конвенции, согласно которым стоимость судна и груза подлежали возмещению владельцам после окончания войны. Стало ясно, что до войны вопросам экстренного затопления не уделили должного внимания, а по каждому случаю захвата или сдачи судна раздосадованное командование кригсмарине решило проводить судебное расследование.
Некоторые судовые офицеры проявили неповиновение свои капитанам и нежелание идти в опасные воды, в результате чего были по возвращении в Германию отданы под суд или оштрафованы. Однако они напрасно думали, что с отбытием присуждённых месяцев лишения свободы или уплатой штрафа для них всё закончилось: после выхода из тюрьмы или здания суда «неблагонадёжных» моряков уже ожидали сотрудники гестапо и отправка в концлагерь Заксенхаузен.
Руководство нацистской партии сделало свои выводы из опыта Судетского кризиса, и теперь все суда, находящиеся в нейтральных портах, заботливо опекались не только консулом, но и местным ортсгруппенляйтером НСДАП.
В испанском порту Виго, где скопилось около 40 немецких пароходов, почти все капитаны отказались выполнять предписания радиограммы QWA10, сочтя её вражеской дезинформацией. Они развили такой военный психоз, что уже 19 сентября 1939 года в Штабе руководства войной на море приняли решение о военно-судебном расследовании в отношении действий должностных лиц в этом важнейшем перевалочном пункте. Проблемы с поддержанием дисциплины и порядка среди 1500 немецких моряков в этом порту оказались столь серьёзными, что местному ортсгруппенляйтеру фактически пришлось взять на себя функции консула — тот страдал сильнейшей глухотой и не мог адекватно реагировать на ситуацию.
Однако все эти неприглядные факты очень скоро померкли — по мере того, как всё больше нарастал накал боевых действий и расширялась география войны. В отличие от Первой мировой, когда немецкий торговый флот существовал в домашних «тепличных условиях», стратегия и военные успехи Рейха выдвинули немецких «купцов» на самую передовую, где их ждали жестокие потери от всех видов морских и авиационных вооружений сил Союзников. Перед сухопутным Рейхом всё отчётливее вырисовывалась немыслимая ранее ситуация — нехватка коммерческого тоннажа. Возможное решение проблемы было прежде свойственно лишь истинно морским державам — мобилизационное судостроение.